Форум
Зима пришла!
Последняя новость:
Нет войне. Любовь победит.
Make Love, Not War.

RSS-поток всего форума (?) | Cвод Законов Дельты | На полуофициальный сайт Оксаны Панкеевой | Все новости

Вся тема для печатиДудки Гаммельна
На страницу 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.
 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов Мир Дельта — Форум полуофициального сайта Оксаны Панкеевой -> Проза: Ваша точка зрения
Предыдущая тема :: Следующая тема :: Вся тема для печати  
Автор Сообщение
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 05:59    Заголовок сообщения: Дудки Гаммельна
Ответить с цитатой

Форма: повесть.
Жанр: фэнтези.
Рейтинг: 16+
Аннотация: классическое сочетание - маг, рыцарь, дракон.
Статус: в процессе, но почти дописано. Если кого-то заинтересует, буду рада выложить быстро и много.

Дудки Гаммельна.

1.

Говорят, что дудки Гаммельна волшебны, чарующи, восхитительны, как райские горны. Враки. У дудок этих хриплые, визглявые голоса, к тому же музыканты постоянно фальшивят. А небо над Гаммельном всегда серое и зажато в тиски крепостных стен. Клыки башен Гаммельна рвут небо в лохмотья. Из прорех почти постоянно течет. Вырваться из Гаммельна невозможно, пока он сам не отпустит. Керу отпустил. Ненадолго.
За стенами Гаммельна ей непривычно, слишком много воздуха, света, пространства, неба. Но Кера почти сразу берет себя в руки.
Степь. Палаточный лагерь.
Она скакала три дня. У нее болят спина, ноги, плечи. Вяло обдумывает - болит, - и тут же перестает замечать.
- Кера Клюйка по воле Гаммельна в отряд прибыла.
Клюйка – это такая маленькая, но очень хищная черная птичка. Она разоряет гнезда, терзает воробьев, задирает даже ворон и от запаха крови дуреет. Кера действительно чем-то отдаленно напоминает птицу. И красавицей её не назовешь - разве что запоминающейся. Всё в ней чересчур: чересчур черные глаза, слишком белая кожа без намека на румянец или загар, невыносимо жесткие, тонкие губы, отвратительно упрямый подбородок. Нет, не красавица. Но, раз увидев, уже не забудешь.
- Рад вашему прибытию, леди… Клюйка, - небольшая заминка. Всё не привык, что у таких, как Кера, нет фамилий, а только клички? – Надеюсь, вы продержитесь в отряде несколько дольше вашего предшественника.
Если в Кере – определенно птичье, то в этом мужчине, капитане Римо д׳Эгмоне, новом командире Керы – медвежье. Он тоже слишком, но на свой лад: слишком широкий, слишком усталый, слишком заветренный приграничными нордами.
- Я – лучшая, капитан д׳Эгмон, - спокойно отвечает Кера и глядит на капитана так холодно, что смешок застревает у того в горле. Про себя женщина добавляет еще: «Я на самом деле лучшая. Я заплатила за свой талант куда больше Лина Коралла. Поэтому после двух месяцев работы в твоём отряде, капитан, Лин – полоумная развалина, а я отслужу у тебя положенное время, убью вашего лядова дракона и сделаюсь свободна. Совсем». А вслух замечает: – Надеюсь, мне уже приготовили отдельную палатку и всё необходимое.
- Разумеется, леди Клюйка. Мы ждали вас вчера, - капитан, до смерти усталый и затёртый, машет рукой куда-то в сторону, влево. В его словах нет укора. Вообще никаких эмоций. Кере это нравится.
- Хорошо. Только я не леди. И – по имени.
Над лагерем стелется вечернее небо. Оно в степи тёплое, оранжево-палевое, прозрачное. А дожди тут бывают так редко, что о них лучше забыть. И к счастью.

Детство.

До семи лет Кера себя не помнит. Совсем. Если и были какие-то клочки, обрывки, то она их отдала на первом экзамене. Среди прочего. Но она по-прежнему хорошо помнит ту сентябрьскую дождливую ночь.
Гроза, отблески молний фиолетово прыгают по стенам детской, на лицах кукол пляшут тени, а в стеклянных глазах часто-часто вспыхивают огоньки, отчего кажется, что куклы кривляются и гримасничают. Смотрится это жутковато, но спать хочется сильней – глаза слипаются несмотря на жуть. Только спать всё равно не получается. Сначала мешают металлические перекаты грома и долбеж ливня по жестяному подоконнику. Потом добавляется еще что-то, новое, какого Кера никогда не слышала – какой-то визг, какие-то хрипы. От них мурашки бегут по спине, но хочется скорее выпрыгивать из кровати и бежать сломя голову - к этим визгам и хрипам. Однако Кера – девочка воспитанная (… кем воспитанная, для чего?... ), она умеет держать себя в руках. Поэтому встает, подходит к окну. Первый этаж, площадь. Почти неразличимый в тумане и хмари фонтан (… какой площади? Какого города?...) Всполох молнии выхватывает из темноты сутуловатую, неопределенную фигуру, замотанную в черное. Несомненно, визги и хрипы исходят от нее.
Скорее! Бежать!
Кера вцепляется маленькими пальчиками в подоконник. Теперь уже ей до смерти страшно, босые ноги мерзнут.
Скорее! Бежать! Зовут!
Нет.
Визглявые дудки продолжают разоряться, а Кера стоит. Она держится. И пальцами за подоконник, и – прикусив губу, заставляет себя стоять спокойно. (… Стой спокойно, детка, - говорит… мама? или кто? зачем? где? – Стой спокойно, будь приличной девочкой…)
Видит, как к непонятной фигуре бредет другая, маленькая и встрепанная. Это же замарашка Клара, кухаркина дочка!
Скорее! Зовут! Бежать!
Нет.
Кера знает, что идти всё равно придётся.
Но на улице очень холодно.
Визги умолкают.
Кера теперь уже неспешно лезет в комод, находит свой уличный костюмчик и теплые сапожки. Снова хрипы, куда громче прежнего. Изнутри поднимается колотун, тянет к окну, а из окна – к неопрятной тени. Кера сопротивляется изо всех сил, никак не получается попасть в рукав курточки. Но не может уйти просто так, потому что детской своей интуицией понимает: если уйдет, то уже навсегда. Нет! Она не может оставить Марту. Марта, тряпичная и лупоглазая, смотрит на Керу с немой мольбой.
Хрипы затихают и во второй раз, колотун отпускает. Тогда натягивает сапожки и берет куклу. Снова возвращается к окну. К фигуре в черном кроме замарашки присоединился ещё один, хроменький, незнакомый. Девочка нерешительно замирает. Снова молния. Выхватывает из ночи площадь почти целиком, становятся видны пустые черные провалы окон в домах напротив. Дом бюргера (…какого бюргера? имя?...) похож на праздничный пирог. Много этажей, балясины-свечки, крем побелки. А фонтан напоминает тонущий корабль. Раздерганные балки и арматура.
Дудочный хриплый голос прорезает ночь в третий раз. И здесь уже даже не колотун. Всё существо Керы рвется бежать, прыгать из окна, сбиваясь с ног, запинаясь, падая, но бежать. Нет ничего в жизни важнее этой далекой фигуры, дом и родители разом забываются, в горле ком, в глазах слезы. Не забывается только Марта, ее оставить нельзя никак.
Окно распахивается словно само по себе. В него вметается буря, сечет по щекам холодом и дождяной мелочью.
Кера сдается – прыгает, падает, штаны тут же набухают водой из лужи. Кера бежит, но про Марту не забывает. Вот фигура ближе, ближе. С каждым шагом чуть легче дышать. Ещё легче… болят ссадины. Теперь видно, что фигура – она женщина. Играет на дудочке. Последний шаг, и можно заглянуть ей в глаза.
В глазах – осенние ночь и буря, а больше ничего. Женщина отнимает дудку от губ. Приподнимает брови. Спрашивает, не у Керы, а у кого-то невидимого:
- Ну? Всё? Или ещё подождать?
На ответ она, кажется, не рассчитывает. Да и на кого рассчитывать? Кера смотрит на замарашку и хромого мальчишку. Их лица тупы и пусты. Вряд ли они что-то соображают. Страх поднимается с новой силой, и Кера покрепче прижимает к себе куклу.
- Нет, хватит. Трое за ночь – очень неплохо. Мерзкая погодка. Уходим.
Кера не хочет никуда идти – хлопает распахнутое окно её спальни, словно бы зовет возвращаться в тепло, в постель, к уютным детским снам и играм.
- Куда уходим? – тихо и почти жалобно спрашивает у женщины с дудочкой. – Я хочу домой…
Та вздрагивает и смотрит на девочку так, словно бы внезапно заговорила кукла. Сглатывает.
- Очень интересно…
Но спросить, почему интересно, Кера уже не успевает. Женщина с дудкой что-то делает – бормочет, машет рукой.
И дальше сентябрьская площадь (... какого города?...) исчезла.
И выросли стены. Высокие. До неба. Или тогда Кере так показалось. И здесь дождя не было. По крайней мере, в ту первую ночь. Под ногами опять была мостовая, но какая-то другая. Камень мелкий, гладкий… Женщина скинула капюшон, разметала по плечам темное мокрое облако волос. Внезапно пребольно схватила Керу за руку и потащила.
Где-то боковым зрением виделись хроменький и замарашка, бредущие за женщиной послушно, словно псы. Но Кера сейчас особо не задумывалась, кто они и зачем. Мокрая Марта оттягивала руку и мешала поспевать за женщиной. Куда поспевать? Зачем?
Впрочем, мостовая под ногами закончилась, сменилась затертыми ступеньками. Те перешли в гранит коридора… Коридор длился почти бесконечно, но всё же закончился. Дверью.
Дверь распахнулась беззвучно. Открылся проем - тепло в озябшее лицо, свет и запах чего-то сладкого. Здесь женщина отпускает, в ладони остаются вода и отзвук боли – у женщины острые ногти и мокрые руки.
Толкает в спину.
- Я привела их, Мэридит. Обрати внимание на эту девчушку. Она пришла только на третий раз. Но не от слабости таланта, как я подумала сначала. Она умудрилась противиться моей дудке. Проснулась, оделась, взяла куклу. Можешь себе представить? Да, и она задает вопросы.
Та, к кому обращается женщина, сидит за широким столом. Стол завален какими-то свитками, бумагами, книгами в кожаных переплетах. Эта Мэридит поднимает взгляд от бумаг, перо тыкает в чернильницу. Глаза у нее голубые, как подснежники, и холодные.
- Мило. Неужели ты привела новую Моргану? Было бы кстати. Что ж, разберемся…
В голосе этой новой женщины ни капли тепла, только слабое любопытство.
- Ладно, иди отдыхай, Согда.
- Тут еще двое…
- Знаю. Попутно подбрось их Кристофору. Мне сейчас не с руки.
- Хорошо. Я могу идти?
- Да иди же, вот морока!
Дверь закрывается за спиной с едва слышимым вздохом, отрезая путь к отступлению. Остаться один на один с холодной голубоглазой женщиной боязно и неприятно. Мэридит встает, выходит из-за стола. Тут еще софа, светлая, на вид жесткая и неуютная. Женщина садится на нее, очень прямо, словно бы кол проглотила, держит спину.
- Погляди на меня, дитя.
Кера послушно поднимает глаза, вновь встречаясь взглядом с Мэридит. И оторваться больше не может. В голубых глазах женщины поднимается странно темное, оно приковывает к себе, кружится, кружится, засасывает и самой себе Кера начинает казаться ещё меньше, чем есть на самом деле, вообще мухой в вазочке с вареньем…
Воздуха опять не хватает, холодает, кажется, что сейчас утонешь. Руки отнимаются, Марта падает на пол…. Но Кера сопротивляется дурноте, не позволяет себе упасть в глубину, упирается. Упирается всем, чем может, в страхе, что если утонешь, то это тоже навсегда, и уже не спастись.
И вдруг прекращается. Разом.
Снова комната, снова софа, только теперь уже Кера отчего-то сидит на полу и смотрит на Мэридит снизу вверх. Мэридит улыбается, но блекло, а губы у нее серые. Сквозь улыбку Кере чудится суеверный страх, с каким мама (… мама?...) взирала на статую Бога.
- Я хочу домой. Когда уже можно будет возвращаться? - спрашивает Кера.
Мэридит перестает улыбаться.
- А вот этого теперь нельзя. Теперь твой дом Гаммельн. И твой отец, и твоя мать, и твои друзья... и даже кукла твоя теперь тебе не понадобится. Ты вся принадлежишь Гаммельну, от и до. Запомни это, дитя.
По коже бегут мурашки — так Мэридит всё это произносит.
И детство на этом заканчивается.
А начинается учёба.

***
- Наша территория начинается от Мокрой пади, проходит через Черемицу, родовые земли графов Брандтов, Яблоневы луга и Великовку - это королевский домен, заканчивается Куриной ногой и Фаджольским лесом. Лес наш. У Черемицы пошаливают гевельфы, - капитан вел грязным ногтем по карте, за пальцем бежала дерганая тень. Маленький светильник источал неприятный жирный запашок, им пропиталась вся палатка, а свет давал слабый, красноватый. Нужно бы узнать, какое масло тут льют. - В Лугах есть пещеры, а в пещерах — мыши. Сами понимаете, эти твари, когда голодные, способны на что угодно. Местные их подкармливают. Конечно, зря. Легче было бы их всех разом вытащить из пещер и сжечь. Но местные почему-то считают, что это духи их предков...
Всё это Кера уже знала, она крепко посидела в библиотеке, когда получила свое рабочее направление. Она видела карты — и получше той, что сунул ей под нос капитан. Она почитала местные легенды и сводки хронистов. Она поговорила с наставниками, даже, как это ни мерзко, с Лином. Кое-какой толк тоже вышел, хотя Лин зациклен на барьерах и требует, чтобы его посадили в непроницаемый ларь, да к тому же позабыл половину слов, у него магическая амнезия. Ничего. Кера хоть сейчас расскажет, что брачный период у геворнов начинается в мае, а заканчивается только в августе. Или что шишиги не переносят запах карриса.
Нет, ничего нового капитан Римо не сказал, но Кера из вежливости слушала, ждала подходящего момента, чтобы узнать то, что ее на самом деле интересует.
- В Великовке неспокойный погост, а еще через границу постоянно лезут тролли и штриги. В прошлом году случилось к тому же поветрие, поэтому до сих пор встречаются врэки. Их Величеству это очень неприятно. Куриная нога у нас — самое тихое место. Но там тоже есть пещеры. Пока чистые, однако, сами понимаете. Ну а что касается леса…
- Понимаю. Но всё-таки... Где обитает дракон?
Капитан смотрит на Керу, наклонив голову и прищурившись. Потом вдруг начинает дико хохотать. Кера пережидает хохот, недовольно скривившись. Под её взглядом капитан успокаивается.
- Так где живет ваш дракон, капитан?
- Вам что, ничего не рассказывали? Совсем ничего? Вот это да! Дракона ей подайте! - в медвежьей груди д'Эгмона опять рождается глухой рокот, но нет, капитан держит себя в руках. - Да если бы всё было так просто, у меня до сих пор работал бы этот ваш первый... Лин Коралл, а вы сидели бы себе в своем Гаммельне! Вы думаете, у нас тут развлекательная прогулочка?
- Не думаю. Я общалась с Лином. После вас. Поэтому намерена выполнить контракт как можно скорей и отправляться по своим делам. А в контракте сказано, что, если мне не удается убить дракона, то служу я у вас год. Поэтому и спрашиваю — где дракон?
- Ну, по крайней мере, честно, - Римо смотрит теперь с явным интересом и даже сочувствием. Кере теперь кажется, что он похож не на медведя, всё-таки для дворянина это слишком грубое сравнение, а д'Эгмон дворянин. Нет. Капитан Римо похож на большого горного орла, водятся такие в Черных горах. Орлы эти размах крыльев имеют семифутовый, а весят что-то около восьмидесяти фунтов. Очень большие и широкие. - Так вот. Насчет дракона. Это не простой дракон, это оборотень, понимаете?
- Да. Поэтому его сложно найти, я понимаю. Какая у него вторая личина? Тигр или, может быть, лев? - Кера с дороги уже отдохнула, помедитировала четверть часа, но всё равно еще после трехдневной безостановочной скачки чувствовала себя несколько … утомленной. - Или хуже? Гарпия?
Римо ухмыляется. Нехорошо так.
- Вам действительно ничего не рассказали. Кто-то вас сильно невзлюбил. Всё гораздо хуже. Вторая личина у него — человек. Поэтому он умен, хитер, легко обходит любые ловушки и никогда не задерживается на одном месте надолго. Возможно даже, он живет где-нибудь в городе. Или деревне... Ничем не примечательный такой бюргер или виллан... Может быть, даже с семьей. А городов на нашей территории двадцать три. И около пятидесяти деревушек. Живет себе, живет... А потом — хлоп! - полнолуние! И в нем просыпается злой, голодный, хищный дракон. Тогда эта образина распускает крылья и летит в Черемицы. Или Куриную ногу. Или Луга. И там выжирает пару-тройку дворов. Но когда мы успеваем туда прискакать, мерзавца и след простыл. Он снова бюргер или виллан, и снова живет себе по-людски. До следующей полной луны...
Кера, в общем говоря, не склонная испытывать какие-то чувства — ее этому не учили — сжимает в раздражении кулаки. С драконами-оборотнями, да еще с драконами-людьми ее драться не учили. Она знает, что ее сильно невзлюбили в Гаммельне. Знает даже, кто...
- У вас на карте отмечено, в каких местах он уже побывал?
- Он совершенно сумасшедший. В его появлениях нет никакой системы.
- Это мне безразлично. Я намерена найти дракона.
- Как пожелаете. Я попрошу Гвендолена отметить на карте, где дракон уже побывал. Только учтите, что с завтрашнего дня у нас начинается серьезная работа. Гевельфы в Горно. Боюсь, про дракона вам думать будет некогда.
Это мы еще посмотрим, некогда или есть когда. С гевельфами Керу научили справляться на раз. Керу учили очень хорошо. Она найдет дракона. И она его пришибет. Да хоть десять драконов! Но в Гаммельн больше не вернется.


Последний раз редактировалось: Александра Огеньская (31 Окт 2011 07:17), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мэтр Оливье Прекрасная леди

Королева Такката


Откуда: Киев

Родители: Shelena и Вэон
Дети: Morowell, SnowOwl

СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 09:37    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Александра Огеньская, выкладывай быстро и много!
Wink
_________________
-Смех, он жизнь продлевает...
-Это тем, кто смеётся, продлевает. А тому, кто шутит - укорачивает... (барон Ф.-И. фон Мюнхгаузен. Тот самый...)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Morowell Прекрасная леди

Жрица Мааль-Бли


Откуда: Киев

Полирует доспехи Эриа

Родители: Дарина и Мэтр Оливье
Дети: mainglot, Llien_Alana, Лисёныш, Аришок

СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 09:38    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Александра Огеньская
Очень понравилось !!!Спасибо ! И сам сюжет, и слог настолько гармоничны, что проглотила на раз . А есть продолжение?
_________________
Коротко о себе: Волшебная на всю голову!

Мне вчера сказали, что я живу фантазиями. Я чуть с дракона не упала)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 09:41    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Мэтр Оливье, так точно!
Morowell, да, есть продолжение. Я почти до конца дописала, там больше 200 тыс. зн. Сейчас еще часть выложу.
Спасибо за поддержку!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 09:42    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Учеба.

- В Гаммельн всегда возвращаются!
- А я уйду. И не возвращусь. Уеду домой.
- Ну и дура. Наш дом Гаммельн. Больше ты никому и нигде не нужна, - в словах Лина жгучая зависть. Хотя и прикрытая холодом издевки. У Лина действительно нет другого дома, кроме Гаммельна. Лин вообще не помнит и не знает ничего,кроме Гаммельна. Он даже той ночи, когда сюда прибыл, не помнит. И он тяжко, изматывающе завидует Кере, у которой есть еще в памяти какие-то обрывки. Их всё меньше с каждым днем, проведенным в Гаммельне, но они есть. Пока еще Кера помнит своих кукол, особенно Марту, тряпичную и исключительно безобразную, но при этом любимую, помнит костюмчики для прогулок и платья для официальных выходов… куда-то. И еще она помнит, что раньше Лин хромал. Ночь, ливень, Согда с дудкой и ковыляющий, приволакивающий ногой мальчишка с пустым лицом. Еще там была Клара. Замарашка, дочка кухарки – это Кера тоже припоминает, хотя и с ощутимым трудом. Помнятся и балясины-свечки дома-торта...
- Ну и мне тоже никто не нужен. Уеду из Гаммельна и буду жить, как хочу!
На дворе, где положено гулять еще целый час, ветер разметает по лужам желтую листву, а голуби суетятся в помоях. Лин останавливается, глядит презрительно, кривит симпатичное веснушчатое лицо.
- Дура.
На дуру Кера давно не обижается. Мало ли кто как обзовет. Обижаться бессмысленно, это отнимает силы. А все силы должны уходить на магию. От этого очень сложно просто жить. Сейчас поздняя осень, залы отапливаются плохо, в спальнях за ночь замерзает вода в тазах для умывания. Приходится утром скалывать ледок, прежде чем умыться. А, не умывшись, нельзя к столу. Маг в любой ситуации должен выглядеть сообразно своему высокому статусу. А если кому холодно, то это его проблемы. Каждый согревается, как умеет.
Кера отворачивается и отходит. Лин оттого злобствует, что Кера продолжает звать его хромоногой, хотя его кличка теперь «Коралл». Из-за того, что не может даже самого простого плетения вывести без своего гороскопического камня, этого самого коралла.
Гуляют еще на дворе Клара, из старших Эда, Ромен, Карол, Либра, Корела, Хаас, Фойст, Франке. Из младших, ровесников Кере, трое сейчас на занятиях, один в лазарете. Вот, собственно, и всё. Согда говорит, детей с Даром мало и с каждым годом всё меньше. Почему так происходит, она не знает, но, например, в год, когда Кера попала в Гаммельн, удалось найти только троих – саму Керу, Лина и Клару. И то Согда удивилась, что так много и все в одном городе. После Керы вот уже три года подряд – ни одного новенького. Есть, конечно, старшие, и есть мастера, такие, как Согда и Кристофор, Карменсита и Марго, Листат. Есть, в конце концов, Мэридит и все те маги, которые сейчас работают в других городах по воле Гаммельна. Они еще застали те времена, когда каждый год в сентябре Гаммельн полнел на целых два, а то и три десятка новых послушников, полнел, как река по весне, свежими соками и детскими голосами, еще не раздавленными серостью и усталостью. Возможно, думает иногда Кера, остальные просто поумнее и научились прятаться от дудок. Нужно было тогда не прыгать в окно, а лучше бежать к… маме… или кормилице… кому-то. Лиц Кера не помнит, но точно знает, что были и мама, и кормилица.
Кера присаживается на лавочке, оправляет курточку и погружается в транс. Всё равно во дворе холодно и заняться особо нечем. Не в камушки же играть.
***
- Кера! Клюйка! Двигай ногами, образина!
Это милая манера Кристофора так изъясняться. Но Кера и на самом деле далеко не красотка. Очень худая, бледная, а черные волосы только подчеркивают болезненность вида, к тому же острые скулы и черные как уголь глаза в обводе коротеньких, тоже черных ресниц делают Керу похожей на чертенка или шишигу. Видела Кера таких в фолианте про болотную нечисть. Лин, первым заметивший сходство, говорит, что это очень даже хорошо. Вызовут, скажем, мага Керу зачистить болото, а она там за свою сойдет. Эти твари ее близко и подпустят... Кера тогда отвечает, что вырвет Лину его поганый язык, но особенно не переживает. Кера маг. И куда посильнее Лина. А маг никогда не обижается.
- Ну, замечталась?! Я тебе сейчас такие мечты устрою — неделю на задницу не сядешь!
Это Кристофор вполне может. Отдерет как сидорову козу. Он всех дерет за малейшую оплошность. Вот, кстати, Согда Ворона говорила на кухне, что Кристофор ее на днях так отодрал, что ей теперь на месяц хватит. Странно, но ей, кажется, понравилось. Но, тем не менее, взрослых, получается, он тоже дерет. Интересно, чем провинилась Согда?
- Я здесь, Кристофор.
Кристофор высокий, рыжий, с острым длинным носом и пронзительным голубыми глазами. Он тоже не красавец, но опять же Согда, на кухне, говорила, что у него интересное лицо. Он тонок, худ и жилист, но у Керы не возникает никаких сомнений относительно силы, таящейся в длинных мозолистых руках. Ее достаточно, чтобы перекинуть Керу через колено и хорошенько отделать ремнем.
- Здесь ты должна была быть еще мерку назад, а сейчас у тебя уже должно быть готово плетение на мор. Где оно?
Кристофор очень много кричит, но сейчас, чувствуется, не особо сердится. Значит, бить не станет.
- Простите, но меня задержала Мэридит.
- Она продолжает с тобой возиться?! - восклицает Кристофор так, словно бы Мэридит вздумала учить грамоте свинью. Кера давно знает, что это основное развлечение Кристофора — выводить своих учеников из равновесия. Но маг, выведенный из равновесия, и яйца выеденного не стоит, поэтому Кера не обращает внимания на слова учителя так же, как не обращает внимания на подначки Лина. - И когда ей это уже надоест... Ну, где плетение?
Кера лихорадочно припоминает, пальцы шевелятся сами собой, словно бы обладают собственным разумом. Они вспоминают плетение на мор куда быстрей хозяйки. Они дергают невидимое, быстро свивая кокон пустоты. В этом коконе сразу становится холодно и безразлично, забываются страх перед поркой и боязнь не суметь. Маг ничего не чувствует. А если и чувствовал, то отдает эти эмоции магии. Поэтому после порки плетения выходят лучше. Но когда плетешь — чувствовать нельзя. Ничего.
Из кокона холода плетение видится тонкой золотистой паутиной с неровными ячейками. Такое плетение способно справиться с моровым поветрием, если протянуть его по улицам больного города, но...
- Отвратительно! У тебя не только ноги кривые, так еще и мозги! Где ты видела, чтобы...
И Кристофор недоволен.
Но из кокона это нисколько не огорчает. Подумаешь... Аккуратно берем золотинку и медленно тянем. Если получится ее не разорвать, то ячейки выправятся.
- Ладно, так лучше. Подай мне вон ту книгу. Сегодня у нас с тобой геворны. Что ты знаешь про геворнов, Клюйка?
Он очень редко называет по имени. Обычно кличет или Клюйкой, или образиной. Кличка Кере не нравится, но она прилепилась с легкой руки Мэридит, которая почему-то посчитала, что Кера похожа на эту помойную птицу. И, похоже, прилепилась кличка уже навсегда, и выпустят из Гаммельна именно мага Керу Клюйку.
- Геворны — это такие мерзкие твари, обитают на погостах, иногда на окраинах городов, в кварталах бедноты. Они ядовитые и очень юркие. Классическая магия на них не действует, только ведовство. Заговоры там, раздери-трава…
- Ну, не так плохо. Для начала. Теперь давай сюда книгу…
***
У Мэридит роскошные волосы. Золотистые, густые, и когда она их распускает для ведовства – они льются по плечам потоками и спускаются ниже пояса. Но она очень редко их распускает. Обычно туго сплетает в косы, закалывает шпильками и прячет под чепцом. Чепец ей не идет, потому что в его крахмальных оборках красивое, как белоснежная морская раковина, лицо теряется, начинает казаться блеклым пятном, замечательные подснежниковые глаза выцветают. Еще Мэридит очень мягкая, уютная, с тяжелыми и пышными грудями, с широкими бедрами. Но корсет и мантия прячут и это богатство тоже. Кере нравится смотреть на Мэридит, даже когда та в чепце. Кера знает, как Мэридит красива – красивее даже статуи Морганы из галереи Славы. Поэтому Кера умеет видеть эту красоту даже обезображенной чепцом, даже исковерканной шпильками и корсетами. Сегодня Мэридит учит ведовству.
Золотые волосы текут, текут…
- Соберись, девочка!
Кера собирается… Старается. Она страстно желает сосредоточиться, да не получается. Нити путаются, плетение выходит из ряда вон… нет, не выдающееся.
- Кера!
- Сейчас.
- Никаких сейчас. Маг готов к работе всегда. В любой момент. Среди ночи разбуженный – готов. После трех суток ведовства – готов. Умирающий – готов. Поняла?
- Да.
- Ни ляда ты не поняла… Плетение, Кера, плетение держи!
И хлесткая пощечина. Ни за что, просто так. Кера поджимает губу. Нужно держать плетение. Мэридит не сердится. Да даже если и сердится! Плетение нужно держать. И не больно. Кокон съедает все чувства.
- Больно? Не-ет, больно тебе не должно быть. Не может тебе быть больно, ты маг! Маг не испытывает никаких чувств. Маг всегда холоден. Маг не может бояться, радоваться, любить... Запомни — любовь убивает. Стоит тебе полюбить кого-то, и ты становишься уязвимей ровно на свою любовь. Любовь — твое слабое место. Ты не можешь заниматься магией, пока любишь кого-то больше остальных. Магия вытекает из тебя, как из решета. Не губи своего таланта эмоциями, детка. И перестань разглядывать меня, как молельную доску.
- Значит, вы никого не любите, Мэридит? - плетение так и дрожит под пальцами. Даже через пустоту просачивается волнение. Мэридит права — чувства убивают магию. Стоит кого-то полюбить... Кере тринадцать, и она еще помнит, самую малость, свой дом. Откуда-то она знает, что дома ее любили. Знает, что детей и должны любить.
Мэридит хмурится.
- Странный вопрос... - золотые волосы текут шелком. Белые руки замирают над серебряным подносом. С некоторой неуверенностью Мэридит отвечает: - Нет. Разумеется, я никого не люблю! - и добавляет, уже вполне уверенно: - Разве иначе я сумела бы выбраться в предстоящие? В самом Гаммельне? Ты, детка, скорее всего, займешь мое место. Поэтому, пожалуйста, не порть себе карьеру глупой сентиментальностью.
***
В четырнадцать у Керы округляется грудь и бедра становятся настолько широкими, что теперь уже прежние штаны ей жмут, и гаммельнская портниха шьет ей штаны по особой выкройке, дамские. Они не черные, как у малышни, а темно-синие и болотно-зеленые, цвета Кере разрешили выбрать самой. Из всех предложенных цветов — черного, коричневого, синего, серого, зеленого, бордового и фиолетового — она выбрала эти из соображений практичности и еще потому, что, кажется, дома у нее были похожие костюмы. Еще портниха шьет Кере странного вида исподние рубашки — тугие и жесткие, на «косточках» из китового уса, со специальными «кармашками» для округлившихся грудей. Застегиваются они крючками и еще затягиваются шнуровкой. Они неудобные, натирают нежную кожу, впиваются в ребра и не позволяют свободно дышать, но портниха велит теперь носить только их и забирает все привычные Кере рубахи. Сверху полагается носить то же коротенькое котте и куртку, но теперь уже так просто не согнешься и не побегаешь.
Через некоторое время после появления обнов в гардеробе Кера впервые замечает на исподнем кровь. И болит живот, но к боли Кера уже привычна. Живот болит куда слабее, чем зад после порки или колени после отстаивания вечерних наказаний на горохе. Кровь ее, однако, беспокоит. Впрочем, через день с животом и исподним опять все в порядке, а в следующий раз кровь Кера замечает луны через две. И тогда уже идет со своим страхом к Согде. К Мэридит как-то боязно. Будет смеяться и назовет неженкой. А то и велит Кристофору «неженку» выпороть.
Согда не смеется, а ругается сквозь зубы. Потом ведет в кладовую и негромко объясняет, что теперь у Керы кровотечения станут повторяться каждую луну, и это означает, что Кера половозрелая, то есть способна произвести на свет ребенка. Рассказывает, что такие кровотечения — это наказание женщинам за грех гордыни. Что, пожелав занять место, отведенное Творцом мужчине, первородному, первая женщина Нэрле поплатилась — получила в наказание ежемесячные кровотечения. Но это сказка для верующих, говорит Согда, а Кере всего лишь нужно запомнить дни, в которые у нее случается «неприятность» и в такие дни воздерживаться от магии высокого порядка и ведовства. Поэтому Мэридит сказать всё же придется. И Кристофору — теперь уже ему воспрещается Керу пороть. Нет, горох и прочие прелести вроде «молотилки», и, конечно, кухонная повинность не отменяются. Но зад болеть больше не будет, и на том спасибо.
В пятнадцать или около того, - у Лина появляется пушок на щеках, а сам он вытягивается, становится на полторы головы выше Керы, — у Керы начинают появляться какие-то смутные желания, мечтания, предчувствия... Ей хочется чего-то... чего, она не знает сама. Но в присутствии Лина или, например, Франке, Фойста, тянет... Просто тянет, тягуче и мучительно. Но Кера в основном занята изучением Высокой магии, а в промежутках дерется с гворнами, гевельфами и шишигами, коих специально для Гаммельна поставляют рыцари из приграничных патрулей, поэтому разбираться в собственных чувствах ей некогда. Магия начисто отшибает всякое желание копаться в себе. Большей частью хочется или спать, или есть. Франке, Лин и Фойст находятся в том же положении, если они и ощущают что-то наподобие смятения Керы, то виду не подают. Они тоже дерутся, учатся и всегда хотят спать и есть.
Мэридит не жалеет никого.
В шестнадцать начинаются странные сны — в них присутствует Лин, а больше ничего не понятно. То он вдруг, вместо того, чтобы обзываться и презирать, подхватывает на руки и куда-то тащит, то вдруг прижимает к стенке в темном тупике за кухнями, то просто прижимается к Кере всем телом, а ей от этого во сне хорошо, но всё-таки и во сне понимается — это еще не всё. Есть еще что-то, большее. И этого большего хочется. Кера этих снов не понимает, после них не ладится на занятиях и вообще нападает странная рассеянность. Тогда приходится идти в библиотеку и там искать сонники. Их шесть штук и ни в одном нет толкования Кериных сновидений.
После очередного провала в плетении сложного заклятья Мэридит долго злится, а у Керы горят от многочисленных оплеух щеки. Наконец, Мэридит остывает, долго думает, а потом буквально припирает Керу к стенке:
- Что случилось, девочка? Твой Дар покинул тебя? Или тебя внезапно настигло слабоумие? С этим плетением справится даже Кларисса, ляд побери! Только не говори, что ты влюбилась. Пришибу, лядом клянусь!
Делать нечего, приходится рассказывать про сны. Мэридит слушает с каменным лицом. Потом встает, отходит к окну. В окне всё как всегда — льет дождь, по стеклу бегут кривые дорожки, а вороньё летает под этим дождем, возбужденно орет: кухарка вывалила на двор чан объедков. В дожде знаменитые башни Гаммельна с золотыми петушками-флюгерами и серебряной черепицей кажутся кривыми стрелами, завязшими в сером киселе.
- Всё ясно, - наконец изрекает Мэридит, и в этот момент небо, кажется, решает, что было до этого с людишками слишком мягким. И падает настоящий ливень. Тарабанит по подоконникам так, словно бы даже не дождь, а град — капли величиной с орех и ударами заставляют стекло дребезжать в наличниках. Грохот придает словам Мэридит зловещий оттенок, словно бы Мэридит докопалась до чего-то нехорошего и сейчас выносит Кере приговор. - Всё ясно. Я как-то выпустила этот вопрос из поля зрения, а вообще-то нужно было позаботиться раньше. Сегодня вечером пойдешь к Кристофору и скажешь, что это я тебя отправила. Скажешь, «Мэридит считает, что мне пора стать женщиной». Дальше будешь делать, как он скажет. И будешь ходить к нему каждый вечер, пока сны не прекратятся. Ты меня поняла? Запомнила? Ну-ка повтори.
- Я пойду к Кристофору, скажу, что вы меня отправили. Что вы считаете,... что мне пора стать женщиной. - Отчего-то неловко. Просыпаются в голове какие-то воспоминания насчет «стать женщиной». Согда и другие магички периодически перекидываются на кухне и в мастерских таинственными фразами... теперь и не вспомнить, что именно говорят... Но что-то неприличное, потому что говорят они полушепотом, а Марго и кухарка краснеют. - И буду ходить к нему до тех пор, пока сны не прекратятся. И я буду делать всё, что он велит.
- Хорошо. По крайней мере, память тебе не отшибло. И вот еще что...
Мэридит отворачивается, лезет в шкаф. Достает серый мешочек.
- Перед тем, как идти к Кристофору, возьми отсюда чайную ложку травы, завари и выпей. Только не забудь, это очень важно.
- Хорошо.
- А теперь иди. Сейчас скоро будет ужин, после ужина выпей травы. И через мерку ступай к Кристофору.
Кера уже на пороге, когда предстоятельница еще раз окликает:
- Да, и, пожалуйста, зайди сперва в баню...
В полном недоумении, но и в предчувствии чего-то неприятного — Кристофор уже два года не дерет, однако воспоминания о его широком ремне никуда пока не деваются — Кера возвращается к себе в келью. Там заваривает траву Мэридит. Потом ужин, за ужином лицо Лина кажется особенно красивым, а его широкие плечи приковывают к себе взгляд. За столом учителей среди прочих сидит Кристофор, он ничуть не изменился с того дня, когда Кера увидела его впервые. Так же жилист и подтянут. И Согда права, есть в его лице что-то интригующее и даже привлекательное.
После ужина, когда все остальные расходятся на вечерние занятия, Кера опять уходит к себе. Ощущение грядущих неприятностей усиливается, когда девушка давится горьким настоем. После она припоминает дальнейшие указания наставницы и бредет в баню. По неурочному времени там пусто и холодно, но вода в бадьях имеется. Пять минут на подогрев... Теперь уже Кера не страдает, как в первые годы, оттого, что по утрам вода в тазах замерзает. Теперь уже ей ничего не стоит нагреть даже целую бадью. Тщательно моется, удивляясь приказу Мэридит.
А потом идет к Кристофору. Долго стучится в массивную дубовую дверь, боится, что его сейчас нет, что он застрял на кухне с Карменситой, и завтра Мэридит будет злиться. Но дверь распахивается, Кристофор сонно моргает. Наконец, узнает.
- Чего тебе, Клюйка? У нас что, пожар?
Кера набирается храбрости и на одном дыхании выкладывает всё, как велела наставница. Кристофор снова моргает. Ругается вполголоса. Что-то вроде «выбрали момент» и «ляд бы побрал эту Мэридит, что у нее, других жеребцов нет?». Но, видимо, на самом деле не сердится, а ругается больше для порядка. Дверь распахивается шире.
- Заходи.
В комнате Кристофора Кера впервые, она и не знала, что такая роскошь бывает... То есть, конечно, у Мэридит в кабинете красиво и мебель очень дорогая, но вообще в Гаммельне везде обстановка скудная, в главном зале из мебели только грубо обтесанные столы и лавки, отполированные задами учеников. У самой Керы в келье только узкая кровать, стол и умывальник и из «роскошеств» - мерка, песочные часы на четвертушку. Простенькие, в деревянном чехле. А раньше, когда спала в общей спальне, вообще имелась одна кровать.
У Кристофора кровать широченная — три или четыре Керы поместятся. Широченная, да еще такие столбики... на них ткань, бархат. Балдахин — подкидывает память. На кровати шелк и куча подушек. У стола витые ножки, а окно забрано изящной ковки решеткой. На полу ковер. Еще что-то, но Кера не успевает разглядеть.
- Не стой столбом, - одергивает Кристофор. - Проходи. Иди сюда, я на тебя хоть погляжу. Давно тебя не видел.
Разглядывает он странно — толкает к окну, берет за плечи и придирчиво вглядывается в лицо. Затем его руки пускаются ниже, трогают грудь Керы. Она, твердо помня наказ Мэридит, послушно терпит. Когда руки спускаются еще ниже, на бедра, лезут под штаны, снова просыпается то чувство... как во сне с Лином. Тут же руки уходят, Кристофор отодвигается.
- Мэридит права. Раздевайся.
- Совсем? - от изумления Кера тут же забывает про Лина.
Бывший экзекутор коротко смеется:
- Ну... Крестьянке достаточно задрать подол. Дворянка обычно ради такого случая натягивает кружевной пеньюар. Но у тебя нет ни подола, ни пеньюара. Так что раздевайся совсем. И ложись на кровать.
Особого смущения Кера не испытывает, мало ли что нужно учителю. Просто странно. Быстро скидывает брюки, куртку и котте, с исподним долго возится, заблудившись пальцами в крючках и шнуровке. Но справляется. Ложится на кровать, чувствует, какая та мягкая и удобная. Но по коже против воли бежит холодок. Сейчас что-то будет.
Словно бы в ответ — Кристофор небрежно интересуется, зачем-то тоже сбрасывая рубашку:
- Мэридит уже что-нибудь тебе объясняла?
- Нет.
Чертыхается через плечо и сбрасывает шоссы. Кера отводит глаза. Она видела мальчиков в купальне, но это было очень давно, а сейчас уже она ходит мыться только с девочками. Поэтому смотреть на голого мужчину ей странно и, пожалуй, неприятно. По коже бегут колючие мурашки холода и опасений.
Кера ждет.
Кристофор подходит к кровати, у него обнаруживается мускулистая, покрытая рыжей шерстью грудь. Больше ничего не разглядела – он… лег.
- Будет больно. Но потерпишь.
Кера и вправду терпит. Потом, усталая и с какой-то гадливостью, тяжестью на душе снова бежит в купальню. Там так долго сидит в бадье, что в смятении слабо нагретая вода остывает окончательно.
На следующее утро плетение у Керы получается. И через день тоже. К Кристофору она ходит сначала как на пытку, потом просто ходит, а после уже с некоторым подобием предвкушения. Но сны все равно не прекращаются.


Последний раз редактировалось: Александра Огеньская (31 Окт 2011 07:16), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мэтр Оливье Прекрасная леди

Королева Такката


Откуда: Киев

Родители: Shelena и Вэон
Дети: Morowell, SnowOwl

СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 11:52    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Shocked Н-да... как-то оно... нет, оно интересно, легкочитаемо, но... э-эм-м-м... слишком уж натуралистично, что-ли?..

*Дедушка Фрейд закатывает глаза и падает в обморок*
_________________
-Смех, он жизнь продлевает...
-Это тем, кто смеётся, продлевает. А тому, кто шутит - укорачивает... (барон Ф.-И. фон Мюнхгаузен. Тот самый...)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Базилик Прекрасная леди

Забористая Чудо-трава


Откуда: г. Москва

Родители: Dariona
Дети: Nin0k, arida, Эльф

СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 14:25    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

интересно...необычный взгляд, такой готичный...мрачная эта школа Гаммельна...
а дальше?
_________________
Мы мирные люди.
НО!...Наш бронепоезд...
"Трава была забористая!"(с)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Morowell Прекрасная леди

Жрица Мааль-Бли


Откуда: Киев

Полирует доспехи Эриа

Родители: Дарина и Мэтр Оливье
Дети: mainglot, Llien_Alana, Лисёныш, Аришок

СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 16:23    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Пожалуйста, еще ! be mine!
_________________
Коротко о себе: Волшебная на всю голову!

Мне вчера сказали, что я живу фантазиями. Я чуть с дракона не упала)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 16:30    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Мэтр Оливье, дедушка Фрейд радостно потирал бы руки. Впрочем, дальше всё куда пристойней Smile Ну, относительно.

Базилик, уж куда мрачней эта школа... Ну, всё равно, наши герои... то есть, пока только одна героиня... но скоро появится и рыцарь, а там и дракон...

Morowell, пожалуйста!
Честно говоря, не ожидала такой реакции. И она меня радуетSmile, так что выкладываю.
Спасибо отозвавшимся!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 24 Окт 2011 16:34    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

***
- Твою мамашу! Твою мамашу, девчонка!
- Заткнись, капитан.
Усталость. Ляд вам в душу, какая усталость! Это уже третья ночь.
У гевельфов большие кожистые крылья, впрочем, не слишком приспособленные для полетов. Но хорошо приспособленные для того, чтобы бить ими, сшибая с лошадей. А когти с легкостью продирают легкие кожаные доспехи. Еще у гевельфов большие круглые, как блюдца, глаза. Желтые навроде рапса. От гевельфов несет кислятиной и прелым запашком лесной гнили. На третью ночь от запаха начинает мутить.
А они всё идут.
Днем случается пара-тройка – слепые от яркого солнца, страдающие от жары, при дневном свете жалкие, похожие на затрепанное дранье, они бредут через поле, то и дело запинаясь, волоча свои вялые крылья по земле. С ними легко справляются солдаты.
Но ночью… Ночью светопреставление. Нескончаемый серо-коричневый поток, горящие голодом и злобой блюдца глаз, крылья – уже не вялые, а большие, застилающие небо, опасные. В Гаммельне Керу учили одновременно справляться пятью, даже шестью гевельфами. Но что такое пять или шесть гевельфов против нынешних толп? Нескончаемые грязные, кислые реки! Откуда они все лезут-то? Три ночи…
Тридцати шести солдат д' Эгмона слишком мало против этой орды. Кера выжигала тварей «Клавдиевым огнем», ставила против них заслон, плела «горюшку», напускала «хмарь»… Солдаты рубили их тяжелыми палашами, как мясники рубят коровьи туши. Только брызги летели.
Первую ночь продержались. На вторую потеряли поле на границе. Отступили почти к самой деревне. Деревня молчала за спинами солдат и неприятно упиралась между лопаток взглядами пустых черных окон. Вилланы со всем барахлом ушли дальше, к реке, ждут.
И сейчас деревня молчит. Отступать дальше некуда.
На третью ночь даже «Клавдиев огонь» перестал тварей пугать, а сил осталось ровно на этот огонь и «хмарь».
- Твою мамашу, маг ты или куча дерьма? Лучшая, твою мамашу!
- Заткнись, – никому не позволено так разговаривать с магами, но с вопиющим неуважением придется разбираться позже. Если придется. – Их всегда здесь так много?
- Нет. Обычно не больше трех десятков, - у капитана поперек щеки длинная глубокая царапина, он морщится на каждом слове.
- Ляд тебе в задницу, капитан! Раньше сказать не мог?! Чего стоишь, собирай своих недомерков! Выстраивай, как полагается!
С востока медленно, но верно наползает серое. Это еще не рассвет, до рассвета еще больше часа. Но твари притихли. Будет еще один наплыв, а потом уже солнце разгорится как надо. Лишь бы не было дождя… В Горно дождь – частый гость. А гевельфы любят сырость.
- Что ты задумала, маг?
О, уже и маг сразу.
- Выстраивай. Сейчас они попрут. Осталось продержаться три мерки! Остальное – потом.
И снова – поток. Грязь, в которой тонешь. В кокон бьется страх – тварей не становится меньше, как должно было! Страх подтачивает кокон изнутри: твари снаружи, а страх изнутри. Накатывает слабость, пальцы шевелятся медленно-медленно… Третья ночь. Далекая полоска серебра на горизонте. Есть она или нет ее? Еще две мерки, кричит капитан. Он по уши в крови и каком-то дерьме. Еще две мерки продержаться, а потом спать целый день. Ляд, как их много! Не справиться. Не справиться… Кокон трещит.
- Мамашу твою, маг, ты чего творишь?! Одна мерка!
Кокон тает…
…В любой момент. Среди ночи разбуженный – готов. После трех суток ведовства – готов. Умирающий – готов. Поняла?...
Я знаю, Мэридит, но мне страшно. Слишком их много. С пятью я бы справилась. Да с пятью бы даже Лин справился! А я справлялась с шестью и как-то с семерыми.
А вчера… Вчера я их не считала. И позавчера.
Я – лучшая. Поэтому Лин и Эда – полоумные заики и развалины, а я… Я не справлюсь. Их слишком много.
- Маг! Девчонка! Маг ты или куча дерьма?!
- Капитан, Гвендолена ранили!
- Капитан! У нас не тянет!
- Капитан…
- Эй, ты, лучшая! Как тебя, Клюйка? Птица ты драная…
… Да я хоть десять драконов прибью…
Слабость неимоверная. Третья ночь. Осталась мерка. А потом еще…
Мерка! Всего! Птица ты драная! Лучшая! Да хоть десять драконов! А Кристофор с его «скачками» и Лин, такой грубый и жадный…Раньше. А теперь у него амнезия. Он не помнит Керу. Вообще. Нет, так не годится!
- Сейчас, капитан. Сейчас. У всех случаются осечки. Держи свое. А я буду держать свое…
Голос хриплый, вот уж точно – клюйка каркнула.
И дальше – легко. Всего мерка. Четверть часа. И их не так много. У страха очень большие глаза. Но маг-то ничего не чувствует. У мага нет другого дома, кроме Гаммельна, и нет другой жизни, кроме жизни в коконе магии.
- Капитан! Тут с Гвендоленом…
- Что такое?
Расслабленно разглядывала полоску рассвета. Сначала она серебристая, потом розовеет, после начинает расползаться по небу. В Гаммельне рассветы другие – через решетки на окнах, через туман, или снег, или дождь… Это если окно выходит так удачно, что небо вообще видно. Как у Мэридит. У Керы неба только краешек. Гаммельн – колодец. Сырой и темный.
- Помрет, капитан.
- Гвендолен, ты меня слышишь? Гвендолен Анри Бежолен, граф де Фуа! Гвен…
- Капитан, оставьте…
- Где этот коновал Карно?!
- Я здесь, капитан. Но, боюсь…
- Господи… Гвен... Какой-то ублюдочный гевельф. Гвен, тебе самому не стыдно? Так... сбегать из отряда? Дезертир...
- Капитан, он вас всё равно уже не слышит.
- Что, совсем ничего не нельзя сделать?
- Только чудо...
- Чудо? Эй, маг! Леди Кера!
… А здесь и небо, и лес, и река. И трава — везде трава, зелень, цветы! Правда, потоптанное всё... Уф, усталость. Чудовищная. Последний рывок — найти уже, откуда эти твари лезут — и спать. Кера чувствует — стоит сейчас расслабиться, и не встанешь уже сегодня. Заснешь, где стояла.
- Да? Чего вам?
- Вы... не могли бы посмотреть, леди?
Во как — леди. А мерку назад орал, дерьмом обзывал, птицей драной. Оторвалась от созерцания травы. Обернулась. Капитан по-прежнему в крови и всякой дряни по уши. Белая рубаха сделалась совсем даже не белой. В лице прежняя усталость, а в глазах тоска. Интересно, кем ему этот Гвендолен, граф, приходится. Приходился, то есть. Даже с пятнадцати шагов видно, что граф уже не жилец. Попался под когти гевельфу. И легкие кожаные доспехи, конечно, не защитили. Нет, ничем здесь не поможет приграничный коновал Карно.
- Я не лекарь.
Тоска в глазах капитана усиливается.
- Обидел тебя? Ну, хочешь, в ноги упаду? Или деньги нужны?
Маг не обижается. Никогда. Ляд с ними. Сил никаких нет, а лекарство Кера никогда особо не любила. Мэридит, кстати, тоже. Про деньги капитан, конечно, зря, хотя за услуги маг берет много. Большая часть платы отходит Гаммельну, а на остальное маг должен существовать. И неплохо существовать, дабы поддерживать собственный статус и престиж магической стези. Маг обязан спать на шелке и жрать лерман под соусом бешато, нравится ему это или нет. Но всё-таки зря — Кера приставлена к отряду, а значит, ей за все заплачено вперед.
- Если я потрачу все силы, на следующую ночь меня может не хватить. Исцеление — это вам не огнем пыхать.
- Он умирает! Сколько стоит? Назови цену!
И еще раз — кто для него этот Гвендолен?
- Деньги мне не нужны... И плату я с него возьму сама. При случае.
Кто бы он ни был, а отделали славно. И пришлось ведь в этом месиве копаться, разбираться, трогать клочья и осколки. Потом уже пальцы забегали в пустоте сами по себе. Никакой жалости. Никаких эмоций. Просто сломался механизм, его нужно починить. Нитка за ниткой, шестеренка за шестеренкой.
А потом — спать. Даже не глядя, получилось или нет. Оно не могло не получиться. Разве что по неосторожности оставила беднягу хромым или сухоруким. Но это завтра, всё завтра! И успевается еще шепнуть:
- Разбудить меня через пять часов. А этого завтра ко мне в палатку. Если к тому времени уже отоспится.
Спать... После очередного чуда во славу Гаммельна.

Цветные полосатики.

Гаммельн погружен в коричневое и серое. Коричневое — это кирпич стен и кирпичная крошка, взвесь в воздухе. Когда случается туман, он весь вымазан в этой крошке и кажется красноватым, а не серым, каким положено быть туману. Серое — это все остальное кроме кирпича, крошки и тумана. Серый в Гаммельне дождь, серые камни мостовых, серое небо и серая жизнь. Серая и ровная. Каждый день начинается совершенно так же, как предыдущий, так же течет и так же заканчивается. Изменения если и случаются, то они скорее неприятны.
Кере семнадцать, она уже три недели не ходит к Кристофору по вечерам, он сказал — достаточно. И это скорее неприятно. Без этого самого, чем они занимались почти год на широкой и мягкой постели Кристофора, стало скучно. Хотя, с другой стороны, появилось свободное время по вечерам. Мэридит еще не придумала, чем его занять, поэтому теперь Кера бродит по улочкам Гаммельна, глазеет, как прачки развешивают белье или приезжие сгружают дрова. Приезжие перекликаются высокими, непривычно оживленными голосами, лапают прачек, и от приезжих иногда можно услышать обрывки про жизнь за стенами крепости. Например, Кера уже узнала, что где-то неподалеку есть другой городок, называется Глостри. Или что опять повысились налоги на соль и вино— оказывается, на соль и вино есть налоги. Или что у кого-то там жена родила двойню, поэтому муж от жены намерен отказаться. Кере неважно даже, что именно говорят и про кого, для нее просто: любое слово, произнесенное оживленным голосом чужака — глоток воздуха свободы. Стены Гаммельна давят на нее, пьют из нее соки.
А позавчера приезжал даже торговец. Он рассказывал прачкам про столичные моды. Дамы там носят теперь приталенные сюрко с широкими плечами и соболиными обойками в стиле рекло, и хотя Кера не знает, что такое приталенное сюрко, а уж тем более — что за стиль рекло, слова торговца ей как музыка. Где-то далеко есть жизнь.
Если не удается погулять, Кера сидит в библиотеке. Листает тяжелые пергаментные страницы фолиантов про далекие страны, разворачивает длинные бумажные свитки из далекой Синайи, перебирает металлические «памятные» таблички. От табличек, свитков и фолиантов опять же веет свежестью дальних, чужих городов, чужих, непонятных языков, чужих, не затхлых, жизней.
А в один из вечеров случается неожиданность. Настолько непредвиденная, что даже Мэридит, кажется, целое мгновение ошарашена.
Кера, как обычно, гуляет по Гаммельну. В этот вечер для разнообразия выглянуло нежаркое осеннее солнышко, вызолотило серебряные крыши и приласкало петушков, и даже по лужам засновали проворные розоватые блики. На дворе чинно бродила «малышня» - удалось в прошлом году набрать еще четверых детишек со способностями. Первый год подобие живости проскальзывало еще на этих худых, бледных мордашках. На второй год оно исчезло. На дворе эти дети или разучивают трансы, или тренируются плести моры. Кера уже почти ничего не помнит, но интуитивно ощущает — дети так себя вести не должны. На дворе так же затхло, как и во всем остальном Гаммельне.
Кера смотрит-смотрит на этих детей, потом ей надоедает. Идет по привычному маршруту — площадь, квартал и задворки, где прачки опять стирают и развешивают белье, потом ворота. Ворота большие, тяжелые, обитые железом. Рва нет — Гаммельну не нужен ров. Простецы не видят, но ворота насквозь прошиты защитными заклятьями такого уровня, что нежеланный гость просто пройдет мимо, не заметив города. Да и желанному попасть сложновато — нужно самому очень пожелать.
Ирена попасть желает, как видно, не очень, потому что уже давно находится без сознания. Ее привез к воротам Гаммельна какой-то рыцарь — и как только разглядел эти ворота? Видать, очень сильно... желал? - неделикатно перекинув Ирену через луку седла. Такую его непочтительность извиняло только одно: сам рыцарь еле держался в седле и не очень хорошо понимал, куда приехал и зачем долбится в эти большие ворота.
Но долбился громко и с таким безумным желанием, что Кера услышала. Обычно ведь изнутри не слышно. Враки всё это, что любой страждущий может подойти к воротам Гаммельна и попросить мага о помощи. Гаммельнский маг покидает родные стены только и исключительно по воле Гаммельна. Кера не сомневается даже подсознательно — есть у города своя воля, есть. У этих камней, у этих башен, у этих стен. И Мэридит главная только потому, что город ее выбрал. И город же решает, кого принять в свое серое нутро, а кого оставить снаружи. Гаммельну, кажется, безразлична судьба рыцаря, но рыцарь очень хотел попасть в Гаммельн, а на луке седла у него висела, чуть придерживаемая слабеющей рукой рыцаря, маг Ирена Сивая. Поэтому Кера услышала стук и побежала к Мэридит. Мэридит опять ведовала, шелковые волосы разметались по плечам, а простая белая рубаха до пять не скрывает округлостей тела, не зажатого корсетом. Глава идет к воротам неспешно, босая, похожая на птицу-Лебедь с картинки из книги легенд. Под ее требовательным взглядом тяжелые кованые ворота распахиваются сами собой.
Конь под рыцарем тоже совсем никудышный — всхрапывает от усталости, бока в мыле и запекшейся крови. Рыцарь кивает, роняет меч, рукояткой которого долбил в ворота, пытается спешиться, но вместо этого заваливается вбок и на мостовую. Тут выбегают Карменсита, кухарка, Листат, Франке, Согда и Кристофор вместе, Согда на ходу застегивает рубашку... Рыцаря поднимают, оттаскивают в лазарет, снимают с коня Ирену, относят туда же.
- Что с ней, Мэридит?
- А ты посмотри сама, девочка.
Кера морщится, но смотрит. У Ирены сильное истощение, словно бы она работала неделю без остановки, а еще — много, очень много синяков по всему телу, сломана рука и треснуло ребро. Не особо серьезно, но месяц на излечение и восстановление Ирене понадобится. Непонятно всё равно. Откуда синяки?
Пока Кера недоумевает, а Мэридит осторожно латает магическую ткань тела Ирены, Кристофор занимается рыцарем. Тот, Кера мимоходом оценивает — хорош собой, сложен так, что Кристофору только завидовать, и лицо красивое. По крайней мере, на взгляд Керы. А она в своей жизни мужчин видала не так много. И большинство из них красавцами не назовешь. У Франке через щеку шрам и поэтому правый глаз съехал вниз, верхнее веко всегда полуприкрыто. Фойст похож на шишигу куда больше Керы. Да что там, пожалуй, из всех гаммельнских мужчин только Лина можно назвать приятным. У него голубые глаза, сильный подбородок, прямой нос... Этот рыцарь куда красивее Лина.
Первой приходит в себя Ирена. Протяжно стонет, вздрагивает под рукой Мэридит, распахивает свои сивые глаза.
- Спокойно, девочка, - Мэридит не прекращает неспешных движений над распростертым телом. - Ты в Гаммельне. А Гаммельн всегда защитит своих детей. Ты дома.
Ирена открывает пошире глаза, словно бы не верит. Потом кивает — да, узнала, поняла — и снова лишается чувств.
Тут как раз Кристофор заканчивает с рыцарем. С простецами всегда проще: им не нужно латать ткань дара. Простец похож на музыкальную шкатулку — достаточно поставить на место шестеренки, и всё работает. Маг похож... наверно, на хрустальный предсказательский шар. Мало сложить один к одному осколки, нужно еще заново влить в него душу.
- Кто вы и что случилось? - Мэридит отвлекается от своего занятия.
Рыцарь садится, оглядывается по сторонам, удивляется, но не слишком. А потом рассказывает. Моровое поветрие на западном берегу Гнилушки. Три деревеньки буквально вымирают за какую-то неделю. Ирена успевает спасти четвертую деревеньку, поставить барьер над тремя вымершими, чтобы не распускали заразу, и обеззаразить воду. Работает шесть дней и ночей практически без отдыха. А тут как раз начинают приходить в себя исцеленные людишки. Ирене нужно хорошо отоспаться и восстановиться, это понятно всем. Староста деревни поднимает разговор о вознаграждении. На вилланов нападает жадность.,. но Ирене почти всё равно, она приехала исцелять по воле Гаммельна, не ради денег. Да и что с них, убогих, соберешь? Они и всей деревней не соберут обычного для мага с таким опытом вознаграждения. Могут разве что символически... И внезапно какой-то мерзавец начинает орать, что чародейка мор сама и наслала, чтобы подзаработать. Остальные подлые тут же радостно подхватывают басенку, тащат Ирену на площадь — побивать камнями. А Ирена так слаба, что не способна на простейшее плетение. Тут вмешивается рыцарь, подхватывает чародейку и увозит в Гаммельн. Подлые закидывают камнями, но взяться за вилы не решаются. Всё же дворянин.
У Мэридит после рассказа твердеют и белеют скулы. Похоже, она уже подписала деревеньке смертный приговор. Как выяснилось позже, так оно и было. Гаммельн не только защищает своих детей, он еще и мстит их обидчикам.
Приблизительно через неделю после неожиданности, когда рыцарь, какой-то там барон, Кера не запоминает, уже бодро передвигается по Гаммельнским закоулкам, Ирена выходит из кельи и подолгу сидит на дворе, греясь редким осенним солнышком, а малышня деловито разучивает плетения, случается праздник. В Гаммельне всегда так — праздники случаются не по календарю, а внезапно, сами собой. Просто однажды утром все просыпаются и понимают, что сегодня праздник. Тогда дают только утренний урок, а потом начинается сосредоточенная суета. Выволакивают из подвала бочки сидра и вина, в большом зале растапливают оба камина, выволакивают столы и лавки. Малышня натирает столы воском, чистит ложки и медные блюда, ученики постарше отправляются на кухню: вертеть над огнём тяжелую свиную тушу, месить тесто и катать пироги. Несложные, приятные дела, после которых Кера приходит в ровное, благодушное настроение. Жаль, что праздников таких на Кериной памяти случалось всего три или четыре.
В этот раз Кера чувствует приближение праздника еще с вечера. Он идет, неотвратимый, как гроза, и гулять по Гаммельну в его предчувствии как-то странно. Начинаешь примечать, как по-особенному сияют петушки, как весело прыгают по лужам воробьи и вороны, как небо, изрешеченное голубыми дырами, робко улыбается сгущающимися сумерками...
С утра праздник чувствуют уже абсолютно все. Даже Мэридит растягивает губы в подобии улыбки.
Ляд её знает, наверно, и у нее в праздники случалось что-то приятное. Кристофор рассеян. В темном коридоре чуть не сшибает Керу с ног. Кера громко ругается сослепу. Потом признает бывшего учителя и ругается еще громче. Кристофор ретируется. Малышня сосредоточенно, с лицами замкнутыми и торжественными, полным осознанием момента, чистит серебряные блюда. Как их?... Лиза, Рем, Катрин и Винер. Это их первый праздник.
Вечер подкрадывается незаметно, на мягких лапах. Сначала через окошко в кухне падает розовый свет. В его занавесках пыль отплясывает... этот... такой веселый простецкий танец... вегашку. Маги не танцуют, но челядь иногда устраивает танцульки. Кера видела. Прачки и мужичье из подсобных. Вечером, когда солнце уже почти зашло, из-за острых силуэтов башен и зубастых стен только-только чудилось самым краем, а в воздухе плыла ночная сырость, на дальнем дворе, у тайных ворот, простецы устроили гулянку. Выволокли жаровню, столы и лавки, бочку своего пойла. Кто-то достал гудки и мандолу, у кого-то оказался приятный голос. Приятный этот голос выпевал непристойности, но смешные. Танцевали сервы тоже непристойно, высоко задирая ноги, так, что у сервок видно становилось исподнее, а еще мужичье прижималось к прачкам так, как прилично только вдвоем в спальне, когда никто не слышит и не видит. Но весело им было. Они хохотали, прыгали в этой своей вегашке, пили своё пойло и ели огромными ломтями печеное мясо, слизывая с пальцев жир. А Кера стояла в тени прачечной и смотрела. Смотрела, пока какой-то бородатый простец ее не заметил. Хохотнул, шатнулся в Керину сторону, но узнал и отшатнулся обратно. А Кера развернулась и почти убежала...
Вечер темнеет. Когда в углах большого зала тени начинают походить на чернильные сгустки, а Листат вносит свечи в медных канделябрах, появляется Мэридит. Это значит — пора. Можно. Свечные огоньки проседают и вновь подскакивают, воск, стекая по желтоватым бокам, застывает криво, горбится и набрякает. Карменсита достает свирель, Марго — мандолу. У Марго здорово выходит, хотя рука у него выглядит страшновато — вся какая-то покореженная, мизинца не хватает. Это, говорят, ему в войну руку попортили. Вместе с Кармен Марго выводит какую-то сложную и не очень веселую мелодию, потом присоединяется Листат. Листат поет известную балладу о Моргане и рыцаре Ганелоне.
А после третьей кружки свечи подмигивают уже весело, и Мэридит смеется с Кристофором и Согдой. Выходят к столу Ирэна и этот ее рыцарь. Рыцарь выглядит совсем здоровым, Ирэна же очень бледна и, пока идет, тяжело опирается на руку рыцаря. Ирэне наливают сидра, рыцарь пьет тоже, но пьет из небольшого кувшина. Это только для мужчин.
Малышня дорвалась до сладких пирогов и варений. Сейчас эти мальчики и девочки напоминают маленьких худеньких мышат. Оживленные глазенки сверкают любопытством. Уши развесили, слушают взрослые разговоры. Сейчас видно, что это всего лишь дети.
Ирэне зябко, её рыцарь доводит её до камина, опускает в кресло. Кера смотрит на рыцаря и на Ирэну, и поднимаются какие-то смутные подозрения, но приятные. Впрочем, больше Кера смотрит на Лина. Он еще подрос, а плечи у него теперь уже совсем широкие, как у взрослого мужчины. Большую часть времени Лин молчит. Если говорит, то скупо, отрывисто, часто не заканчивая мысли. Между третьей и четвертой кружками Кера долго смотрит на Лина. Когда отвлекается, то оказывается, что малышню из-за стола словно ветром сдуло. Куда-то подевалась. Зато появились птички. Зеленые. С красными крылышками. На грудках желтенькое. Хвостики голубые, в полосочку. Птички скачут по столу, по лавке, чирикают и клюют крошки со стола. Птички похожи на попугаев из книги.
В поисках объяснений птичнику, в который вдруг превратился зал, Кера вертит головой.
Ирэна сидит в кресле. Огонь камина швыряет на ее лицо и плечи оранжевое тряпье, лицо в оранжевом кажется юным и утомленным, но счастливым. Вот оно, понимает Кера, вот! Счастье! Вот что подозрительно и приятно совершенно особенным образом. Как если бы что-то недозволенное, но желанное... У ног Ирэны, на тканом сером ковре, рыцарь. Рыцарь смотрит в огонь, профиль у рыцаря красивый и тоже усталый. Какие же бывают красивые! Еще на ковре вся малышня скопом. Птички скачут по детским рукам и плечам, весело скворчат и склевывают с ладошек кусочки пирогов.
- Цветные полосатики. Это цветные полосатики! - возбужденно сообщает вдруг Винер. - Полосатики! Как у меня дома! В моем настоящем доме! Не здесь!
И становится очень тихо. Даже, кажется, огонь перестает трещать поленьями.
Полосатики с негромким писком тают в воздухе. Сначала их тельца бледнеют, потом хвостики растворяются, как порошок омелы в воде, бледность усиливается в спинках. Последними исчезают полоски шеек. В воздухе разливается холодный запах грозы. Все смотрят на Мэридит. Мэридит смотрит только на Ирэну. Винер продолжает бормотать себе под нос нечто с видом отрешенным и мучительно-счастливым. Мэридит пробует что-то сказать, раз, другой открывает рот. Потом машет рукой. Гроза уходит. Ирэна обмякает.
Потом зайди ко мне, Ирэна.
Все старательно делают вид, что ничего не произошло. Марго возвращается к мандоле, Кристофор к вину. Но праздник потихоньку сходит на нет. В вечернем перезвоне Кера уходит из зала вслед за совсем хмельным, но еще прилично держащимся Лином. В зале остаются Листат и Кристофор. Малышня уже спит.
Кера сначала тоже думает идти спать, потому что праздничное настроение сменяется настроением щемящим и, конечно, нетрезвым. От этой нетрезвости и щемящести чуть не впервые хочется сесть и заплакать. Не от обиды или горя, а просто поплакать. В таком настроении Кера выходит во двор, а на дворе уже разлился вечерний густой полумрак. Он похож на овсяную болтушку. Небо, запертое в башенные стены, истыкано булавочными дырками звезд. На дворе стоит Лин и пялится в небо, задрав голову. На звук шагов оборачивается, в полумраке его голубые глаза кажутся зелеными, кошачьими, а светлые волосы налипли на потный лоб. Дышит Лин загнанной лошадью. Странно, очень странно смотрит на Керу.
- Лин, ты чего?
Смеется.
- Пьяный я, - говорит. - И я видел, как ты на меня весь вечер пялилась.
- Ааа... Понятно.
И ничего Кере не понятно. Лин пьяный улыбается, Кера в ответ тоже улыбается. Ей уже хочется не плакать, а хочется оказаться на широкой постели Кристофора. Сразу вспоминаются давние неотвязные сны. Очень Лин похож на большую хищную кошку.
И тупик. И там Лин — большой и грубый. Потом коридор. Опять столкнулись с Кристофором. Опять поругались. Лин дышал и хрипел, как лошадь рыцаря. В келье у Керы на узкой кровати Лин шипел и поминал ляда. Был груб и жаден, и ненасытен. Но не такой, как Кристофор. Совсем неловкий и словно ничего не соображает и не умеет. И на втором звоне он, пьяный и какой-то дурной совсем, шарил в темноте, искал шоссы и рубашку. Сопел и ругался.
Когда он ушел, остался какой-то осадок. В темноте Кера проскользнула через коридоры и молчаливые залы на кухню, оттуда, через дверной скрип, в ночной свежий воздух опять с привкусом дождя, двор и булавки звезд. Снова скрипела дверью, в купальне стоял влажный туманец. Вода в бадье никак не хотела согреваться... Босые ноги стыли.
А назавтра Ирэна уехала со своим рыцарем из Гаммельна.
Даже не так — Гаммельн изгнал Ирэну.
***
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Morowell Прекрасная леди

Жрица Мааль-Бли


Откуда: Киев

Полирует доспехи Эриа

Родители: Дарина и Мэтр Оливье
Дети: mainglot, Llien_Alana, Лисёныш, Аришок

СообщениеДобавлено: 25 Окт 2011 00:42    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Александра Огеньская
Ну вот, на самом интересном. Очень хочется еще! Пожалуйста! Embarassed
_________________
Коротко о себе: Волшебная на всю голову!

Мне вчера сказали, что я живу фантазиями. Я чуть с дракона не упала)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 25 Окт 2011 06:38    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Вот - еще. Я просто медленно правлю текст Smile
***
- Просыпайся, маг! - теребили за плечо.
Просыпалась Кера обычно легко, достаточно было только заслышать звук гаммельнского колокола, однако сейчас в глаза словно бы насыпали песка, а веки тяжелые, как свинцовые.
- Чего тебе?
- Ты велела разбудить через пять часов.
- А, это ты, капитан... Может, чего пожрать и выпить принесешь?
Возможно, рыцари и дворяне не обязаны подносить еду усталым голодным магам, но капитан кивнул, вышел из палатки, очень быстро возвратился. Кера только и успела обнаружить, что спала в своей собственной палатке и на своем одеяле, найти сумку, а в ней гребенку.
Капитан принёс небольшую серебряную фляжку с вином, солидный кус солонины и ломоть хлеба. Во фляжке обнаружилось очень хорошее вино, не та кислая дрянь, которую все здесь пьют. Вино капитана оставляло на языке густое послевкусие вишни и земляники, бодрило, в желудке растекалось теплом. За такое вино можно было бы смириться с едой похуже, чем солонина и хлеб грубого деревенского помола.
- Моя гордость, аньежское полусладкое, - мимоходом пояснил капитан. - Так каков план на сегодня, маг?
Кера, ощущая легкое приятное головокружение от вина, неторопливо дожевала хлеб.
- Что Гвендолен?
- Жив. Всё еще спит, - а вот сам капитан, как видно, после тяжелой ночи так и не нашел времени отдохнуть. Выглядел сущим врэком.
Спрашивать, все ли части тела у Гвендолена Анри Бежолена, графа де Фуа, на своих местах, Кера не стала — сама потом поглядит.
- Значит, сейчас у тебя тридцать пять воинов. Негусто.
- Для чего негусто?
- Ну, хотя бы для того, чтобы продержаться следующую ночь. А вообще, не хотелось бы дотягивать до следующей ночи. Поэтому мы пойдем сейчас. Просто заткнем дыру. Бессмысленно с ними воевать, если их не становится меньше.
- Дыру?
Да. Где-то должна быть дыра.
Возьмись капитан спрашивать, что за дыра и куда ведет, вряд ли он получил бы вразумительный ответ. Просто... бывают такие. Лезет из них всякая дрянь, один выход — затыкать. Даже Мэридит не знает, что они собой представляют и куда ведут. Не нашлось почему-то ни одного смельчака, который отправился бы это выяснять.
Смельчаков теперь мало. Умных и осторожных — слишком много.
А маленький флакон боэмского стекла подмигнул ехидно и с некоторым намеком: каждая алая капелька заберет у тебя кусочек памяти. Выбирай, что не жалко. Две капли сегодня, чтобы чуять направление. Два кусочка памяти.
После двух капель мир становится ослепительно ярок, пронзителен и громок, как если бы Керу разом лишили одежды и кожи. По обнаженной до полной беззащитности Кере начинают сновать нити, обрывки и клочки магии, тут рядом лес. Большой, недобрый, старый настолько, что рядом с ним Кера — ничто, пустое место, неродившийся младенец. Все эти обрывки жалят и кусают немилосердно, им не нравится чужачка, посмевшая так нагло третьи сутки мутить здешние и так мутные воды магии. Впрочем, почти тут же привычный кокон обдает холодом и спокойствием. Боль утихает, и только сильно, властно тянет к себе далекое и непонятное. Это она и есть? Дыра? Фиолетовое пятно и вонь сточной канавы.
- Собирай своих вояк, капитан. Живо! У меня совсем мало сил.
- Да, леди!
Всё-таки леди. Кокон сосет потихоньку. Сосет память. Как же холодно. Как же спокойно...
- Что дальше?
- Едем!
Большой, дремучий, черный... Лес сводит над Керой свои грязные корявые руки, трепещет темными полотнами, вцепляется в нее когтями и клювами. Но пятно тянет, не дает сбиться и отступить.
Перецок копыт. Рыцари крепко, коротко держат поводья, нет-нет да и тянутся к рукоятям мечей. Опасливо оглядываются. Прислушиваются. Настороженно молчат. Капитан д' Эгмон второй раз пересчитывает своё крошечное войско. Вопреки опасениям, все тридцать пять человек на месте.
- Долго еще?
- Нет, - дыра не может быть далеко. Гевельфы не имеют привычки путешествовать на изрядные расстояния. - Скоро.
Лес наплывает все гуще, жирнее, толстый слой лежалой листвы окончательно скрадывает все шумы, только редкий треск сучьев да шелест листвы — ш-ш-ш, уходите! Ш-ш-ш, вы здесь лишшшние! Давление леса делается настолько явственным, что кони фыркают и пританцовывают, а всадники окончательно сложили руки на мечи. Под Керой конь идет ровно и спокойно, его задевает краем кокон.
И вот оно, фиолетовое. Шагах в ста. Пещера. Грот. Рядом тонюсенькая лесная речушка, ручей даже. И звенит комарье. Самое место для тварей. Влажно, темно, лес принимает за своих. Лес отчего-то любит таких вот выродков, напоминают они ему о чем-то, что случилось, кажется, в незапамятные времена. Кера начинает потихоньку присасываться к лесу, как младенец присасывается к груди матери. Собственных сил после исцеления удручающе мало. Но лес делится неохотно. Лес здесь не помощник. Гевельфы ему роднее и понятнее, чем наглая злая чужачка.
- Отсюда они лезут.
- Уверена?
- Капитан, у меня и в мыслях не было спросить у тебя, уверен ли ты, что правильно держишь в руках меч.
Капитан хмыкает без особой веселости.
Из пещеры веет сыростью, к лесным запахам примешиваются запахи птичьего помета, мха-перечника и псины. В непроглядной тьме можно с таким же успехом ослепить себя — так и так ничего не разглядишь. Впрочем, Кере туда соваться и не обязательно.
- Капитан, я сейчас присяду вот здесь, на полянке. И меня не трогать, я всё равно ничего не услышу и не пойму. Я буду занята. Мерку или две, как получится. Всё это время вам придется рассчитывать только на себя.
- Опять полезут твари? - капитан деловит, насторожен по-звериному и всё косится на дыру.
- Скорее всего. И они попытаются добраться до меня. Держите их, пока я не закончу.
Плащ ложится на мятую траву, на плащ падают стеклянные флаконы, кинжал и зеркала. Зеркала мутные, небо в них кажется серым, а совсем даже не голубым, деревья зато проявляют свою истинную суть — в зеркалах они тянут длинные когтистые пальцы, зловеще размахивают темно-зелеными крыльями.
Флаконы блестят так же ехидно. Они все забирают у Керы частички жизни.
… Гаммельн. Начало и конец. Дом. Единственное место, где примут и защитят. Единственное место, подпитывающее Керу силой всегда, вне зависимости ни от чего. Единственное место, которое может наказать Керу. Само. Как оно поступило с Ирэной.
… Мэридит. Никого не любит. В этом её сила. Собственная, никак не зависящая от Гаммельна.
… Кокон. Холод, в котором только и можно существовать. Хрупкий, тоненький лед на поверхности воды в тазу для умывания. Холод в глазах Мэридит. Холодная, острая насмешка Кристофора. Лин, жадный, нетерпеливый и холодный. Гаммельн — это тоже кокон. Все мы в коконе.
… Дыра похожа на Керу. Она тоже холодная и ничего не чувствует. Но она что-то понимает. Она думает, Кера — нечто вроде мухи. Большая, любопытная, но муха. Назойливая. Кера думала, что с дырой можно как-то договориться. Во всяком случае, Мэридит примерно так и объясняла: нужно попросить. И дыра закроется. Впрочем, скорее всего, взамен кое-чего попросит. Крови или какой другой жертвы.
… Из черного проема показывается первая лупоглазая тень. На границы пещерной тьмы и полуденного света замирает, нерешительно поводит крыльями. Гевельфу не нравится день, но слабенький его умишко не может сопротивляться силе, давящей в спину, толкающей тварь на верную гибель. И за спиной, за кожистыми полураспущенными крыльями толпятся уже другие лупоглазые тени, их всё больше. Дыра не хочет разговаривать. И ничего не просит взамен.
- Они пошли! Жорж, держи слева! Стоять! Стой!
… Проклятье! Придется закрывать насильно. Ничего. Кера Клюйка — лучшая. А если будет совсем невмоготу, потом потребуем платы с этого Гвендолена Анри.
Всё, больше ни о чем не думаем.
И — не думала.
Только прыгали и метались в зеркалах испуганные солнечные зайцы. Только шумели над головой вековые дубы. Эти, кряжистые и широкие, угрожающе поскрипывали и, наверно, на своем шуршащем языке проклинали нарушительницу их покоя. И за что они так любят гевельфов?
… Уно, до, терцио... ед…
- Долго еще? А, ляд, все равно не слышит!
- Капитан!
- Просто держим! Еще кого-нибудь с того света вытаскивать у мага сил не хватит!
- Да, капитан. Но она еще долго?
- Ляд её знает... Еще мерку держим.
...Квадрум... ценканто...
Меняется. Дыра пятится. Пятится и начинает тонко вибрировать. В голове Керы. Ритм плетения сбивается. В пальцах вата. Вибрирует дыра странно — с настойчивым требованием. Оставить в покое. Значит, еще и говорить умеешь?.. Ну нет. Переговоры тебе уже предлагали...
… Суасанто... цантис...
… Нет, кричит дыра, не нужно! Хватит! Ей, дыре, больно. Этим она и отличается от Керы, которой больно быть не должно. Но иногда бывает. Не нравится, дрянь?! А если тебя еще...
… Диссе... онсон...
- Всё? Капитан?
- Погоди. Стоять. Ждем. Мерка не прошла.
… Дыра вдруг подается вперед — Кера ничего не успевает предпринять. Застит свет, поляну, отчаянно вцепляется в Керу, расстилается у ног, как если бы в них рухнула сломленная горем просительница... Или так кажется?... Вот эти все — желтоглазые, пахнущие кислым, нелепые, на свету жалкие — это дети. Какие ни есть, а дети. Вот этой вот дыры. Она их рожает, она отпускает их, чтобы они охотились, плодились, заселяли лес, пили воду из ручья. Она хочет для них жизни. Не трогай моих детей, кричит дыра, и облизывает керины ноги, отзови своих палачей!
- Кажется, всё...
- Ждем. Я сказал.
… Вот оно как. Лес шумит — дети. Лупоглазые, крылатые уродцы. Один такой разделал Гвендолена так, что все жилы наружу. Гвендолен, спрашивает дыра, это ребенок Керы? И вот эти все? Кера вымученно усмехается. Да, это мой ребенок. И эти все. И те, что у реки. И те, что сторожат в деревне. Все мои. И ты, ляд побери, должна окоротить свой прелестный приплод, чтобы мои детишки твоих не порезали!...
Из глотки пещеры опять валятся желтые и коричневые. Они визжат, как недорезанные свиньи, и, кажется, не понимают, куда прут. Дыра корчится в возмущении и ужасе: она нашла своим деткам хорошее место, где вдоволь и воды, и еды, а их режут! Нет, так не годится!
Вот оно как — договариваться. Вот что имела в виду Мэридит. На миг выпроставшись из кокона, выкрикнула капитану:
- Держите их! Уже недолго!
И они держат. Днем гевельфы — всего лишь мясо, почти слепое, растерявшее ночную смелость. Держать их — всего лишь махать мечом, успевать рубить, как капусту. Дыра в панике визжит. Она не может остановиться. Но она в ужасе. Дети гибнут. Её дети. Лес хлопает крыльями-ветками как испуганная квочка.
… Ну, теперь поговорим? Дыра согласна на всё. Лишь бы не трогали детей. Кера жмет плечами. Дальше легко.
Взлетает кинжал, пьет кровь с ладони, как котенок молоко.
Дыра шипит, плюется, но кровь принимает.
Еще легче. Заключительные фразы.
Договор, шепчет дыра, у нас договор... Я забираю детей, а ты больше не лезешь... Кера соглашается. Она не дура, чтобы лезть неизвестно куда...
Дыра сыто чавкает, две горсти крови мага её удовлетворяют вполне. Тем более — такого опасного мага...
- Всё. Капитан, можете отзывать людей...
А сама ложится и смотрит в небо. Чистое, как лицо Мэридит, умытое росой. Рука ноет. Но, перетянутая платком, затихает.
- Ты сама-то как, маг? - подходят ноги в сапогах со шпорами. Бряцают.
- Одну мерку отдохну, и можно ехать.
- Ну-ну, - сомневаются ноги.
- Пришлешь ко мне Гвендолена. К ночи.

***
Всё-таки рыцарь красивый. Очень. Кера ужасно завидует Ирэне. А еще Кере страшно и сладко. Сладко — потому что Ирэна на самом деле любит этого рыцаря. Рыцаря зовут Юстин. Ирэна очень нежно произносит его имя, и еще так сокращает, получается «Юст».
Мэридит в ярости. Кера не знает, что у них там с Ирэной случилось, но после, уже во дворе, Ирэна кричала, что любит этого своего Юста, и никакой Гаммельн ей не указ. Выглядит Ирэна еще хуже, чем на празднике, лицо у нее совсем белое и в бисеринках пота. Рыцарь держит Ирэну под локоть. Рыцарь безмолвен, спокоен, а свободную руку держит на рукояти меча. Словно меч может защитить Юстина и Ирэну от гнева разозленной Мэридит.
Кера ждет, затаив дыхание, что же дальше будет. Испепелит ли Мэридит преступницу «карающим огнем» на месте или всего лишь запрёт? И как быть с рыцарем? Он дворянин, а с дворянами всегда сложно. Они королевские вассалы. Просто выгонит?
Происходит совсем неожиданное. Мэридит всё еще стоит, бледная от гнева, безмолвная, сжимает и разжимает кулаки, а Ирэна вдруг придушенно всхлипывает и начинает пятиться к воротам. Рыцарь теперь плетется за ней, как привязанный. Рука на рукояти меча безвольно отмеряет ритм отступления — шаг, и еще шаг, и вот нога запинается о камень мостовой... С тяжелым, натужным хрипом открываются ворота — сами. Это не Мэридит точно, и вообще во дворе никто не колдует. Медленно, трудно, через сопротивление цепей и барьеров, но ворота открываются... Кристофор наблюдает за Ирэниным приближением к ширящейся щели в воротах с таким напряжением, словно бы от этого зависит его жизнь. А потом Ирэна с рыцарем просто доходят до ворот и исчезают в проеме. Створки с лязгом опадают назад. И всем во дворе сразу становится легче. Остановившееся было время бежит дальше. Схлынуло огромное напряжение, разлитое в воздухе. Кера вдруг замечает, что все эти долгие мгновения забывала дышать. И теперь глотает воздух жадно, как загнанная лошадь.
Мэридит торжествует. Красивые губы искривлены в злой, обидной улыбке:
- Ирэна больше не маг. Сам Гаммельн покарал отступницу. Так будет со всяким, нарушившим правила. Не повторяйте её ошибок. Я запрещаю вам произносить даже ее имя, слышите?!
Представление заканчивается. Все расходятся по своим делам.
Кера стоит еще на дворе, обещает себе, что навсегда запомнит имя рыцаря — Юстин — и будет держать при себе, за пазухой, как камень. Потом вспоминает, что занятие идет полным ходом. Ох, накажут...
***
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Александра Огеньская Прекрасная леди

Гонщик на Пути





СообщениеДобавлено: 28 Окт 2011 08:59    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

***
Плелась каурая. И ее по краю задело, видать, когда дыра сосала кокон.
Плелись усталые рыцари. Свое палашами и мечами они на сегодня отмахали.
Где-то далеко плелись обратно от реки в деревню усталые и уставшие бояться вилланы. Их смирные дети молчали, и молчали спасенные от тварей коровы.
В палаточном лагере оказалось тихо. Остались на хозяйстве три оруженосца, Керин паж (она так и не успела еще запомнить его мордочку, не до того было, но даме, оказывается, полагается паж), певчий, конечно, и оба кашевара. И где-то там, в палатке сэр Гвендолен отсыпается. Оруженосцы торчат на подступах к лагерю с арбалетами и дергаются от каждого звука. Прислуга и паж забились в палатку и там сидели тихо, как мыши. Про еду для трех десятков голодных, взрослых и злых после облавы мужиков кашевары, впрочем, не забыли, и по лагерю плыли сытные запахи варева.
На цокот и ржание коней, почуявших скорый роздых, повыскакивали, загалдели.
Капитан спешился, огладил свою игреневую, сдал под заботу своему оруженосцу. Тяжело подошел к Кериной каурой, помог спешиться «даме». «Даму» ноги держали с трудом. Тут подскочил паж, рыжий конопатый мальчишка, подхватил сумку госпожи. Каурую Мирру взял под уздцы высокий сутуловатый юноша с едва пробивающейся жиденькой щетинкой, оруженосец Гвендолена.
Суета в лагере перехлестнулась через все возможные рамки. Челядь, напуганная дальними завываниями, трусящая орд гевельфов, отходила от испуга.
В палатке Кера упала на подушки — и нашлись же где-то подушки! - и решила, что сегодня даже колокола Гаммельна не заставят ее подняться. Паж суетился, прибирал вещи «госпожи», каждый раз смешно выспрашивая, что она желает надеть завтра, что желает есть на ужин, какие у нее вообще пожелания... У Керы пожелание было только одно — чтобы мальчишка поменьше болтал. А уж с остальным Кера разобралась бы сама. Но мальчишка так желал угодить, что шипеть и плеваться ядом не достало пороха.
Чуть позже заглянул капитан. Умытый уже, в чистой рубахе, по-прежнему усталый, но уже слегка оживший.
- Маг?
- Капитан.
Этот человек больше не казался Кере горным орлом. Он виделся... сложно объяснить даже самой себе... тем более, Кера не была приучена в себе копаться... теперь этот человек начал почему-то вызывать в ней почти такой же трепет, как Мэридит. Разве что этот не мог спалить «ведьминым огнем» или наслать дурацкий сон. В нем была другая сила, далекая от магии, но оттого не менее опасная.
Вы молодец. Леди.
Развернулся и вышел. А Кера так и не сообразила, что ей с этой похвалой делать.
И пришел граф де Фуа. В нем с трудом угадывался недавний почти готовый мертвец Гвен. Только бледность.
Госпожа? Вы меня звали? - склонил светлую голову в приветствии.
Да.
У Гвендолена оказались очень правильные, красивые черты лица и приятный голос.
- Наверно, я должен поблагодарить вас за мое чудесное спасение, госпожа.
- Садитесь, граф...
- Гвендолен! Просто Гвендолен для вас, госпожа!
Еще он робок, благодарен и сейчас готов на всё. А Керино усталое тело так жаждало... Нужна была сила — подпитаться взамен истраченной. Нужны были эмоции взамен отнятых. Этот граф обещал быть пылким и нежным.
- Садитесь же!
Раскиданные пажонком подушки словно сами собой подворачиваются рыцарю под ноги.
- Может быть, вина? Вы ужинали, Гвендолен? Вы, наверно, голодны...
Глаза графа послушно стекленеют. Сейчас уже перед ним самая красивая женщина на свете. То есть не так — самая любимая женщина. Может быть, его невеста или дама сердца... Есть у него дама сердца? Должна быть.
Вбегает паж, несет фляжку, остро и пряно пахнущее мясо на вертеле, деревянные миски и котелок. Есть тоже хочется. Даже одурманенному Гвендолену. Паж достает откуда-то серебряное блюдо, серебряным ножичком споро нарезает мясо. Гвендолен смотрит влюбленными глазами, Кере немного обидно — не ей предназначаются эти взгляды, воровка она, присвоившая чужое.
Паж заканчивает сервировать «стол», деликатно, пятясь, покидает палатку.
- Угощайтесь, Гвендолен...
Стеклянно-голубые глаза горят нестерпимым восхищением:
- Вы сегодня особенно прекрасны... Юлия...
И всё. Настроение подпитаться силой схлынуло. Как и не было. Осталась только горечь.
Голубые глаза изумленно прячутся в пушистых ресницах. Всего лишь на миг.
- Простите. У меня было какое-то помутнение, кажется. Я... ничего вам не наговорил?
- Нет. Всё хорошо. Ешьте. Мне хотелось бы поговорить с вами о драконе.
И вечер прошел в затертых картах, свечах и рассуждениях о том, где мерзавец может быть сейчас и куда направится в ближайшее время.
Но, как показало время, все эти рассуждения были сродни тыканью пальцем в небо.


Все же рекомендую прописать в первом посте рейтинг.
Reine deNeige
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Morowell Прекрасная леди

Жрица Мааль-Бли


Откуда: Киев

Полирует доспехи Эриа

Родители: Дарина и Мэтр Оливье
Дети: mainglot, Llien_Alana, Лисёныш, Аришок

СообщениеДобавлено: 30 Окт 2011 23:13    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Александра Огеньская
Спасибо !!! Очень -очень хочется продолжения !
_________________
Коротко о себе: Волшебная на всю голову!

Мне вчера сказали, что я живу фантазиями. Я чуть с дракона не упала)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Алмосты Прекрасная леди

Познающий Окольные Пути


Откуда: Поволжье, Саратов


СообщениеДобавлено: 31 Окт 2011 00:16    Заголовок сообщения:
Ответить с цитатой

Александра Огеньская
Восхищена, очарована и жажду продолжения! Very Happy
_________________
Жизнь - это чудо, а чудо не запретишь! Да здравствует амплитуда - то падаешь, то летишь!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов Мир Дельта — Форум полуофициального сайта Оксаны Панкеевой -> Проза: Ваша точка зрения Часовой пояс: GMT + 4
На страницу 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.
Страница 1 из 7

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
Оксана Панкеева рекомендует прочитать:

Цикл завершается последним томом:

Оксана Панкеева, 12-я книга «Распутья. Добрые соседи».