Название: Смутное Время
Автор: Ельфа
Рейтинг: Всем
Статус: В процессе и еще долго
Герои: оригинальные
Жанр: Научная фантастика
Смерть персонажей: есть, с самого начала первой главы
Аннотация: Студенты не меняются в течение веков. Они маются дурью, вюбляются и придумывают выходы из самых невероятных положений - тем самым находя вход в еще более невероятные.
Перенесено админом. Эндрюс
Проклятье!
Видимо я не могу писать одну вещь, тянет на две одновременно, и все на большие формы тянет...
Вдобавок меня приложили копытом, главное, я не поняла за что, несмотря на то, что мне все объяснили!)))
Вот что такое оффтоп, а?
Лан, хватит жаловаться.
Начиная выкладывать второй Бессмертное ТвАрение)))
Предупреждаю сразу, это научная фантастика или вернее, попытка научной фантастики. Магия есть, но относительно научно обоснованная. Местами возможно будет высовываться чужой стиль, если кто заметит, что я пытаюсь слизать события или стиль у Стругацких, Громыко или Обожаемого Автора, просьба тыкать носом жестче, чем в ошибки, это будет тщательно исправляться. начала не пугайтесь, темы общежития и вообще школьного фэнтези здесь не будет в принципе. По крайней мере, пока не поланируется.Еще один момент, это ссылки. В оригинальном тексте их довольно много, но помещать их сюда будет слишком долго, поэтому все вопросы и непонятки в тему, текст со ссылками могу высылать по главам, особенно если найдется трудолюбивая бэта.
Три, два, один... Поехали!
СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Пролог. 2180 18.07.2180 г., Новосибирск, общежитие
НГПУ , Земля Изначальная
«Приказ №237. Студентов 4 «И» группы Чина Д. К. и Шуваева Д.С. отчислить за грубое нарушение устава университета. Старосте группы Соловьевой И. С. объявить строгий выговор; при повторении ситуации отчислить Соловьеву И. С. без дальнейшего рассмотрения на педагогическом совете. Ректор Миронов В. С., декан факультета Истории и гуманитарных наук Кетцер Н. Н.». Место для даты и подписи ректора, подпись декана, печать универа.
По сути этот приказ был мне, Ирине Соловьевой, старосте четвертой «И» группы, плевок в морду. То, что выгоняли лентяев, прогульщиков и мастеров до всевозможных жестоких и тупых шуток Ди Кен Чина и Димку Шуваева было вполне обосновано, но меня-то за что?
– Что скажешь, староста? – Димка и Ди сидели на моей кровати и лопали яблоки, бессовестно уворованные в экспериментальном саду ботаников. Я бы на их месте не рисковала.
– Что я могу сказать? – Я пожала плечами. – Ситуация беспроигрышная. Для Ник-Ника нашего, конечно. Либо он выгоняет вас двоих, а я не вступаюсь, и тогда он выгоняет двоих идиотов и теряет строптивую старосту, либо я опять изображаю на потеху всему университету гражданского адвоката, и тогда он выгоняет двоих идиотов и одну строптивую старосту. Вам как больше нравится, мальчики?
– Мой вариант Ники-Ники не рассмотрит, – вздохнул Ди. – А он самый приятный.
– Не сомневаюсь. – Фыркнул Шуваев. – Нам повезло, что во вторник отмечается юбилей института, а в понедельник подготовка. Так что приказ пойдет на подпись к ректору в лучшем случае в среду после обеда.
– И что ты предлагаешь делать эти четыре дня? – Огрызнулась я. – Дрожать, что Миронов увидит этот приказ?
– Как что?! Делать перезапрос на запасной шанс!
– Так, чего-то я не врезаюсь в ситуацию. – Откровенно вздохнула я. Теперь настал черед парней удивляться.
– Соловьева! Ты чего, в один институт документы подавала?
– А что, ты в несколько?! – С саркастической улыбкой поинтересовалась я.
– В четыре! А если бы ты в этот не поступила?
– Я?! – Возмутилась я. – Не поступила бы?!
– Ладно, Ирка, ты у нас отличница, случай особый. А вот все нормальные люди на всякий случай выбирают побольше институтов позадрипанней, чтобы при малейшем неудобстве послать перезапрос и перевестись.
– Хитро, – вынуждена была признать я. – Но все равно, за четыре дня я новый институт себе не найду, чтобы накапать декану.
– А десантный корпус? – Удивился моей непонятливости Ли. – Если с тобой там хоть что-нибудь случится, Совет Безопасности устроит Ники-Ники превеселую жизнь.
– Нет уж, ребятки, – возмутилась я. – Мне как-то не охота, чтоб со мной хоть что-нибудь случалось. Сами-то почему в институты переходить готовитесь?
– Во-первых, – степенно заметил Шуваев, – без особой надобности голову в сопло не суют, а во-вторых, он тебя и не отпустит. Ты его так, попугай. А если все-таки отпустит, бери контракт на два месяца на Кклорхх.
– Умный! Да за два месяца меня на Кклорххе на атомы разберут!
– Сама умная! Тех, кто на Кклорхх летит, два месяца только в учебке парят!
– Значит, минимальный контрактный срок туда больше.
– А вот и нет. Я это как вариант рассматривал.
– Значит… хотя, чего мне еще делать?..
Да уж, удружили мне ребята. А ведь шутка была старая, как мир, обычная шутка для проходящих вместе практику студентов историков и археологов. Впрочем, ребята и с химиками с поправкой на специфику такое устраивали…
Шуваев и Чин с еще двумя такими же бесшлемами днем рассказывали симпатичным студенткам легенду о белом археологе, который пошел искать заброшенный город, заблудился, упал в старый раскоп, сломал ногу и в конце концов умер от голода, а ночью просовывали в просветы гермопалаток (нет бы дурам сообразить, что гермопалатки только своих пропускают) выбеленные известняком руки и замогильными голосами начинали вещать что-нибудь вроде «Дайте мне хлебушка, и я подарю вам сокровища Заброшенного города». Дуры пугались и визжали.
Кто ж знал, что студентки покажутся симпатичными не только моим однокурсничкам, но и навестившим свой факультет на практике декану… Кто ж знал, что железный Ник-Ник окажется еще более впечатлительным, чем эти студенточки.
Да уж, подмоченные штаны и репутацию наш обидчивый декан (тем более, над ним уже даже на лекциях подхихикивали) не простил даже мне, как «не пресекшей». Нужно было спешно продумывать пути отступления.
– Ладно, ребята, включите чего-нибудь погромче. Надо же проститься с любимой общагой, – вздохнула я. Пацаны согласно кивнули.
Ли достал из кармана райт и метнул в прикрепленный к потолку информационный узел. Секунду спустя комнатку наполнили звуки популярного хеви. По крайней мере, веселая студенческая жизнь продолжалась.
20.07.2180 г., Новосибирск, территория
НГПУ, Земля Изначальная
Как и ожидалось, заниматься нашими судьбами в праздничные дни никто не захотел. Я валялась на травке, в настоящем лесу, вытариненом у городских властей еще года четыре назад. Раньше университет пользовался лесом без малейшего на то права.
Разложенная передо мной толстая пачка бумаг представляла собой печатные копии запросов, посланных мной в различные институты среднего и низкого достоинства и в десантный корпус. Пачка была внушительной, она навевала на меня тоску. Необходимость смены места обучения пугала консервативную меня хуже угрозы снятия «силового поля» с Земли .
Прикрепленный к рюкзаку райт радовал слух последней песенкой группы «Апокалипсис». Я извлекла из рюкзака очередную упаковку апельсинового сока и собиралась открыть ее, как рядом со мной повис курьер-пакет.
Чертыхнувшись, я посмотрела в идентификационный глазок пакета. Признав получателя, он приземлился на траву и раскрылся. Внутри оказался микродиск. Значит, письмо официальное. Черт, хоть бы раз догадались прислать райт. И все-таки, откуда это мне так быстро прислали ответ? А может, письмо не связано с этими событиями?
Во всяком случае, желание поваляться на травке около пока еще моего универа во много раз пересиливало любопытство узнать, а что же это там мне прислали. И главное, кто прислал. Я встала, закинула рюкзачок на плечо и пошла по узенькой тропинке.
Лес был сосновый, солнечный, яркий. С необыкновенным запахом смолы, с кустиками костяники под ногами, с огромными грибными полянами, которые безжалостно выбирали как студенты, так и преподаватели, со скрипом оставляя два-три грибка «на развод», «чтоб споры попадали». Биологи вопили и потрясали кулаками, но остальные продолжали нещадно обирать лес. Кто бы мог подумать, что лес находился едва ли не в центре громадного индустриального центра планеты, по старинке, в честь прежде находившегося здесь города, называвшегося Новосибирском. Центр был давно уже не новый, дело шло к тремстам годам, но ведь есть и постарше.
Новосибирск в двадцатом веке был темой моей грядущей дипломной работы, к которой я уже вплотную подобралась, а потому я хорошо знала, что во время образования педагогического университета (сейчас это тоже было только название, дань прошлому, так как все университеты были многофункциональными) он находился почти на окраине города, где лес был вполне уместен.
И правильно, что около учебного заведения лес, подумала я, слушая, как шуршит под ногами редкая опавшая хвоя. Хорошо. На время забываешь о цивилизации и о проблемах.
В общаге была тишина. Кому охота оставаться в студенческом общежитии на целых четыре дня выходных, если существует возможность слетать домой, в любую точку земного шара или даже на ближайшую к Земле Изначальной Землю-2. Исключением была, наверное, только я: мама вместе с группой коллег занималась исследованиями новооткрытой планеты E-XXIV, а отец пропал без вести в открытом космосе, когда мне было одиннадцать лет. Из всей своей семьи я выбрала самую мирную профессию – учитель истории. И вот, с этим видимо покончено.
Комнату я делила с Джулией Листовой с археологического, того самого злосчастного факультета, и следовательно, интерьер одной и той же комнаты делился на две части, как будто бы представляя собой две совершенно разных помещения.
Половина Джульки была отделана в розово-сиреневой гамме, здесь приглушенно горели декоративные светильники, и пахло очень хорошими духами. Жаль, что я от них чихала. Впрочем, половину Джулии я знала плохо, обычно видя ее через полупрозрачное поле полиэритиновой ширмы. В последнее время этот материал приобретал все большую популярность и в одежде, во всяком случае, высокая мода его уже активно использовала. Моя же половина комнаты представляла собой мешанину из цветов, времен и стилей (признаюсь заранее, никакого художественного вкуса у меня и в помине нет). Рядом с дорогущей картиной (чудесная, редкая вещь, копия на картину XVII века, выполненная в конце XX) висела дешевая голография известного космонавта Игоря Грина, а под ними мое собственное творчество, предмет моей гордости и стыда, в зависимости от настроения. На рисунке изображалась встреча космонавтов-героев, только что закончивших длительный и сложный полет. Сами космонавты получились вполне убедительными, особенно девушка, державшая в одной руке шлем, а в другой букет роскошных инопланетных цветов. Лицо героини вышло хоть и несколько кукольным, но очень красивым, а главное, что на нем явственно виделись эмоции: и радость от возвращения, и некоторое недоверие и ошеломляющее счастье встречи. Вот только встречающие вышли несколько однообразными, кривобокими, а местами и вовсе непрорисованными. Что касается космического корабля, то у совершенно не дружащей с техникой меня, он получился похожим на яйцо на тоненьких ножках, с яйцеобразным же входом и дурацкой росписью, которую, судя по всему, выполнял отчаянный абстракционист, у которого в тому же тряслись руки. Помешанная на модной живописи Джулька при виде этого шедевра неделикатно кривилась и вежливо просила перевесить рисунок так, чтобы с ее стороны его не было видно. Я в ответ не менее вежливо отвечала, что ее духи вызывают у меня неудержимое желание чихать. На том обмен любезностями и кончался.
Оказавшись на пороге комнаты я без церемоний кинула в ИУ микродиск. Посмотрим, чего у нас там. _________________ Я не злопамятный, я юрист(с)
– Можно и повежливей, – недовольно произнес звучный баритон.
– На твоем месте, Яшка, я бы занялась воспроизведением, – вздохнула я. Яшкой я называла локально управляемую часть обслуживающей системы, проще говоря, блок, отвечающий за мои полкомнаты. Голос был стандартный, мне он не нравился, он подошел бы красавчику из популярного нарнийского фильма, а не относительно разумной системе жизнеобеспечения. Во всяком случае, я не давала Голосу тупых и высокопарных имен типа Арсений или Джеймс, а звала его просто Яшкой.
– Как скажешь. Чай, сок, вода?
– Сок, – попросила я, – и лучше апельсиновый.
– Возьми в приемнике. Подавать его тебе в постель я не могу.
– Я всегда считала, что напиткоприемники должны находиться около кровати. Это логичнее, – буркнула я про себя.
– Но негигиеничнее, – отозвался Яшка. – Кстати, по моим информационным каналам, в среду ты покинешь институт. Ты не могла бы собрать к этому времени личные вещи?
Обижаться на хитроумную электронику было бесполезно. Зато теперь я знала, что Ник-Ник решил любым путем избавиться от меня. Что ж, отлично.
– Соберу, Яш. Давай воспроизводи.
– Слушаюсь. «Уважаемая Соловьева Ирина Сергеевна…»
– Пропусти формальности, ладно?
– Как скажешь. Начинаю с сути. «Вы приглашаетесь в Марьинское Отделение Совета Безопасности 21 июля в 10:00 по новосибирскому времени, корпус №3, комната №269».
– И все? – Поперхнулась соком я.
– По сути – все, – честно ответил вредный Яшка. У меня же от такой наглости случилась внеочередная обида на весь свет. Ну я-то в чем виновата, что Ник-Ник даже подключил СБ. Там, конечно, разберутся в чем дело, но весь день промурыжат меня по коридорам, а Ник-Ник скажет, что держать сомнительную студентку у себя не собирается. На том дело и кончится.
– А что, подписи нет? – Спросила я.
– Есть, Андреев Тимур Борисович, агент класса «Б».
С одной стороны, приглашают. Несколько отличается от другой, вежливой и старомодной формулировки «вам полагается прийти». С другой, заинтересовался мной не какой-нибудь пенсионер из отдела нравственности, а агент класса «Б», в переводе на терминологию моего любимого XX века, полковник. Еще одна формулировочка: «агент». Это совсем не то, что «инспектор». Этот самый Тимур Борисович активно занимается оперативной работой. Чем-то он занимается сейчас?
– На этот раз все?
– Да.
– Ладно, вставь какой-нибудь музон поглючней. Мне надо подумать…
Я развалилась на своей удобной кровати, пытаясь понять, связан ли Ник-Ник с моим вызовом в Совет Безопасности, и если связан, то как. Ладно, приеду, посмотрю…
21.07.2180 г., Марьинск,
Территория МОСБ, Земля Изначальная
В отличие от большинства других солидных учреждений, местное отделение Совета Безопасности находилось не в Новосибирске, а в Марьинске (не путать с Мариинском!). В общем-то, я это понимала. В Новосибирске жизнь на виду, потому что людей слишком много, а места слишком мало, а те серьезные дяди и тети, которые имеют счастье работать в СБ не любят выставлять свои дела на показ. Опять-таки Марьинск – официально признанная зона отдыха, тут тебе и бор, и озера, и все тридцать три удовольствия, отдыхай, не хочу.
От Новосибирска до Марьинска можно было добраться либо флаером (личного у меня нет, а институтские на стоянке всегда сломаны), либо Т-кабиной (щаз, будто мне деньги не на что тратить), либо на электричке, как по старинке называли моноколейку. Последний вариант устраивал меня больше всего: может, и не слишком быстро, зато удобно и стильно. Единственное неудобство, правда, состояло в том, что ходили электрички строго по расписанию, утренняя, например, останавливалась на Новосибирском вокзале в шесть тридцать утра. Это соответственно мне нужно было встать не позже (а в идеале, гораздо раньше) половины шестого. Соответственно, в Марьинске электричка останавливалась в восемь. Это при условии, что мне к десяти.
Поэтому в половине девятого я с самым унылым видом слонялась по городку, не зная, куда девать еще полтора часа. Слов нет, местность в Марьинске была прекрасная. По-моему, здесь находились санаторий и два дома отдыха. Поэтому я начала с того, что взяла флаер (в кои-то веки мне попался рабочий), чтобы слетать на Медвежье озеро, за шестьдесят километров от городишки.
Водила я неплохо, но довольно медленно, впрочем, подозреваю, что виной тому было элементарное отсутствие практики. Поэтому для начала я взяла всего сто километров в час и, наслаждаясь полетом, двинулась в сторону озера.
Разумеется, чудесная идея начать утро купанием в озере пришла не одной мне. Один необыкновенно удобный заливчик заняла стайка подростков, явно еще не озабоченных выбором университета, в другой восхитительной бухточке наслаждался погожим утром рыбак, и только третий спуск к воде оказался пустым. Я с наслаждением скинула одежду и, разбежавшись, бросилась в чистую, чуть пахнущую тиной воду. Дождалась, пока пальцы коснулись илистого дна, и открыла глаза.
И оказалась нос к носу с аквалангистом в полном облачении, который задумчиво изучал мои совершенно обнаженные формы. От возмущения я чуть не захлебнулась, но вовремя опомнилась, явила ему (ей?!) энный палец на правой руке и усиленно загребла наверх. Один раз я оглянулась и увидела, пузырьки, вылетающие подозрительно часто и в подозрительно большом количестве. Аквалангист бессовестно ржал.
Только я успела вынырнуть и одеться, как всплыл мой мучитель. Признаюсь честно, тогда мне очень хотелось притопить его. Аквалангист стянул маску и оказался довольно симпатичным рыжим и веснушчатым парнем лет двадцати пяти, весело ухмыляющимся и разглядывающего меня (слава Богу, уже одетую) с живым интересом естествоиспытателя. Я замахнулась рюкзаком.
– Привет, я Ив, – представился парень.
– Ира, – настороженно кивнула я.
– А чего ты тут делаешь? – Поинтересовался он с детской непосредственностью.
– Купалась, пока тебя не заметила.
– И жаль…
– Щаз как посчитаю зубы, мало не покажется.
– А почему так грубо?
– А кто первым начал подглядывать?
– А кто первым нырнул в эпатирующем виде?
Мы переглянулись и захохотали.
– А ты что здесь делаешь? – Поинтересовалась я.
– Купаюсь, – доходчиво пояснил Ив. – На самом деле, это мой ход, я даже не думал, что на него кто-нибудь польстится, тут дно илистое.
– А я здесь просто редко бываю, и про дно не знала вообще, – махнула рукой я. – А вообще, ты тут живешь?
– Учусь, – спокойно отозвался он. Я в первый момент удивилась, где же это он в Марьинске институт нашел, а когда поняла, то чуть не хлопнула себя по лбу.
– А ты?
– По делам, – уклончиво ответила я.
– Ну, если ты не изучаешь историю , то дело у тебя тут может быть только одно.
– Кстати, забыла сказать, я учусь в НГПУ, на историческом факультете, – совершенно честно заметила я.
– Здорово, – искренне обрадовался он. – Мне тоже сказать, где я учусь?
– Не надо, где можно учиться в Марьинске? Только в одно месте.
– Тоже верно. – Ив с удовольствием потянулся. – Хорошая погода, точно?
– Ага, – согласилась я, незаметно бросая взгляд на часы. Пятнадцать минут десятого, пора возвращаться. Правда, где в Марьинске отделение Совета Безопасности, я так и не удосужилась узнать.
– Слушай, Ив, а где ваша контора находится? – Поинтересовалась я небрежно.
– Ты же сказала, что ты – историк.
– Да, но я не уточнила, по какому я тут делу, – парировала я.
– Да недалеко, десять минут отсюда лететь. А тебе ко скольки?
– К десяти, – ответила я.
– Да мы можем еще полчаса свободно болтать. А чего тебе там понадобилось?
– Вызывают…
– Вызывают или приглашают?
– Ну, приглашают, – вынуждена была уточнить я.
– Тогда не все потеряно. А в какой тебе корпус?
– Третий.
– Третий… ну, отдел космических катастроф – это явно не твое, отдел нравственности… ты не похожа на человека, который будет орать неприличные песни на улицах… или похожа? О, отдел набора молодежи. Думаю, они просто решили пополнить тобой свои кадры.
А вот я очень даже сомневалась, что мной не заинтересовался отдел нравственности. Или… черт, только не это. Я сразу вспомнила, на каком раздолбанном звездолете летала мамуля с командой. Попытка припомнить место на карте, где находилась свежеоткрытая планета, наоборот успехом не увенчалась. Вроде бы, далеко, и не только от Земли Изначальной, но и от перевалочной базы.
– Если хочешь, я могу проводить тебя.
– Спасибо, Ив. Не откажусь. – Хмыкнула я. – Иначе я просто заблужусь там у вас.
– Да, это не сложно, – согласился парень.
Здание Марьинского Отделения совета Безопасности было выстроено в стиле средневекового рыцарского замка. Правда, весьма стилизованного. Я оглядела массивные, нарочито неровные светло-желтые блоки стен. Да, слишком аккуратно. И цвет ненатуральный, и окна слишком большие. Но все равно, впечатляет.
– Тебе туда. – Ив указал рукой на стоящее в отдалении небольшое здание в стиле викторианского особняка. Стены здесь были вполне натурального серого цвета, а почти до третьего этажа вился роскошный модифицированный плющ с листьями размером с суповую тарелку.
– Спасибо. Ну, я побежала.
– Погоди, Ир. Ты мне номер свой не дашь?
– Номер? Видеофона? – Расхохоталась я. – Ив, если я здесь буду учиться, ты меня сто раз увидишь. А если нет – думаю, мне будет не до этого.
– Хм… ловко. Ну, тогда до встречи.
– Пока! _________________ Я не злопамятный, я юрист(с)
Глава 1 08.04.2182г., 88 км
от Роуни, Эртрелла
Вопреки прогнозу Деда, ветер к вечеру не утих, а только усилился. Нортон уселся на большой плоский камень, наблюдая то за красноватой, призрачной в подступающих сумерках пустыней, то за сидящей на точно таком же красноватом камне Наваки. Длинные полуголые ноги девушки были выдвинуты вперед, между круглых бронзовых коленей был зажат автомат Косты. Густые, темно-красные, с медным отливом волосы проводницы были заплетены в две длинные косы с узорчатыми лентами, но этим ритуальная часть костюма Наваки и исчерпывалась. Девушка была одета в темно-зеленые мини-шорты, майку цвета хаки, легкие, но прочные и удобные десантные ботинки – если бы Хэджли знала, кто будет донашивать ее обувь, ни за что бы не сняла. Обычно завязанная на поясе камуфляжная куртка была накинута на плечи юной проводницы, небольшой рюкзак с изображением глазастой белочки, мультяшного героя популярного в Роуни и во всей Тарии, валялся прямо на земле. К широкому, но не армейскому ремню была явно неумелыми руками приделана поясная кобура, из которой торчала массивная металлическая рукоятка пистолета. Иногда Нортон думал, что это массивное и грубое оружие способно нанести больше вреда, чем самый новейший лучевой автомат. Впрочем, Наваки он не опасался. Да, оружие имело над девушкой странную власть. Она могла часами держать лучевое оружие в руках, разбирая, смазывая, собирая или просто баюкая в ладонях, как ребенка. Но проводницу скорее всего волновала эстетика оружия.
Скорее всего – потому что с момента появления в их маленьком отряде Наваки не сказала ни слова. Девушка была немой. Нортон немного говорил на тарийском, остальное рисовал знаками. Встреться они с девушкой всего пару недель назад – и все было бы гораздо проще. Но как раз две недели назад фанатик-редзи пристрелил из засады их переводчика. Нортон сплюнул. У него уже в голове не укладывалось, что их ждет дальше.
Месяц назад новенький серебристый планетолет доставил их группу – «разведывательно-диверсионную» – на Эртреллу. Моложавый мужчина в форме полковника прочитал им прочувствованную речь на тему «Патриотизм во всех его проявлениях», но закончил совсем буднично: группа должна залечь на дно в окрестностях Роуни и найти и обезвредить своих коллег, воюющих на другой стороне. Среди многочисленных банд необученных, а потому не представляющих особого вреда партизан действительно попадались хорошо подготовленные группы. Раньше группа Нортона выполняла такие задания легко и быстро, как любил выражаться Малой, «в момент», но на этот раз им попались действительно стоящие противники. Вот уже месяц как обе группы кружили около друг друга по горам и кустам, не решаясь ни напасть в открытую, ни принудить к решительным действиям своего противника. Нортон застрял под Роуни, как земляне на Эртрелле.
Эртрелла была крошечной планетой, местами заросшая лесами, но чаще покрытая горами и скалами. На ней было только одно море, реки же были в основном горными. В горах жило и большинство местного населения. Эртрелла была открыта вот уже пятьдесят с чем-то лет, но в последнее десятилетие в горном поясе Яруди был обнаружен редкий, дорогой и чрезвычайно необходимый для строительства звездолетов дальнего действия металл. Горный пояс принадлежал Тарии, маленькой горной стране на границе с большой и относительно богатой Рундой. Ни Рунде, ни тем более Тарии, собственная космическая промышленность была не по карману. Земля Изначальная предложила Тарии полностью выкупить горный пояс, но ушлые тарийцы догадались, что продавая уже добытую руду, они будут получать гораздо большие деньги. Любые, потому как смогут торговать со всеми планетами Союза, являясь крупнейшим источником редкого металла.
Земле такая позиция, разумеется, не пришлась по вкусу, и Тарию наводнили войска. На стороне Земли выступала Рунда: в случае победы она получала свой солидный кусок гор с другими полезными ископаемыми, на стороне Тарии Гаета, планета, бывшая первым конкурентом Земли в космической промышленности и мечтавшая разделаться с противником.
Этот конфликт длился уже лет шесть, к вящему неудовольствию всех противоборствующих сторон, но компромисса никто предложить не мог. Нортон и его группа в этой борьбе были всего лишь разменной монетой. Правда, не очень мелкой.
– А девчонки сейчас на Земле такие платья носят… Вроде бы длинные, до самого пола, иногда до щиколоток, но прозрачные-прозрачные и юбки широкие, ветер дует – все, что хочешь, увидеть можешь. А какие у них босоножки! Вроде бы ничего особенного, а ножки так предстают… А как они челочки выстригают…Познакомился я с одной девочкой, Стеллочкой, из лесотехнического университета. Так у нее такая челка – чуть ли не до глаз, всяко ниже бровей, и взбита пышно-пышно. Из из-под этой челочки глазенки, как у кошки, сверкают. А как она танцует… А как она…
– Малой, если ты не забыл, здесь и девушки есть, – заметила Хэджли спокойно.
– Да брось ты, Хэдж, Наваки все равно ничего не понимает, а тебе до проблем озабоченных земных девушек никакого дела нет. Так вот, как она…
– Малой, если Хэджли не нравится, расскажешь, когда она в разведку пойдет. – Одернул парня Нортон. Ему и самому было приятно послушать про летящие летние платья и выстриженные челочки девушек, просто он знал, что лесотехническая красавица Стеллочка – не более чем плод воображения Малого. Тот весь свой отпуск провел со своей бессменной любовью Машей Серебряной, которая модных платьев отродясь не носила.
– Нортон, не нравится – другим не мешай, – взмолились Васька и Дед, слушавшие рассказ Малого с непреходящим интересом.
– Да, не нравится. Малой, Коста, проверьте территорию. Возьмите с собой парализаторы. Если что-то шевелится – сначала палите, а потом смотрите, что это такое. Васька, Хэдж, присмотрите за лагерем. Дед, пошли поговорим.
Дед был самым старшим в их маленьком отряде. Крепкий, кряжистый, по-старинному обстоятельный, он служил предметом насмешек для остальных членов группы. А между прочим, он едва разменял вторую сотню. Дед был опытным, и самое главное, наделенным интуицией. Нортон прислушивался к его мнению. И не зря прислушивался.
– Что скажешь, Дед? Мне что-то пустыня не нравится. Тихая какая-то. А ведь до гор недалеко.
– Мне вообще это место не нравится. Ну не может лес резко, без степи в пустыню переходить. А если спросишь, кто мне не нравится, могу и поконкретнее ответить.
– И кто же?
– Девочка наша. Проводница.
– Наваки?..
– Она не немая. И вряд ли разговаривает с птицами.
– Она разговаривала? С кем?
– Говорю же, не с птицами. Да и пристрастие ее к оружию мне совсем не нравится. Я ей свой автомат не даю, и Косте бы не советовал.
– Я поговорю с ним. Как ты считаешь, надо от девчонки избавляться?
Дед задумался. Поскреб трехдневную щетину.
– По-хорошему, надо ее было вообще не брать. Жалко, конечно, девчонку, но придется ее того… – Дед провел по горлу ладонью.
– С ума сошел, Семен? – Нортон впервые назвал Деда по имени, и даже не успел удивиться этому. – А если ты ошибся? Да и жалко ее.
– А себя тебе не жалко? Выйдет она сейчас из-за кустов с Костиным автоматом в руках, да как даст по нам пучок лучей. Что тогда скажешь?
– Тогда – ничего не скажу, – хмыкнул Нортон. – Просто физически.
– Это ты верно сказал. А на счет пер… пер… перспективы?
– Ты чего заикаешься? – Спросил Нортон и обернулся. Лучше бы он этого не делал. Потому что за его спиной ощетинилась стволами лучевых автоматов та самая партизанская банда, с которой он должен был бороться. Среди хмурых небритых мужчин в камуфляже стояла, широко расставив красивые стройные ноги, Наваки. Правая коса ее лежала поверх груди, левая висела за спиной, в руках был автомат Косты. Нортон как-то вдруг спокойно понял, что Коста погиб, должно быть, самым первым.
– Здравствуй, командир, – сказала Наваки. Голос у нее был красивый, низкий, с переливами.
– Привет, Наваки. Давно не виделись. Правда, в последний раз ты не говорила. Что, вам понадобились важные пленники?
– Да сдались вы нам, – пожал плечами заросший до самых глаз мужчина и первым нажал на кнопку выстрела.
Редзи, успел подумать Нортон – и умер. _________________ Я не злопамятный, я юрист(с)
Вдобавок меня приложили копытом, главное, я не поняла за что, несмотря на то, что мне все объяснили!)))
Оффтоп.
Для подобных обсуждений имеется тема.
Цитата:
Вот что такое оффтоп, а?
Незнание законов не освобождает от ответственности.
Объяснять здесь, что такое оффтоп, я не собираюсь.
Есть правила форума.
Есть Яндекс, в конце концов. Идем и там читаем, что есть оффтоп и почему нельзя оффтопить.
Цитата:
Начиная выкладывать второй Бессмертное ТвАрение)))
Шапка твАрения где?
zloy s utra moderator off _________________ Мой внутренний мир построен по принципу букваря,
Я знаю ваш кодекс, но мне веселей дурить.
(с) Умка
shamAnka
Искренне считала, что шапка необходима фанфикам. Правил опять-таки не знаю. Бог с вами, попробую изобразить непонятно что непонятно зачем:
Перенес в начало темы.
Копыто выдал.
В ДБ отписал.
В асю сообщение отправил.
Надеюсь, больше не повторится.
Наводим порядок...
Эндрюс.
Ну а поскольку очередная формальность (почему-то в Мире за Березой и Переселенке на Альфе от меня этого никто не требовал) выполнена, а что такое оффтоп я узнавать не собираюсь из принципа, прода:
24.04.2182г., блок экспериментальной
хирургии Новосибирского спецгоспиталя,
Земля Изначальная
– А здесь находится блок экспериментальной хирургии, крупнейший на Земле Изначальной. Двадцать коек, полное медицинское и техническое обеспечение. Могу так же добавить, что максимальное заполнение блока было отмечено восемь лет назад, когда была занята ровно четверть всех мест. Есть какие-то вопросы?
– А сейчас в блоке есть пациенты? – Поинтересовалась я. Не потому, что очень было интересно, а потому, что до конца экскурсии оставалось еще полчаса, а слушать про технические новинки экспериментальной хирургии мне не улыбалось.
– Да, двое. – Ослепительно улыбнулась экскурсовод. – мужчины, земляне, служат в ВДВ, их привезли с Эртреллы. На них проводился эксперимент… достаточно необычный, в мозг вживляется чип, который в пределах трех минут после того, как прекращается снабжение кислородом мозга, локализует мозг и погружает его в состояние анабиоза. Тело может полностью разложиться, но, как вы знаете, искусственно вырастить можно любой орган.
– И сколько органов вырастили этим двоим? – Поинтересовался Джошуа.
– У одного из пациентов было полностью сожжено сердце, обожжены оба легких, точечно повреждены органы пищеварительной системы. У второго повреждений меньше. Собственно поврежден только небольшой участок сонной артерии, ранение смертельное, но поскольку мозг не пострадал… Кроме того оба пролежали мертвыми почти двое суток.
– Мы поняли, – перебила болтливую девушку Неля Радзиевская. – Я так понимаю, это был лучевой автомат?
– Да, – кивнула девушка. – Вы ведь знакомы с этим оружием?
– Более чем, – согласился Марик. – Так что с этими десантниками?
– Живы, пока еще не вполне здоровы, но это дело времени.
– А мы можем на них посмотреть? – Поинтересовалась я.
– Не думаю, что это очень хорошая идея. Да и никто не хочет.
Тут экскурсовод ошиблась: посмотреть на погибших, а потом оживленных десантников хотела вся группа, о чем она и не преминула бурно сообщить. Может быть, потому что восемнадцать парней и девушек в душе понимали, что нам эта технология пригодится, как никому другому.
– Ни за что, – твердо отрезала девушка. – Подождите меня здесь, если вам не трудно. Мне нужно поговорить с главным врачом.
Группа заверила, что нам исключительно нетрудно.
Как только девушка отошла подальше, Марик – Марк Пельцер быстро схватил меня за руку:
– Агент Соловьева, ваш выход. Изобразишь медсестру, Ир?
– Понятия не имею, есть ли они здесь вообще. – Отмахнулась я, застегивая специальный полиэритиновый костюм.
– А почему не я? – Радзиевская встряла как нельзя кстати.
– Потому, что у медсестер не бывает таких гнусных рож, – спас меня Марик. – Нель, у тебя такое лицо, как будто кого-то хочешь убить. Тебе не поверят. Ирка, ты наша надежда и спасение. Расскажешь, как этот полутруп выглядит, и из какого места у него провода торчат. Действуйте, агент! – И меня втолкнули в ближайший бокс. Какое упущение, что его не охраняли. Да, много должно пройти времени, чтобы некогда приличный человек так изменился.
А времени прошла тьма. С того момента, как впервые наикрутейшим образом изменилась моя жизнь. Как сейчас помню: комната № 269 оказалась комнатой отдыха. Тимур Борисович Андреев, агент класса Б стоял у окна и потягивал тягучую светло-желтую жидкость из высокого бокала.
– Доброе утро, Ирина Сергеевна, – сказал он, не оборачиваясь. – Можно я вас буду называть просто Ириной? Я вас по крайней мере в четыре раза старше.
– Как хотите, – пожала плечами я. – Кстати, здравствуйте.
– Да-да, и вы здравствуйте. Не догадываетесь, о чем я хотел поговорить?
– Нет, – изобразила святую невинность я. – Неужели о том, что у меня не вся группа сессию вовремя сдала?
– Да нет, Ириша, не об этом. Я ужасно рад, что наконец представился случай поговорить с вами. Я мечтал об этом с того самого момента, как прочитал вашу конкурсную работу «Перспективы Земли в XXIII веке».
– Да по-моему она заняла какое-то двадцать шестое место, – неуверенно отозвалась я, припоминая, чего в работе было такое особенное.
– Двадцать четвертое. Официально. Вы, конечно, знаете, что учредителем конкурса является Совет Безопасности?
– Да это даже школьники знают.
– А знаете, что этот конкурс является в своем роде вступительным экзаменом в институт безопасности на факультет агентуры СБ?
– Да нет, первый раз слышу.
– Мне очень понравилась ваша работа. Большинству, конечно, нет. Знаете, перспектива открытия Земли для жителей других планет показалась многим притянутой за уши.
– Честно говоря, – призналась я, – я тогда теоризировала. – Я на самом деле сама очень консервативная, закрытая Земля меня устраивает. А тогда… день неудачный был. Хотелось бросить институт и пойти в Десантный корпус. Кстати, не в курсе, чем он отличается от ВДВ? Никогда не могла уловить разницу, – честно, но невпопад сообщила я.
– ВДВ – профессиональные регулярные войска, подчиняющиеся Совету Безопасности. Десантный корпус – сборище наемников и искателей приключений. Он подчиняется лично Председателю Совета, минуя даже стадию Советника по военным делам. Хотите чаю?
– Спасибо. А еще я хотела спросить: правда, что горный пояс Тарии на Эртрелле практически достался Гаете?
– А кто вам это сказал, Ирочка?
– Чего только не услышишь в стенах родного института, – хмыкнула я, «не заметив», фамильярного обращения.
– Ну почему же. На самом деле это не так. Конфликт на шесть лет растянулся и еще на шестнадцать растянется.
– Значит, Земле это удобно? – Поинтересовалась я. – И что мы выигрываем?
– Вы очень быстро соображаете. Имея внешнего врага, забываешь о внутренних противоречиях.
– И какие же у нас противоречия? – Быстро спросила я.
– Ну, Ирочка! Кто у нас здесь агент Совета Безопасности, вы или я? – С доброй улыбкой, не дающий даже поводов сомневаться на тему «а кто именно?» спросил Андреев.
– Вы мне только что это продемонстрировали. Но вы же меня не только о внешней политике говорить и чаем поить сюда вызвали?
– Не вызвал, а пригласил, – поправил меня агент. – Это две большие разницы.
– Ну хорошо, пусть пригласил. – Хмыкнула я. – Какой у вас во мне интерес?
– Да я уже пояснил, Ириша. Работа ваша конкурсная. Я вас буквально выбил у комиссии. Из института вас со дня на день выгонят, а так у вас есть шанс уйти из института ради более престижного обучения. Ну и кроме того я вас хочу подкупить.
– Подкупить? – Не поверила я. – Меня? Чем и зачем?
– Зачем – уже объяснил, а чем… – Андреев жестом фокусника достал из стоящего рядом кейса старую потрепанную книгу.
Я сразу оживилась: бумажная книга – это уже редкость. Конец двадцать первого века, не позже. А эта…
– 1936 год издания, – тоном змея-искусителя заметил агент. – Старая орфография. «Чапаев» Дмитрия Фурманова. Неужели откажетесь, Ирочка?
– Да нет, конечно, – фыркнула я. Разве у меня выбор был?
– Ну вот и отлично.
Да, тьма времени прошла, подумала я, наконец входя. Вот же почти два года как я студентка факультета агентуры СБ, а привыкнуть к тому, что история больше не моя профессия, не могу. Впрочем, чего греха таить, здесь учиться гораздо интереснее.
У лежащего на койке мужчины было необыкновенно красивое лицо: настоящая классическая мужская красота в чистом виде. Такими рисовали лица святых угодников на старых иконах. Тонкие классические черты лица, упрямые линии подбородка и рта, сквозь коричневый загар проступает бледность. Единственное, что не вязалось с иконописным обликом – обилие медицинской аппаратуры и короткий темный ежик отрастающих волос. Я подошла поближе. Десантник лежал очень тихо, мне даже сначала показалось, что он не дышит совсем. Обнаружить какие-то повязки или их отсутствие я не могла, потому что по самую шею он был прикрыт простыней. С одной стороны, посмотреть, а как же выглядит человек после такой уникальной операции, хотелось, с другой врожденная интеллигентность призывала немедленно покинуть маленький бокс и больше никогда не участвовать в подобных сомнительных мероприятиях.
Мне стыдно, но любопытство победило. Я аккуратно приподняла простыню. Никаких повязок или швов, только явно заметны квадраты искусственной незагорелой кожи на фоне коричневого загара десантника.
И в этот самый момент он открыл глаза. Большие светлые глаза цвета дюралюминия.
– Ты кто? – Его голос показался мне голосом мертвеца, и я на самом деле испугалась.
– Ирина…
– Не уходи отсюда, – он поймал своей рукой мою и сжал ее так, что чуть не сломал мне все кости. – Слышишь? Не уходи отсюда! Ирина… Останься со мной.
– Хорошо, – ответила я, в то время, как внутренний голос громко и уже матерно призывал меня бежать.
– Ты из СБ?
– Да, – о том, что я только учусь, я как-то забыла.
– Я знал, что вы до всего доберетесь.
Не знаю, до чего бы мы договорились, но тут в бокс влетела рассерженная девушка-экскурсовод. Она, все-таки, кажется, принадлежала к низшему медперсоналу.
– Я же запретила вам входить! А ну-ка быстро обратно!
Группа откровенно хохотала. Это был парадокс: чем старше становились студенты факультета агентуры СБ, тем меньше они уважали письменные и устные правила. Нашу с Мариком выходку однозначно поддерживали все, даже те, кто вслух не одобрял.
– Ни один факультет не ведет себя так омерзительно, как ваш! Да ваш институт теперь вообще никуда на экскурсии не пустят.
– Да ради бога! - Радостно крикнул Марик. – От этого что, нам плохо?
Да уж, посмеялись… не сказать, что смешно, но вполне забавно. _________________ Я не злопамятный, я юрист(с)
24.06.2182г., Блюзтаун , территория
Реабилитационного Центра, колония Каролина
– Девушка, шли бы вы отсюда! – Предложение, первоначально произнесенное предельно вежливым и понимающим тоном с каждым разом звучало все менее человеколюбиво и все более прочувствованно.
Я с места сдвигаться не собиралась: я солнышко припекало, цвели цветочки, вообще весь сад дышал покоем и благодатью, а то, что я упаковку из-под сока выкинула, так я же ее и подняла. И вообще сегодня официально первый день летних каникул, имею полное моральное право.
– Привет, а вы кого-то ждете? – Из куста смородины вылез мальчишка лет двенадцати, дочерна загорелый, с облупленным носом и с игрушечным луком в руках.
– Ага, – согласилась я. – У меня тут друг. Он десантник, сегодня выписывается.
– Здорово, – подумав, сообщил мальчишка. – Я, когда вырасту, тоже десантником стану.
– А у тебя тут кто?
– Никого. Тут виноградники растут – все наши сюда за виноградом бегают. И еще за грушами, в сад. Я вообще из детдома, тут недалеко, километров пятнадцать всего, – счел необходимым степенно пояснить он.
– Из детдома? – Удивилась я. Конечно, случайную смертность исключить было нельзя, но осиротевших детей, если таковое случалось, немедленно забирали приемные родители.
– Ага, я сам захотел один жить. То есть, не один, конечно, но все равно я только летом дома бы жил, так к чужим людям не привыкнешь, – объяснил он мне.
Ага, не детдом. Приют, именно на Каролине он и находится. Поначалу он создавался как место, где ребенок сможет жить, пока не найдется семья, готовая усыновить его. Недолго жить. Так было до того, как в марте семьдесят девятого исследовательский гравитолет «Буревестник» не пропал бесследно в космосе со всей командой. Шестью семейными парами примерно одного возраста, молодыми идеалистами, оставившими на Земле пятнадцать ребятишек в возрасте от года до двенадцати лет.
Когда стало известно, что «Буревестник» пропал, старшие ребята отказались жить в чужих семьях. Тогда был скандал, а потом от детей просто отстали, разрешив им жить в Приюте – впрочем, жить – сказано громко, все время, кроме трех месяцев летних каникул дети и так находились в школах, а многие еще и норовили найти другое место и для летнего отдыха.
– Сбежал, что ли? – Подняла брови я.
– Да нет, – удивился моей непонятливости он. – Я же говорю, за виноградом и за грушами. Нам Настасья Ивановна вертолет всегда дает.
– Настасья Ивановна? Вертолет? – Удивилась я. – Может, флаер?
– Настасья Ивановна – это наша воспитательница. А дает она именно вертолет, думаете, я его от флаера не отличу?
Блеснувший из-за непомерно разросшихся елочек аквамариновый бок компактного «Зимородка» подтвердил мои опасения. Двенадцатилетний пацан прекрасно умел пользоваться биовертолетом.
– Маневренный? – Поинтересовалась я.
– Ничего. Но на воду садиться не умеет. Кстати, меня Васька зовут.
– А меня Ира. «Чайка» умеет.
– «Чайка» нам не положена. Она слишком маневренная, и на воду садится. Боятся, что мы убьемся. – Важно объяснил Васька. – А на «Зимородке» летать неинтересно, управление слишком простое.
– У моей мамы «Чайка», на ней тоже простое, – неожиданно для себя сказала я. – Джойстик да тактильная панель, не считая мелочей. Дебил научиться может.
– На «Зимородке» только джойстик. Тут обезьяну научить можно, не то что дебила. У нас шимпанзе есть, Юлька, она раньше в живом уголке жила, а потом ко мне в комнату переселилась. Так мы ее научили, только Настасья Ивановна всегда пугается, и Юльке вертолет не доверяет.
– Я бы тоже не доверила, – согласилась я, посочувствовав неведомой Настасье Ивановне.
– Это вы так говорите, потому что Юльку не видели, – не согласился мой собеседник.
– Может быть, – легко пошла на попятную я. – А зачем тебе лук?
– Потому что я – Зоркий Глаз, – важно пояснил Васька.
– Здорово, – искренне порадовалась за него я. – А я всегда была Дикой Розой.
– А почему не Бледнолицей Скво? – Проявил участие Васька.
– Потому что я всегда сильно загорала и на Бледнолицую Скво совсем не похожа была.
– Бывает, – философски кивнул он.
В этот самый момент главные двери распахнулись, и на крыльце появились двое: высокий, плечистый парень, в котором я узнала давешнего десантника, и худенькая светловолосая девушка в розовом платье. Так, непредвиденное препятствие. Надо сказать, я действительно не подумала, что кроме меня могут появиться другие встречающие. Васька нырнул обратно в смородиновый куст, а я уставилась на неожиданную конкурентку. Девушка была симпатичная, но на мой привередливый взгляд ничего особенного: скуластенькая, голубоглазая, с прямыми светло-русыми волосами ниже плеч, чрезмерно светлой, незагорелой кожей и практически полным отсутствием вторичных половых признаков. Невеста, наверное. Значит, опять не удастся поговорить с Нортоном. Странно. Он так рвался что-то рассказать мне, а следователя у него так и не побывало.
– Вы не расстраивайтесь, вы все равно красивее, – послышалось из куста. – А у вашего друга, если он ту девушку выбрал, глаз нет.
– Спасибо, ценитель женской красоты, – хмыкнула я, поднимаясь.
Подойти сейчас? Нет, глупо получится, особенно если девушка в розовом – действительно невеста, и испорчу им радость встречи.
Значит, найти координаты десантника. Через общую базу данных? А если он живет у невесты? Через университет? Нет, тогда мной точно заинтересуется куратор, между прочим, сам Тимур Борисович, а этого мне совсем не надо. Достаточно уже того, что я совершила информационное преступление, украв из главного университетского компьютера данные о моем десантнике.
Ли, Нортон. Двадцать восемь лет. После десантного факультета военного института принят в ВДВ в звании лейтенанта. Полтора года назад досрочно произведен в старшие лейтенанты. Медаль «За отвагу» второй степени. Выдана за операцию на Маике. Что такое Маика? Где она? Понятия не имею. Семьи нет, постоянной подруги нет. Как так, а невеста в розовом?
В общем, обычная лабуда, про глаза цвета дюралюминия в ней ничего не сказано. Нет ли у него дома на Каролине? Нет. Квартира на Земле-2, в четырнадцатом куполе. Отвратное местечко. Заводской купол, живут там либо те, кто работают непосредственно на заводах, либо те, кто в любом случае проводит немного времени дома.
В четырнадцатом куполе жила моя подруга Мия. Ее родители были инженерами на одном из многочисленных заводов. На весь завод два инженера, они же механики, наладчики и так далее.
Земля-2 – колониальное детство Земли Изначальной. Отвратительно-розовые коралловые дома и тускло светящееся серое вечно пыльное пластиковое небо-купол. Ни дня, ни ночи. Никакого ветра и никакого дождя кроме как над немногочисленными зелеными зонами. Зеленые зоны – убогие идеально квадратные обустроенные без фантазии парки с чахлой зеленью и почему-то без цветов размерами не более десяти квадратных метров, исчерченные квадратной сеткой аллей. Идеально очищенный и обогащенный кислородом воздух, набранный с той стороны куполов, почему-то всегда отдавал нагретым металлом. Родители Мии копили деньги на собственный купол, а пока они жили в тесной квартирке в коралловом доме у самой стены четырнадцатого купола, так что в двух шагах была видна полупрозрачная мутно-серая стена. Шершавые розовые стены квартиры, пол и даже потолок были занавешены половиками, и оттого в квартире пахло не только нагретым металлом, но и пылью. Комната Мии, самая маленькая, угловая, далеко спрятанная в нелепо спланированной квартире, едва вмещала в себя кровать, письменный стол со стулом и шкаф. Выросшей в степи, мне было сложно даже представить, как можно жить в такой тесноте.
Интересно, Нортон Ли тоже занавешивает комнаты половиками, отчего в квартире пахнет пылью и безнадежностью? _________________ Я не злопамятный, я юрист(с)
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
