Жизнь, сгоревшая в Огне

Мир Дельта — Форум полуофициального сайта Оксаны Панкеевой/Проза: фанфикшн

Tabiti Прекрасная леди (25 Мар 2014 18:14)

Жизнь, сгоревшая в Огне

Автор: Tabiti
Соавтор: Elika_
Соавтор: Lake
Название: Жизнь, сгоревшая в Огне

Категория: джен
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе
Герои: канон+оригинальные
Жанр: психология, ангст, экшен, драма
Дисклеймер: канонные персонажи принадлежат Оксане Панкеевой
Аннотация: Прошло всего полгода, как молодой, но уже знаменитый на весь континент бард Эль Драко, узнав о демократических переменах, вернулся в родную Мистралию. Овации публики, всеобщее ликование, любимая девушка... Но вскоре власть начинает "закручивать гайки", и всё счастье великого барда заканчивается в один миг.
Предупреждение:
Скрытый текст



ЖИЗНЬ, СГОРЕВШАЯ В ОГНЕ


Глава 1

– Маэстро! Маэстро, можно автограф?

Звонкий мальчишеский голос пробился сквозь восторженные крики и аплодисменты толпы. Присев на корточки на краю заваленной цветами сцены, Эль Драко взял протянутые ему блокнот и карандаш.

– Маэстро… пожалуйста!

Мягко улыбнувшись, молодой бард поставил на чистой странице свой росчерк и вернул блокнот мальчишке, который тут же прижал его к груди:

– Спасибо!

– Не за что. Как тебя зовут?

– Мигель, – застенчиво ответил мальчик. – А это мой брат Рикардо!

Он показал на стоящего рядом высокого стройного юношу, взирающего на молодого барда, как на божество.

Диего ласково взлохматил тёмные волосы мальчика. Мигель счастливо улыбнулся и бережно убрал блокнот с заветной росписью в карман лёгкой курточки:

– Я его всю жизнь хранить буду!

– Итак, дамы и господа, на сегодня концерт окончен...

– Как раз вовремя, – внезапно раздался грубый голос. Расталкивая толпу, к сцене пробились люди в форме.

– Тайная полиция! – испуганно охнул кто-то.

Эль Драко слегка изменился в лице и быстро оглянулся на артистов своей труппы, кивком давая понять, чтобы уходили. Пока не поздно.

Если ещё не поздно...

– Маэстро, – начальник отряда растянул губы в резиновой улыбке. – Рад был послушать ваши песни. Уж простите, цветов не принёс.

"Провалитесь вы с цветами или без", – подумал Диего, а вслух спросил:

– Что вам нужно?

– У нас ордер на ваш арест, – слегка извиняющимся тоном объяснил начальник отряда. – Извольте сдать оружие и следовать за нами.

– У меня нет оружия, – сказал знаменитый на весь мир бард, вскинув подбородок. Краем глаза он заметил, что толпа зрителей начала стремительно редеть, но ушли не все – многие всё ещё стояли вокруг открытой сцены, и напряжение так и витало в воздухе.

– Позволите проверить?

Вот же наглая морда! Эх, врезать бы по ней...

Люди вокруг заволновались. Диего поймал испуганный взгляд Мигеля, уцепившегося за руку старшего брата, лицо которого заметно побледнело. Да что же они стоят? Уходить надо, и быстрее!

– Проверяйте, – равнодушно бросил он, подняв руки. Кто бы знал, чего стоило ему это равнодушие!

– Спускайся, – приказал начальник отряда, переходя на "ты". Всю вежливость с него будто ветром сдуло.

– А у вас силёнок не хватит забраться на сцену?

– Предпочитаешь, чтобы тебя согнали с неё пинками? – ухмыльнулся один из полицейских, настоящий верзила и почти наверняка голдианец.

– Я всегда буду на сцене, – ответил Эль Драко. – Но тебе этого не понять.

Начальник отряда поморщился и кивнул полицейским. Двое из них тут же ловко запрыгнули на подмостки и, топча цветы, двинулись к барду. Диего снова бросил взгляд на людей внизу и увидел, как губы Мигеля шевелятся, выговаривая одно-единственное слово:

– Беги! Беги! Беги!..

"Не могу, мальчик. Ты не поймёшь. Да и не успеть... А если всё же каким-то чудом уйду, так только до первого патруля..."

Один из полицейских небрежно пнул прислонённую к роялю гитару, и она с гулким звуком упала, жалобно зазвенев. Бард вздрогнул, словно этот удар достался ему, но не пошевелился. И ничего не сказал.

– Руки подними, – лениво бросил полицейский, убедившись, что задержанный не собирается сопротивляться. Так же лениво обхлопав карманы, он повернулся к начальнику:

– Всё чисто.

– Так давайте его сюда!

– Шагай, – приказал второй полицейский и толкнул барда в спину.

– За что вы его арестовываете? – вдруг крикнул звонкий мальчишеский голос.

На мгновение все, в том числе и полицейские, остолбенели от неожиданности.

"Что же ты делаешь, мальчик? – лихорадочно пронеслось в голове Диего. – А ты, старший, чего ждёшь? Хватай брата и беги отсюда! И не оборачивайся!"

Будто услышав отчаянные мысли барда, Рикардо крепко схватил своего младшего за руку и потащил за собой сквозь толпу. Видимо, сочтя ниже своего достоинства преследовать мальчишек, полицейские отвернулись, сделав вид, что ничего не произошло, и двое из них крепко взяли арестованного барда за локти:

– Пошли!

– Вам обязательно меня тащить? – поморщился Эль Драко. – Я и так никуда не денусь.

– А кто тебя знает, – буркнул начальник отряда. – Испаришься, а нам потом так настучат, что мало не покажется!

Полицейские настойчиво подтолкнули барда вперёд, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. Люди вокруг снова глухо зароптали, но громко протестовать, как это сделал мальчишка, больше никто не осмелился. И Диего был рад этому: допускать кровопролитие и провоцировать новые аресты он не собирался. Не дождутся.

Они молча прошли между неохотно расступившимися людьми. Многие из них, взглянув на маэстро, которого только что слушали, затаив дыхание, и которому бурно аплодировали, тут же отводили глаза. Правильно, у них же семьи… родители, мужья, жёны, дети. Не надо вмешиваться, всё равно не поможет, а сколько ещё добавится поломанных судеб... Один, пусть даже гениальный бард, того не стоит.

На узкой мощёной улочке ждала крытая полицейская повозка, к которой его и подтолкнули. Он ещё успел оглянуться и увидел, как двое оставшихся на сцене полицейских внимательно осматривают вещи.

В груди болезненно кольнуло.

«Моя гитара…»

Это был не просто инструмент; это была его верная подруга. Она сопровождала его повсюду. С ней он делился радостями и горестями, она не бросала его в трудные минуты, ей он доверял свои самые сокровенные тайны, нежно оглаживал лакированные бока и трепетно ласкал струны… И любимая гитара всегда отвечала ему взаимностью. Она была сделана ещё по заказу отца и подарена им сыну на пятнадцатый день рождения. С тех пор они и не расставались.

– Что застыл? Залезай, – буркнул начальник отряда и подтолкнул Диего в спину.


Возница подхлестнул лошадей, и карета с забранным решёткой оконцем скрылась за поворотом одной из главных улиц столицы. Оставшиеся на площади люди, как по сигналу, начали спешно разбегаться в разные стороны: скорей-скорей покинуть эту площадь, которая только что была наполнена радостью и весельем, но внезапно превратилась в тягостное и мрачное место. А солнце, словно с издёвкой, вовсю сияло с бездонного синего неба.

Но по домам разбежались не все. Небольшая горстка молодёжи – в основном, студенты консерватории, которые боготворили своего кумира, бросились совсем в другую сторону. Тайная полиция двигалась по центральным улицам Арборино, а юные барды избрали другой путь. Никто из них не сомневался, что Эль Драко повезли в следственную тюрьму. Демократическая весна, объявленная Объединением Всеобщего Благоденствия, как только оно пришло к власти после очередного переворота, закончилась очень быстро. И следственная тюрьма, которую три луны назад обещали разобрать по камушку, вновь до отказа была заполнена диссидентами всех мастей.

Самый короткий путь лежал через переулки. Не прошло и получаса, как парни и девчонки выскочили на маленькую площадь, которую венчала серая громада здания тюрьмы.

– Они ещё не подъехали, – раздался тонкий девичий голос.

– Мы дождёмся и отобьём Эль Драко!

– Да как они посмели поднять руку на величайшего барда континента!..

– Надо было ещё на площади вступиться за него!

– Они не посмеют!..

Молодёжь распалялась всё больше. Правда, их было не больше десятка, и оружия почти ни у кого не было, но, на худой конец, и скрипки с валторнами, в случае чего, могут послужить оружием.

Tabiti Прекрасная леди (26 Мар 2014 21:20)

***

Полицейская карета долго катила по улицам Арборино, гулко бухая колёсами по булыжной мостовой. Каждый удар отзывался болью в сердце, но Диего постарался натянуть на лицо маску равнодушия. Пусть это далось и непросто, но полицейским не увидеть ни его страха, ни отчаяния.

В памяти невольно всплыл тот день, несколько лет назад, когда его, ещё семнадцатилетнего мальчишку, студента последнего курса консерватории, по приказу полковника Сан-Барреды схватили на улице по ложному обвинению и в точно такой же тюремной карете доставили в следственную тюрьму. Тогда он провёл там всего несколько дней, которые показались ему вечностью, и был освобождён благодаря хлопотам мамы.
Диего стиснул зубы и мотнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Он не хотел это вспоминать.

Наконец повозка остановилась. Полицейский распахнул дверцу и прикрикнул:

– Вылезай. Или тебе здесь так понравилось? – хохотнул он.

Пригнувшись, бард выбрался наружу и огляделся. Прямо перед ним возвышалось ничуть не изменившееся за эти несколько лет мрачное серое здание следственной тюрьмы с крошечными зарешёченными окошками, толстыми стенами и тяжёлыми, окованными железом дверями.

Эль Драко стоял, окружённый полицейскими, а в отдалении топталась горстка студентов. Но вот, несмело, словно преодолевая немыслимое сопротивление, юноши и девушки двинулись к нему.

Поняв, что они собираются сделать, молодой бард вскинул руку и крикнул:

– Не нужно! Идите домой!

Небольшая кучка людей, осмелившихся подумать о сопротивлении, отпрянула, когда на них начали наступать полицейские.

– Это будет бессмысленная жертва! Уходите! – снова крикнул Эль Драко.

Ребята колебались ещё несколько секунд, потом, как по команде, развернулись и кинулись бежать.

Их не преследовали. Сейчас это было не главное. Но начальник отряда отдал короткий приказ своему заместителю, тот кивнул, проверил кобуру с пистолетом и, взяв пару человек, скрылся в соседнем переулке.


Перед тем, как его довольно грубо толкнули в спину, принуждая зайти внутрь, Диего оглянулся. В лицо ударил нестерпимо яркий свет – солнце расплылось в глазах радужным пятном. Что это? Слёзы… Нет!

Эль Драко зажмурился, а в следующую секунду оказался в полутёмном тюремном коридоре.


***

На опустевшей площади ветер трепал полуоторванную афишу. Полицейские, перед тем, как уйти, хотели сорвать её с тумбы, но это им не удалось – афиша была приклеена на совесть. На пустой сцене сиротливо скособочились оставленные инструменты.

Никто не заметил маленькую одинокую фигуру. Мальчик лет двенадцати, воровато озираясь, пробирался к сцене. Он кутался в тёмный плащ и ёжился, словно от холода, хотя на дворе стояла поздняя весна, и тёплый бриз дул с моря.

Мигель оглянулся ещё раз, поплотнее запахнул плащ и взобрался на сцену. Долго искать ему не пришлось. Вот она! Концертная гитара Эль Драко валялась на дощатых подмостках, брошенная полицейскими-варварами.

– Не бойся, я тебя не оставлю, – дрогнувшим голосом прошептал мальчик. Он прерывисто выдохнул, скинул плащ и одним движением укутал инструмент, спрятав реликвию от чужих, враждебных взглядов.

Оглянувшись ещё раз и никого не увидев, Мигель подбежал к дальнему краю сцены, перевёл дыхание и прыгнул вниз. Струны жалобно тренькнули. Мальчик закусил губу, припустил что есть мочи и через пару минут скрылся из виду.

Его почти никто не видел. Почти.

Мигель не заметил, как за всеми его манипуляциями настороженно следят внимательные чёрные глаза. Когда мальчик нырнул в переулок, следом ужом скользнул человек – гибкий, худой, в простой тёмной одежде, с неприметным лицом, как две капли похожим на всех мистралийцев сразу. Встретишь в толпе – не узнаешь. Мастер-вор.

Lake Прекрасная леди (26 Мар 2014 23:55)

Очень хорошо! Так действительно могло быть.
Интересно, а вот гитара... Если ее Мигель забрал, как она потом попала к Амарго?

Tabiti Прекрасная леди (27 Мар 2014 19:05)

Lake, спасибо от меня и от дорогого соавтора. Про гитару скоро будет в продолжении.
Но неужели больше никто не заинтересовался? Очень грустно выкладывать в пустоту, особенно макси. Совсем настроения нет. Sad

Сирин Прекрасная леди (27 Мар 2014 22:32)

Да, что Вы Tabiti, очень интересно! Но у меня терпения не хватает - читать по "кусочкам". Обычно делаю в уме закладочку, и возвращаюсь попозже, в надежде прочесть все и сразу.

Базилик Прекрасная леди (27 Мар 2014 23:20)

Табити, выкладывайте!
Вас читают))))
а комменты)))
тапки же не летят? корзинка пустая? так это плюс! было бы что не так, уже разбирались бы))))

Ляля Прекрасная леди (28 Мар 2014 12:13)

Очень интересно! Ждем продолжения! Мне только кажется, что реакция на арест Эль Драко должна быть более бурной...

Tabiti Прекрасная леди (29 Мар 2014 00:58)

Сирин, Базилик, Ляля, спасибо, что откликнулись!
Но очень жаль, что вы думаете, что писать отзывы надо, только когда в работе что-то не в порядке. Ведь каждый отзыв в процессе написания - это стимул для дальнейшей работы. А когда их нет, автору кажется, что его работа никому не нужна, что читатели к ней равнодушны. Smile

Сирин писал(а):
возвращаюсь попозже, в надежде прочесть все и сразу

Прекрасно это понимаю, как читатель, но как автор... если нет побудительных пинков со стороны читателей, то это самое "всё и сразу" может вообще не наступить(((

Базилик писал(а):
тапки же не летят? корзинка пустая? так это плюс! было бы что не так, уже разбирались бы))))

Что тапки не летят, это прекрасно, и я очень рада, потому что слишком чувствительно отношусь к этим метательным предметамSmile Но после этих слов прямо-таки захотелось специально написать что-нибудь не так, чтобы появилось побольше отзывов)))

Ляля писал(а):
Мне только кажется, что реакция на арест Эль Драко должна быть более бурной...

Не думаю. Люди боятся, и возмущаются тихо, как это бывает при диктаторских режимах.

Skiv Горячий кабальеро (29 Мар 2014 12:36)

Tabiti
Привет. Табити, пишешь ты хорошо и легко, но для комментов не хватает законченности отрывков. То есть, если текст уже написан или задуман большой, выкладывать нужно целыми главами по 3-4 тыс. слов, а не мальнькими кусками, из которых пока ничего непонятно. И при такой разбивке теряется целостность восприятия. Читателю трудно уловить идею, понять слог и стиль. Я прекрасно тебя понимаю, каждому автору хочется фидбека, для этого он и пишет, но читателя тоже понимать нужно. Каждый раз комментить отрывки по 400-500 слов из объявленного макси просто нереально.
Врядли тебя устроят просто смайлики или "проду" и "пиши исчо")))
А для серьезных отзывов пока просто не хватает информации. Так что, очень прошу, не обижайся и продолжай писать. Только упорядочь выкладку текста.
И еще одно замечание. Слишком много больших интервалов между абзацами и строками. Это обычно делается для разделения части текста или акцентировании внимания на выделенной строке. А у тебя длинный интервал идет чуть ли не после каждой строчки или небольшого абзаца. Это не акцентирует, а напротив, рассеивает внимание и тяжело воспринимается визуально. И представь как читать все это в макси? Кстати, оно уже написано? На сколько слов? Если да, ты можешь сама разделить текст на логически завершенные отрывки и выкладывать хотя-бы по 2-3 тыс. слов.
Еще раз подчеркну, это не тапки, а просто советы.
С уважением. Скив.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (30 Мар 2014 01:20)

Tabiti, всё хорошо! Пишите дальше!

Skiv, по поводу интерваов: может быть, они у неё при копировании из редактора возникают...

Tabiti Прекрасная леди (30 Мар 2014 12:49)

Skiv, спасибо! Фик пока в процессе, и насколько длинным получится, неизвестно, но что макси - это точно. Постараюсь выкладывать куски побольше. И пробелы между абзацами уберу, раз неудобно. Просто мне казалось, что из-за отсутствия на форуме "красной строки" так, наоборот, удобнее, чем текст "сплошняком".

Дмитрий512, спасибо!

Дмитрий512 писал(а):
по поводу интервалов: может быть, они у неё при копировании из редактора возникают...

Да, но можно убрать. Уберу.

Tabiti Прекрасная леди (30 Мар 2014 13:12)

***
Когда с грохотом захлопнулась дверь, и Эль Драко остался один, он позволил себе на минуту расслабиться. Оглядел камеру и скривился. «Жилище, достойное великого барда», – с горечью подумал он. Крошечная, четыре с половиной на шесть локтей каморка, в которой кроме узкого топчана, застеленного каким-то тряпьём, больше ничего не было. Холодные каменные стены, на высоте почти семи локтей – малюсенькое зарешёченное окошко, в которое даже свет проникал с трудом. Самый настоящий каменный мешок.
Он упал на топчан, ссутулил плечи и обхватил голову руками.
Тысячи вопросов роились в голове. Что произошло? За что его арестовали? Это чей-то донос? Кто-то позавидовал его славе? Кто-то хочет через него надавить на мать? Чья-то ревность? Может быть он, сам того не ведая, кому-то перешёл дорогу? А может быть… сердце бешено заколотилось, внезапно нашёлся отец, и кто-то решил использовать его как наживку?..
Ни на один из вопросов он не нашёл ответа. Потому что на допрос его никто не вызвал. Диего думал, что его приведут к следователю немедленно, ну, может быть, через пару часов… Но прошёл день, (он понял это, когда солнечный свет в оконце окончательно померк и его камера превратилась в темницу в полном смысле этого слова), – и никого. Устав ждать, он растянулся на своём топчане и закрыл глаза. Только сон не шёл. Снова и снова он переживал события сегодняшнего дня – оглушительный успех на концерте, овации. И сразу вслед за тем – арест и эта тюрьма.
Утро не принесло облегчения. Он вздрогнул, когда дверь с лязгом отворилась. Но это оказался всего лишь тюремщик, который принёс жестяную кружку и миску. Эль Драко исследовал содержимое миски и скривился – какая-то баланда. К тому же ложка арестантам явно не полагалась. Он отхлебнул тепловатой воды с каким-то неприятным привкусом и удивился, откуда в Арборино болото, когда здесь и река пересыхала ближе к концу лета. Но жажда оказалась сильнее отвращения, поэтому он допил до конца. А вот серую липкую массу съесть не решился.

И на завтра повторилось то же. А на третий день Диего подумал, что баланда вовсе не так уж плохо выглядит. А то на одной воде он очень скоро протянет ноги.

А ещё через два дня, когда бард уже начал тихо сходить с ума в этом каменном мешке, за ним, наконец, пришли.

Двое дюжих охранников, позвякивая увесистыми связками ключей, ввалились в камеру. Оба были похожи друг на друга, словно братья-близнецы: с одинаковыми квадратными затылками, бычьими шеями, пудовыми кулаками и вечной скукой в глазах.
– Пошли, – уронил один из них.
Эль Драко молча поднялся и вышел из камеры. Длинные тёмные коридоры с бесконечными рядами дверей заставили сердце болезненно сжаться. Путь показался ему таким же бесконечным. Он признался себе, что малодушно желает, чтобы он подольше не кончался.

– Лицом к стене, – грубый окрик привёл его в себя.
А в следующую секунду он оказался лицом к лицу со следователем.
Самый обычный человек с каким-то домашним лицом, в холщёвых нарукавниках, словно какой-нибудь бухгалтер. На столе дымилась чашка кофе. Эль Драко уловил божественный аромат и молча проглотил слюну.
– Присаживайтесь, маэстро, – сказал следователь тихим, тоже каким-то домашним, голосом.
Эль Драко опустился на шаткий трёхногий табурет, который стоял чуть в отдалении от большого казённого стола.
– Ну что? – задал следователь совершенно нелепый вопрос.
– Что? – бард в недоумении посмотрел на служителя закона.
– Я вижу, с вами обошлись не очень хорошо… Совсем нехорошо, – следователь покачал головой.
– Я… не понял, за что меня арестовали, – голос предательски дрогнул.
– Ну что вы, я думаю, это недоразумение вскоре разрешится, – следователь мелко захихикал. – Видите ли, в чём дело… – он сунул нос в толстую книгу, что-то там поискал, потом снова поднял глаза на Эль Драко и добродушно улыбнулся: – Помните, луну назад к вам обращались с предложением написать новый гимн...
– Я, мне помнится, написал его и вручил… маэстро Морелли, – Эль Драко едва не поперхнулся именем старого засранца – придворного барда, который умел найти себе тёпленькое местечко при любой власти.
Глазки следователя маслянисто блеснули.
– Кхм… Но вы, наверное, забыли, что после этого наш уважаемый министр изящных искусств лично просил вас переписать гимн? Руководство посчитало, что ваш вариант получился не слишком патриотичным. И руководящая роль партии в нём не прослеживается. Словом, ваш текст никуда не годится. Музыка также не столь монументальна и величественна, каковой следует быть главной мелодии страны. Поэтому было принято решение переделать ваше творение, так сказать, усилить и углубить…
– Я помню, – резко перебил Диего. Как только следователь упомянул гимн, он понял, в чём истинная причина его ареста. Но легче ему от этого не стало. – А также я помню, что вскоре после этого Карлос уволил меня из театра!
– А чему вы удивляетесь? – развёл руками следователь. – Раз у вас такая хорошая память, значит, вы помните и то, в каком тоне разговаривали с уважаемым министром и какими именно словами ответили на переданное им для вас пожелание господина президента!
Эль Драко медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Вот ведь влип…
– Но теперь у вас появилась прекрасная возможность реабилитироваться и доказать свою лояльность власти, – продолжал следователь, словно не замечая состояния барда. – Наш президент, господин Гондрелло, посчитал своим долгом даровать Мистралии новый высокопатриотический гимн. Он сам, лично, написал великолепные стихи. И теперь правительство вновь обращается к вам, дон Диего, с просьбой положить эти великие стихи на музыку – монументальную и не менее великую, и тогда у нашей благословенной Мистралии будет самый лучший, самый великий гимн! – следователь раскраснелся, мышиные глазки заблестели, даже редкие волосёнки встали дыбом. Он вытащил из тетради лист желтоватой гербовой бумаги и дрожащей рукой протянул его барду.
Подумав про себя, что следователь явно переборщил с эпитетом «великий», Эль Драко взял из его рук листок, прочитал первые строки, нахмурился, прочитал ещё одну строфу и вдруг позеленел, едва сдержав острый приступ тошноты.
– В-вы издеваетесь надо мной?! – дрогнувшим от еле сдерживаемой ярости голосом выдохнул он.
– Ч-что? – следователь резко перестал улыбаться и покраснел, кажется, ещё больше.
– Эт-то стихи?! Эт-то вы назвали стихами?!! Это позорище, которое он написал в свою честь? Да как у вас только язык повернулся предложить мне написать на эту мерзость музыку?! Убил бы за такую песенку! Задушил бы своими руками! За такие стихи вообще надо на месте расстреливать! И это вы назвали государственным гимном?!!! – вскочив с табурета, Эль Драко перегнулся через стол, и, потрясая перед носом следователя скомканным листком, орал во всю силу своих лёгких.
Лицо у следователя стало не просто красным – багровым с каким-то синюшным оттенком. Потом пошло пятнами. Он беспомощно открывал рот, как вытащенная на берег рыба, а глаза, кажется, готовы были выскочить из орбит.
Гневную тираду перебили ворвавшиеся в кабинет охранники. Они с двух сторон подскочили к Эль Драко, заломили ему руки и бросили на колени. Бард пришёл в себя только когда его лоб с треском врезался в каменные плиты пола.
– Уведите его, – хрипло выдавил следователь, потом уже спокойно добавил: – Значит, ты по-прежнему отказываешься сотрудничать. Смотри, не пожалей. Последний шанс…
– Пошёл ты… И ты, и твой засранец-президент, – вскинув голову, Диего плюнул под ноги следователю. Он метил в лицо, но не достал.
– В камеру его. Теперь с ним будут разговаривать по-другому.

***
От мощного толчка в спину Эль Драко влетел в свою темницу, не удержался на ногах и, упав, ткнулся лицом в жёсткие доски топчана.
Медленно поднялся на ноги, вытер кровь с разбитой губы и уселся прямо на пол.
Он прислонился затылком к холодным, мокрым камням и утомлённо закрыл глаза. Горькое сожаление и отчаяние затопили душу.
«Наивный дурак. Развесил уши и поверил, что всё хорошо, что всё закончилось, и страна обрела свободу», – он горько усмехнулся. Это были даже не мысли – ощущения. От глухой тоски хотелось завыть, и только гордость заставляла его стискивать зубы и молчать.
Овации публики, всеобщее ликование, в котором он купался, бьющее через край вдохновение и радость, которую он щедро дарил слушателям – всё это было у него и за границей. Но одно дело – на чужбине, и совсем другое – на родине. Он не мог не вернуться. Узнав о демократических переменах, объявленных пришедшим к власти Объединением Всеобщего Благоденствия, он тут же бросился в Мистралию, которую покинул в семнадцать лет. И был абсолютно счастлив, когда мистралийская публика рукоплескала своему кумиру и носила его на руках. Это продолжалось целых полгода.
Но вскоре власть начала «закручивать гайки». Демократия, громко провозглашённая с высокой трибуны, как всегда, оказалась просто красивым фантиком. Не прошло и трёх с половиной лун, как её сменила военная диктатура. А настоящие барды при таком строе не живут. Они либо прогибаются под власть и перестают быть бардами, либо... умирают. И в большинстве случаев не своей смертью.
Перед глазами плавали радужные круги, которые внезапно сложились в ясную картину.

… Он ворвался в комнату, сверкая белозубой улыбкой, с разбегу подхватил на руки маму и закружил её по комнате.
– Диего, что случилось? – Аллама засмеялась и взъерошила ему волосы.
– Мама, мамочка! Я могу вернуться. Ты понимаешь – они зовут меня. Я снова пройду по улицам Арборино, вдохну воздух родной Мистралии. Мама, это такое счастье, – его радость фонтаном хлынула во все стороны, затопив всё кругом. Он увидел в распахнутые двери гостиничного номера, который снимала великая актриса Аллама Фуэнтес, как заливисто рассмеялась молоденькая девушка, проходившая в этот момент по коридору и попавшая под волну его эманации.
А вот на маму, похоже, его хорошее настроение не подействовало. Она внезапно и очень резко побледнела и крикнула:
– Нет! Диего, даже не думай об этом!
– Почему? – он опешил и медленно опустил её на пол.
Аллама сделала несколько шагов, плотно притворила двери и прижалась к ним спиной, словно пытаясь защитить сына, не выпустить его наружу.
– Мама… – он растерянно поморгал.
Аллама подняла на него нечеловеческие огромные глаза, в которых застыл ужас.
– Мама… – радость испарилась без следа.
– Диего, я прошу. Я умоляю тебя, не езди в Мистралию.
– Мам, поверь мне, там победила демократия. Теперь у власти Объединение Всеобщего Благоденствия.
– Но…
– Мама, – он постарался говорить как можно убедительнее, проникновенно глядя в глаза Алламе, – мне написал сам маэстро Карлос. Понимаешь? Он предложил мне работать в его театре.
– Сам маэстро Карлос?
– Да!
– Труппа едет с тобой?
– Братья Бандерасы поедут и Вентура с Харизой.
– А… Плакса?
Он помрачнел. Его первый и единственный ученик, который прибился к его труппе пару лет назад, поразив его до глубины души при первом знакомстве, и в котором он впоследствии едва не разочаровался, уличив в плагиате, и как следует отходил за это по спине пюпитром, четыре дня назад заявил, что уходит. Без объяснения причин. Он просто пришёл к нему, присел рядом, опустив глаза, улыбнулся своей фирменной застенчивой улыбкой и сказал: «Извини, Эль Драко, но я должен покинуть тебя. Знай, что ты всегда останешься для меня кумиром и моим наставником, но я должен идти. И, пожалуйста, не расспрашивай меня о том, почему я это делаю», – он тяжело вздохнул, виновато глянул на него из-под длинной чёлки и снова уставился в пол. Диего тогда обиделся жутко, но… лишь на один миг. Обиду сменила тихая грусть, и он кивнул, отпуская ученика. В конце концов, недавно к нему вернулась Сила. Возможно, Плакса решил завязать с карьерой великого барда и податься в маги, тем более что его Огонь был не такой уж сильный.
– Диего, Плакса поедет с тобой? – снова спросила Аллама, заломив брови и всё ещё прижимаясь спиной к дверям.
Он вздохнул и покачал головой:
– Плакса меня оставил.
– Оставил? Почему?
Эль Драко пожал плечами и уселся в кресло:
– Наверное, у него были на то свои причины. Он не захотел рассказывать, а я не стал расспрашивать. Я полагаю, что будь это возможно, он открылся бы мне. Мама, неужели ты думаешь, что этот разгильдяй может быть мне чем-то полезен?
Аллама нахмурилась, покачала головой и отошла, наконец, от двери.
– Плакса очень славный мальчик, – она мечтательно улыбнулась и грациозно опустилась в соседнее кресло.
– Мама, только не говори мне, что ты… с ним!.. – он уставился на мать в полном шоке.
Аллама погасила улыбку и покачала головой:
– Мы сейчас говорим не обо мне и Плаксе. Диего, я всё же прошу тебя, отмени свою поездку, – её глаза вновь наполнились слезами.
Он вскочил с кресла и, упав рядом с нею на колени, обхватил её за талию и спрятал голову на её груди.
– Мистралия теперь свободна. Я хочу поехать. Хочу вернуться домой. Мамочка, ну почему ты так боишься?
– Я потеряла Максимильяно. И очень боюсь потерять тебя… – прошептала она едва слышно.


Он не послушался. Не поверил материнскому сердцу.
Восторженный глупец. Он, как и многие барды, жил легко и думал, что так будет продолжаться всегда.
И вот всё закончилось в один миг. Диего передёрнуло от отвращения.
– Мама, ну почему я не прислушался к тебе, – простонал он одними губами.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (30 Мар 2014 17:50)

Здóрово!

Tabiti Прекрасная леди (31 Мар 2014 00:11)

Дмитрий512, спасибо)

Lake Прекрасная леди (31 Мар 2014 23:02)

Tabiti
Спасибо! Диего себе верен. И реакция на пафосную речь следователя, и сожаления о том, что вернулся... Его ведь еще и Пуриш отговаривал. Не послушал.

Tabiti Прекрасная леди (31 Мар 2014 23:14)

Lake, да уж, знал бы, где упасть... Спасибо за отзыв!

Tabiti Прекрасная леди (1 Апр 2014 18:38)

Глава 2

На следующие три дня его оставили в покое. То ли всё же дали ещё время как следует подумать, то ли тщательно подбирали дознавателя, который бы работал с ним дальше. Как бы то ни было, за все эти трое суток Эль Драко видел только одну и ту же скучную физиономию уже знакомого тюремщика, который приносил ему вонючую баланду.
Из головы не выходили последние слова следователя, брошенные перед тем, как непокорного барда вытащили в коридор: «Теперь с ним будут разговаривать по-другому». Не нужно было особого ума, чтобы понять, что это значит. Диего и представить себе не мог такого поворота событий. А стоило бы.
Первый тревожный звоночек прозвучал ещё тогда, почти луну назад, когда к нему вежливо обратились с просьбой написать гимн. А когда он передал маэстро Морелли готовое творение, в которое, как всегда, вложил душу, так же вежливо намекнули, что неплохо было бы переделать. Но он отказался, несмотря на навязчивую настойчивость министра изящных искусств, который от имени президента дважды вызывал его для беседы. И, казалось, его оставили в покое. Целых две недели казалось. Но потом его друг маэстро Карлос, гениальный режиссёр, в театре которого он пел, дал ему расчёт. Это внезапное увольнение было следующим тревожным звоночком, к которому он тоже не прислушался.
И вот во что это в итоге вылилось. Он никак не ожидал, что его могут арестовать всего лишь за отказ переписать гимн. Правда, слова он при этом употребил действительно крепкие. Но плясать под их дудку, насилуя себя, а теперь - так тем более, писать музыку на это... эти... Никогда! Да у него и не получится. Огнём нельзя торговать, иначе он угаснет. Стать лизоблюдом – значит, перестать быть бардом. Перестать быть собой. А стать таким, как маэстро Морелли... Лучше умереть.

Утром четвёртого после допроса дня тяжёлая железная дверь камеры лязгнула особенно громко. Лежащий на жёстком топчане Эль Драко тотчас же поднялся и вскинул голову. «Завтрак» приносили недавно, значит... Но кто бы ни пришёл, уйдёт он ни с чем. Это Диего для себя решил твёрдо.
Через порог шагнули те же два охранника, с которыми он уже имел «счастье» познакомиться, а за ними – высокий мускулистый человек в чёрном. Физиономия его напоминала скорее каменную маску, чем живое человеческое лицо.
Охранники встали по обеим сторонам двери, а громила в чёрном остановился перед Эль Драко, скрестив на мощной груди волосатые руки с закатанными по локоть рукавами.
Бард молча смотрел на него. Первым начинать разговор он не собирался.
Наконец «гость» прервал затянувшееся молчание:
– Маэстро, – отвесил он издевательский поклон. – Меня зовут Боер. Я следователь по особо важным делам, и с этого момента веду ваше дело.
– Как приятно, что оно особо важное, – с не меньшей издёвкой отозвался Эль Драко. – Вам больше заняться нечем? Развели бардак в стране! По улицам средь бела дня бандиты разгуливают, а вас волнует бард, который отказывается писать ВЕЛИКИЙ гимн на слова ВЕЛИКОГО президента!
В последнюю фразу он вложил столько сарказма, сколько смог, скопировав восторженную речь предыдущего дознавателя с обилием слова «великий».
Неподвижная морда следователя внезапно исказилась хищной ухмылкой, в стеклянных глазах мелькнуло какое–то выражение, а в следующую секунду он без предупреждения выбросил вперёд кулак. От внезапного удара в живот перехватило дыхание. Диего рухнул на колени, хватая ртом воздух. Новый удар, на этот раз окованного железом тяжёлого башмака, заставил его скорчиться на полу. От дикой боли скрутило внутренности.
А потом он перестал воспринимать реальность. Удары методично сыпались один за другим. Эль Драко постарался сжаться в комок, чтобы защитить хотя бы живот, и прикрыть руками голову, но от этого было мало толку.
Внезапно всё закончилось. Диего с трудом приподнялся, часто моргая, чтобы хоть немного разогнать застлавшую глаза пелену, и встретился взглядом со следователем, чьи совершенно пустые глаза по-прежнему ничего не выражали.
– Достаточно на сегодня? – поинтересовался Боер.
– Д-да, – ответ вырвался помимо воли.
Следователь удовлетворённо кивнул и вышел вон. Охранники молча последовали за ним.
Диего вздрогнул, когда дверь с грохотом захлопнулась. Он полежал немного, приходя в себя, потом добрался до топчана и без сил рухнул на жёсткие доски.
Во всём теле пульсировала боль. В голове стоял гул, словно там кто-то безостановочно молотил кузнечным молотом по наковальне. Мысли роились встревоженным ульем, беспорядочно перескакивая с одного на другое. Он не понимал, какова была цель этого «следователя по особо важным делам», который не задал ему ни одного вопроса. Что это было: просто демонстрация силы, или желание сломать, склонить его таким способом к тому, чтобы он переделал этот грёбаный гимн? Зря стараются.
Диего стиснул зубы и заставил себя приподняться. И тут же понял, какая это была плохая идея. Мир вокруг завертелся с бешеной скоростью, и бард вновь уткнулся лицом в грязное тряпьё топчана. С трудом подавив приступ тошноты, он перевернулся на спину и закрыл глаза.
Чего бы от него ни требовали, они этого не добьются, твёрдо решил он.

Боер появился снова на следующий день. Вчерашний сценарий повторился практически без изменений. Следователь мариновал его около получаса, потом молча развернулся и вышел. И на третий день было то же самое. Ни одного вопроса, ничего. Громила теперь даже не разговаривал с заключённым. Он входил и просто бил его. Планомерно и методично.
Когда ещё через день лязгнула дверь, Эль Драко вздрогнул и вжался в стену. Но это оказался всего лишь тюремщик, который принёс еду. Арестант поднял чашку дрожащими руками и жадно принялся глотать тёплую затхлую воду. И вдруг его затрясло. От отвращения к самому себе тошнота подкатила к горлу. Он ведёт себя как слизняк какой-то! Испугался обычного уголовника, который только и может, что морду хорошо бить. А ещё мужчина, называется! Ведь он даже не пытался защищаться, не пытался ударить в ответ. Покорно ждёт своего палача, как телок на заклании! Пусть этот ублюдок только попробует ещё раз поднять на него руку, тогда увидит, что он вовсе не безропотная жертва. Диего зло рассмеялся.

Однако Боер не пришёл. И на следующий день его не было. Эль Драко поймал себя на мысли, что ждёт палача с каким-то болезненным нетерпением. Он выругался, вспомнив самые заковыристые словечки из лексикона пропавшего без вести отца, и постарался взять себя в руки. И это ему блестяще удалось. Ровно на десять минут. Потом он стиснул кулаки и снова принялся расхаживать по своей темнице.

Его нетерпение (ибо о терпении речь вообще не шла) было вознаграждено на третий день. Когда за дверью раздались шаги, Диего вскочил с топчана и внутренне подобрался. Звякнул ключ в замке. Бард сжал кулаки и приготовился. Распахнулась дверь, палач сделал два шага. И тогда Диего прыгнул. Он ударил коротко, без замаха. Боер не ожидал атаки и не уклонился. Кулак с громким чавканьем врезался в лицо громилы. Брызнула кровь. Не медля, Диего размахнулся и ударил ещё раз. Но первая оторопь прошла – теперь палач был готов. Он перехватил руку барда и крутанул, что есть силы. Диего непроизвольно вскрикнул, но тут же прикусил язык.
…Тёмная неконтролируемая ярость поднялась откуда-то со дна души и затопила его с головой. Мощная волна эманации захлестнула крошечное пространство…
Что было дальше, Эль Драко не помнил.

Сперва были темнота и тишина. Потом появились какие-то багровые пятна перед глазами. А потом вернулись ощущения и слух. Уж лучше бы не возвращались. Он лежал на чём-то очень жёстком, мокрый с головы до ног, как мышонок, а ещё ему казалось, что всё его тело – один сплошной нерв, который кто-то старательно наматывает на раскалённый стержень. Каждая клеточка вопила от этой дикой боли. Но он только стиснул зубы, чтобы самому не проронить ни звука. Диего чуть вздрогнул, когда его вновь окатили ледяной водой, но по-прежнему остался неподвижен – не было сил.
А потом он различил слова:
– Ты рехнулся, ублюдок?! Его не убивать нужно было, а сломить, сделать ручным и послушным! – чей-то хриплый, прокуренный голос сорвался на визг. – Что я теперь боссу скажу?! Мразь!
Чавкающий хруст, и только мычание в ответ. Эль Драко с удовлетворением узнал в этом мычании голос «следователя по особо важным делам». Он бы торжествующе улыбнулся, но разбитые губы не повиновались, даже глаза было больно открывать.
– Увести его! – тот же хриплый голос.
Забухали шаги, раздался звук, как будто волокли что-то тяжёлое.
– Идиот, – обладатель хриплого голоса смачно сплюнул, потом кого-то спросил:
– Ну как он? Очухался?
Диего понял, что говорят о нём, и решил, что пока не стоит показывать, что он пришёл в себя.
– Вроде, нет, – ещё один голос.
Потом он почувствовал, как его подхватили под руки и куда-то поволокли. Голова безвольно болталась, и к горлу опять подкатила тошнота, которую ему удалось сдержать только невероятным усилием воли.
А потом, через бесконечно-долгое время, его бросили на койку, и всё тот же голос произнёс:
– Пусть тюремный врач его осмотрит.

Эль Драко с облегчением выдохнул и расслабился. Передышка. Ну что ж. Он воспользуется ею, а там видно будет. Он всё-таки улыбнулся: Боер получил по заслугам, и это его несказанно радовало.

Tabiti Прекрасная леди (1 Апр 2014 18:41)

***
Товарищ Амарго, один из руководителей партии Реставрации, устало откинулся на спинку кресла и впервые за восемнадцать дней позволил себе расслабиться. Три часа назад успешно завершилась спасательная операция, которая вероятно стоила ему пары лет жизни, и, несомненно, добавила седых волос, которые, кстати, и без того уже изрядно отливали серебром.
Амарго покосился в угол небольшой комнатки. В ней помещались только стол, кресло, в котором он сейчас сидел, и узкая кровать. А на кровати мирно посапывал человек, доставивший ему столько беспокойства, что хватило бы на десять жизней. Молоденький чернявый парнишка, не открывая глаз, откинул во сне длинную чёлку и перевернулся на бок. Длинные, как у девушки, ресницы затрепетали, смазливое лицо болезненно сморщилось, сквозь сомкнутые губы раздался тихий стон.
Амарго выбросило из кресла. Он подскочил к кровати и озабоченно склонился над спящим. Прислушался к хриплому дыханию, тронул чуть влажный горячий лоб… Ничего экстраординарного: сильное переутомление и стресс.
Зато теперь можно доложить шефу об успехе операции.
Здесь, в маленькой каморке, под самой крышей неприметного дома на самой окраине Арборино, спала сейчас последняя надежда истерзанной страны – последний уцелевший отпрыск королевского дома Мистралии, когда-то четвёртый, а сейчас единственный, наследник престола – принц Орландо. Правда, этим именем его уже лет тринадцать никто не называл, с того самого рокового толчка в спину на главной башне Кастель Коронадо, после которого юный принц чудом остался в живых, отделавшись только переломанными ногами.
Ну за что ему такое несчастье? Четыре с половиной года назад шеф вытащил его, верней, то, что от него осталось, из Кастель Милагро, и в обмен на возможность вновь почувствовать себя человеком и жить нормальной жизнью, попросил о небольшой услуге. Товарищ Амарго (которого в то время ещё звали Мануэль дель Фуэго), и не предполагал, сколько нервов и сил это у него отнимет. А ведь на первый взгляд всё выглядело невинно. Шеф попросил всего лишь присмотреть за двумя юнцами, один из которых был его любимым воспитанником, а второй – ещё более любимым сыном.
Простое поручение, как же! И если то, где находится и чем занимается великий бард Эль Драко, было известно, наверное, каждому жителю континента, то вот юного принца нужно было ещё сначала найти. И когда поисковая операция успешно завершилась, и Орландо обнаружился не где-нибудь, а именно в труппе Эль Драко, Амарго пришлось приложить максимум усилий, чтобы убедить принца довериться ему. Более того, несмотря на то, что со стороны Орландо производил впечатление наивного дурачка, на самом деле это был страшный человек, обладающий невероятной властью над людьми – управляемый эмпат, который за годы, проведённые в полиарге, а потом после того, как потерял Силу, развил свой Дар и довёл его до совершенства. Шефу пришлось полностью раскрыться перед ним, потому что Орландо было совершенно невозможно обмануть.
Незадачливый ученик великого барда, Плакса, долго разговаривал с Эль Драко, проникновенно глядя тому в глаза. Амарго был свидетелем той их беседы, наблюдая из-за занавески. И радуясь про себя тому, что он в экранирующем амулете. Шеф предупредил его о магических способностях воспитанника, поэтому Амарго был готов. А вот Эль Драко был совсем не готов к такому мощному эмпатическому воздействию. Он-то, в отличие от Орландо, был стихийным эмпатом и тягаться с ним не мог. Всего за пару минут возмущение и обвинения в предательстве сменились тихой грустью. Диего пожал Плаксе руку и пожелал удачи на новом поприще… Каким бы это самое поприще ни было.
И вот, когда казалось, что принц понял всю серьёзность ситуации, согласился возглавить партию Реставрации и стать знаменем Сопротивления, демон же его дёрнул явиться в кабак и устроить там пьяный дебош. Как будто он сам не знает, что после того, как к нему вернулась Сила, ему нельзя ни капли брать в рот. И в этом кабаке его благополучно арестовала тайная полиция. Хорошо хоть никто не догадался о том, кто на самом деле этот безумный, пьяный и очень молодой маг, подпаливший занавески и разнёсший вдребезги половину винного запаса. После ареста Орландо загремел в лагерь. Его даже не судили. Зачем? Преступление наблюдали несколько десятков человек, вина доказана – а это прямая дорога в исправительный лагерь. Амарго тогда возблагодарил за это всех богов, потому что вытащить его оттуда было гораздо легче, чем из следственной тюрьмы. В том лагере у лидера Сопротивления были свои люди. Хотя потрудиться Амарго пришлось изрядно. Просто так система своих жертв не отпускала.
А тем временем второй его подопечный, Эль Драко, за каким-то хреном явился из-за границы сюда, в Мистралию. Как же – Родина, восторженные соотечественники, да ещё и приглашение от самого маэстро Карлоса петь в его знаменитом театре! Но, пока, кажется, с ним всё было в порядке, и Амарго на время оставил его без присмотра, полностью сосредоточившись на вытаскивании из неприятностей Орландо. Спасательная операция прошла с блеском. Без сучка и задоринки, если не считать смертельно уставшего товарища Амарго. И вот теперь будущий король Мистралии, Орландо II, если, конечно, им удастся победить, и принц завоюет себе королевство, мирно спал в этой неприметной комнатке.
Теперь оставалось самое простое – переправить его за границу, хотя бы на некоторое время, пока тайная полиция не потеряет его след. Заодно не мешало бы и Эль Драко вытащить из страны. Нечего ему здесь делать. Объединение Всеобщего Благоденствия луну назад окончательно сбросило маску, перестало играть в демократию и с такой силой начало закручивать гайки, что кости затрещали не только у лидеров Сопротивления. Не хватало ещё, чтобы и с Диего что-нибудь случилось.

Амарго снова тяжело вздохнул и вздрогнул, услышав тихий стук в дверь. Условный сигнал – значит, кто-то из своих. Он поднялся на ноги, сделал два шага и распахнул двери.
На пороге стоял человек, с головы до ног закутанный в тёмный плащ, в руках он держал какой-то большой продолговатый предмет, упакованный с той же тщательностью, что и хозяин.
Амарго отступил в сторону, пропуская гостя, и произнёс:
– Здравствуй, Рико.
Тот лишь кинул в ответ, молча подошёл к столу и водрузил на него свою ношу. Свёрток жалобно тренькнул.
– Эль Драко арестован, – уронил Рико.
Амарго отшатнулся как от пощёчины, синие глаза кинжалами вонзились в смуглое лицо молодого вора. Он резко выдохнул и взял себя в руки:
– Когда?
– Пять дней назад. Я не мог раньше прийти, – Рико кивнул на стол и пояснил: – Это его концертная гитара.
– Ясно.
Амарго медленно опустился в кресло и обхватил голову руками. И что он теперь скажет шефу?
В мозгу некстати проскользнула упрямая мысль, посещавшая его время от времени с завидным постоянством: пусть шеф говорит всё, что угодно, но эти два паршивца, Орландо и Диего, точно братья! Даже в неприятности вляпываются всегда одновременно!
Мысли отчаянно заработали: пожалуй, не стоит пока ничего говорить шефу, а Диего он вытащит, используя свои каналы. Амарго оглянулся, бросил взгляд на спящего принца. Придётся доверить организацию переправки Орландо за границу другим людям, а сам он будет заниматься спасением второго своего подопечного.
«Ох, шеф! Спасибо тебе большое за то, что повесил мне на шею этих двух разгильдяев!»

***
Прошла неделя, четыре дня из которой Диего провёл в лазарете следственной тюрьмы. За всё это время к нему не приходил никто, кроме пожилого тюремного врача и охранника, дважды в день приносившего еду. К радости барда, больничный паёк оказался чуть разнообразнее, чем баланда, от которой его уже тошнило, и ему удалось немного поправить силы.
Четыре дня спустя Диего, подлечив, вернули в камеру, но и тогда его никто не трогал. А ещё через три дня его вызвали на новый допрос.
В том же кабинете, в кресле за массивным столом сидел тот же следователь. А перед ним на столе лежал уже знакомый желтоватый лист с гербовой печатью. Написанные президентом Гондрелло стихи. Вернее, так называемые стихи. И теперь ему нужен был самый лучший бард, чтобы положить их на музыку. Но, к великой досаде президента, не так представлял себе Эль Драко Государственный гимн своей страны. Совсем не так.
– Присаживайтесь, – следователь снова был сама любезность. – Может быть, кофе?..
Ох, какой соблазн...
Особенно после той тюремной баланды, которую Диего приходилось есть, чтобы окончательно не протянуть ноги.
Отказаться?
А впрочем, какого хрена? Почему он должен отказываться? Чашка кофе его ни к чему не обязывает.
– Да, спасибо.
Следователь собственноручно налил ему из кофейника только что сваренного горячего ароматного напитка и поставил на край стола:
– Прошу вас.
Диего взял чашку, стараясь, чтобы не дрожали руки, и, прикрыв глаза, с наслаждением сделал первый глоток.
– Итак, – начал следователь, когда бард с чашкой в руках снова опустился на табурет. – Мы дали вам время подумать. Каков будет ваш окончательный ответ?
Вот как, дали подумать... А чтобы лучше думалось, присылали Боера. Стимулировать мозговую деятельность, так сказать.
Диего невесело усмехнулся и залпом допил кофе.
– Вы очень любезны. Но я должен отказаться.
– Кому "должен"? – натужно хохотнул следователь.
Эль Драко встал, аккуратно поставил пустую чашку на край стола и прямо посмотрел ему в глаза:
– Себе.
– Ты хоть понимаешь, мальчик, что тебя ждёт? – тихо спросил следователь.
Диего внутренне содрогнулся, но его взгляд остался твёрдым.
– Что бы ни ждало, я не продам свой Огонь за так называемую "свободу". Думаете, вы мне именно её предлагаете? Как бы ни так! Это не свобода, это рабство. А птица в клетке не поёт. И сколько бы раз вы меня ни спрашивали, другого ответа я не дам.
– Не будь так уверен, мальчик, – покачал головой следователь, и в его голосе Эль Драко с удивлением уловил что-то похожее на сострадание. – Знаешь, кто тобой заинтересовался? Сам советник Блай!
Сердце на миг замерло, как испуганный мышонок, а потом рухнуло в пятки.
– Ч-что?.. – выдавил Диего и сам не узнал своего голоса.
– Ты не ослышался, – устало подтвердил следователь. – И если сегодня ты не одумаешься, завтра он будет здесь.
Непотопляемого Блая хорошо знали не только в Мистралии, но и за её пределами. Он благополучно пережил все пять переворотов и при нынешней власти даже возвысился до советника. Блай равно Кастель Милагро, это знали все, как и то, что Кастель Милагро была совершенной тюрьмой. И что творилось за её стенами, что Блай проделывал самолично, тоже было очень хорошо известно каждому мистралийцу. А последние несколько лун Кастель Милагро, которую лидеры Объединения Всеобщего Благоденствия, придя к власти, обещали сравнять с землёй, расцвела с новой силой. Так же как и Блай.
– Теперь ты понял? – прервал мысли Диего негромкий голос следователя. – У тебя ещё есть время до завтра. Потом будет поздно. Захочешь поговорить – дай знать охране. Мне передадут.
И он небрежно кивнул застывшим у дверей громилам в форме:
– Уведите его.

Skiv Горячий кабальеро (1 Апр 2014 22:25)

Вот теперь все очень неплохо. Идея хороша, стиль хорош, сюжетная линия определилась и, отдельное спасибо за хорошую вычитку текста перед выкладкой. Читаю с удовольствием!
Спасибо , Табити!

Дмитрий512 Горячий кабальеро (2 Апр 2014 03:55)

Tabiti, молодец!

Ляля Прекрасная леди (2 Апр 2014 13:15)

Tabiti
Спасибо! clapping

Tabiti Прекрасная леди (2 Апр 2014 13:28)

Skiv, Дмитрий512, Ляля, спасибо больше!

Skiv писал(а):
Идея хороша, стиль хорош, сюжетная линия определилась и, отдельное спасибо за хорошую вычитку текста перед выкладкой.

Идея написать об этом приквел - моя, не отдам) Smile А пишем мы вместе с Эликой, так что ей тоже спасибо)

Lake Прекрасная леди (3 Апр 2014 22:40)

Tabiti
Спасибо! Ага, вот и стало понятно, как гитара попала к Амарго.
А у Диего уже и эмпатия сработала... На этот раз во вред ему. Но он молодец, не сдается.

Tabiti Прекрасная леди (3 Апр 2014 23:05)

Lake, в следующий раз сработает на пользу) Спасибо!

Tabiti Прекрасная леди (3 Апр 2014 23:25)

Глава 3

Всю ночь Диего не мог сомкнуть глаз. Душевное равновесие, которое он, несмотря ни на что, пытался сохранить, изрядно пошатнулось, стоило услышать ненавистное, вызывающее дрожь имя, которое ассоциировалось не иначе как с Кастель Милагро. Именно при Блае она заслужила репутацию «тюрьмы, из которой не убегают».
Возникшее было малодушное желание постучать в дверь и попросить о разговоре со следователем, Эль Драко подавил в самом зародыше, пока оно не захватило его целиком.
Не в силах лежать, он вставал, нервно мерил шагами камеру, садился, снова вставал… К утру он был и физически, и морально вымотан так, что с трудом представлял, как и откуда возьмёт силы сопротивляться новому давлению.
Лязг двери заставил его вздрогнуть и одновременно с облегчением выдохнуть. Те же два молчаливых охранника, длинные тёмные коридоры, поворот, ещё один, тяжёлая дверь с глазком… Наконец – до боли знакомый кабинет следователя, имени которого Диего так и не узнал.

Следователь приказал охране выйти и кивнул барду. Тот почти без сил рухнул на табурет. Что же делать? Вот сейчас ему снова зададут известный вопрос, и он… он…
Следователь смотрел на него совершенно непроницаемым взглядом. Минуты тянулись одна за другой. Казалось, никто из них не решался нарушить молчание.
Наконец полицейский чиновник кашлянул и проговорил:
– Итак, последний шанс. Ваш ответ. Вопрос, я думаю, нет смысла задавать.
Вот так. И нет времени больше тянуть: простой ответ да или нет. Да. Или. Нет. Два простых слова…
Диего встал – почему-то это показалось ему важным, – и поднял на следователя прямой твёрдый взгляд:
– Я уже говорил вам: я не стану писать музыку на дерьмовые стишки вашего президента. Я не торгую Огнём.
Тот пожевал губами, вздохнул и сказал:
– Что ж, я вас понял.
Он снова уткнулся носом в бумаги, как будто искал там что-то новое. Потом поднял от мелко исписанного листа голову и посмотрел на Диего скучным, словно присыпанным пылью взглядом:
– Диего Алламо дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске, именуемый также Эль Драко, вы обвиняетесь в государственной измене, заговоре с целью свержения правительства, пособничестве врагам и неподчинении власти. Признаёте ли вы себя виновным?

Диего распахнул глаза и медленно осел на табурет – внезапно подкосились ноги. Пересохло во рту, и голова стала какой-то пустой и звонкой.
– Я слушаю, – повторил следователь.
– Что?.. – Диего внезапно охрип.
– Признаёте ли вы себя виновным в указанных преступлениях, – нудным голосом повторил дознаватель. Он не спрашивал – утверждал.
Шок понемногу проходил. Диего кашлянул в ответ и лишь сузил глаза. Вот оно что! Теперь он не просто бард, отказавшийся выполнить поручение президента – теперь он государственный преступник. «Последний шанс», – так сказал ему этот самодовольный полицейский чиновник. Диего мрачно усмехнулся. Шанс, но совсем не тот, о котором думает следователь. Последний шанс сохранить себя, свою Честь, свой Огонь. И он не предаст ни Огонь, ни Честь, ни тех мальчиков и девочек, которые явились к дверям следственной тюрьмы, чтобы отбить его у полицейских в день ареста.
За три недели пребывания в следственной тюрьме Диего окончательно лишился всех своих иллюзий.
Теперь, глядя на сидящего на шатком табурете арестанта в серой робе, с опущенными плечами, как будто он держал на них непомерно тяжёлый груз, в нём трудно было признать великого барда, который одной лишь нотой умел зажечь тысячи сердец. И только глаза его по-прежнему сверкали, отражая внутренний Огонь.

Молчание затягивалось. Следователь пожевал губами, повертел в руках перо и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, когда дверь внезапно распахнулась, как будто в неё ударили ногой, и в камеру ворвался худосочный человек в круглых очках, одетый в чёрное.
– Господин советник! – поспешно вскочил следователь, вытягиваясь едва ли не по стойке «смирно». Но Блай словно и не заметил его.
– Знаменитый бард Эль Драко, – прошипел он, стремительными шагами приблизившись к заключённому. – Наслышан, наслышан...
– Я о вас тоже, – непроизвольно вырвалось у Диего, который и не подумал встать.
– Правда? Польщён. И что же, позвольте спросить, вы обо мне слышали? – губы советника растянулись в хищной улыбке, глаза, а быть может, стёкла очков, холодно блеснули.
– Вам это не понравится, – ответил бард, снизу вверх глядя на нависшего над ним человека и удивляясь про себя, что вот так спокойно говорит с ним. С кровавым палачом, одно имя которого ещё недавно кидало его в дрожь.
– О, бросьте! – махнул рукой Блай. – Должен сказать, что большинство этих слухов – истинная правда, так почему они не должны мне нравиться?
«То, что вы собственными руками расчленяли живых людей – тоже?», – чуть не ляпнул Диего, но вовремя прикусил язык.
– На чём вы остановились? – советник устремил острый взгляд на притихшего за столом следователя.
– Он отказывается признать себя виновным в преступлениях против государства.
– Вот как? – Блай снова повернулся к Эль Драко, и у того внезапно пересохло во рту. – У вас нехорошая привычка от всего отказываться, дон Диего. Ну ничего, мы вас быстро от неё избавим! Прочитайте ещё раз, – обратился он к следователю.
Тот добросовестно повторил текст обвинения, после чего советник выжидательно уставился на съёжившегося на табурете барда:
– Ну?
Не дождавшись никакой реакции, он схватил его длинными холодными пальцами за подбородок и рывком вздёрнул голову:
– Ну?!
Эль Драко только криво усмехнулся и сузил глаза.
Снова не дождавшись ответа, Блай размахнулся и влепил ему крепкую пощёчину.
– Не захотел по-хорошему, сопляк, пеняй на себя!
Хлёсткая пощёчина обожгла другую щёку барда. Тот вздрогнул и стиснул зубы, чувствуя, как в душе поднимается неконтролируемая ярость, направленная против этого человека. Да человека ли?..
Блай наклонился, и Диего очень близко увидел бледное перекошенное лицо с какими-то невзрачными, будто стёртыми чертами, и совершенно белые, безумные глаза за круглыми стёклами очков, в которых не было ничего человеческого. Его затрясло от отвращения.
– Боиш-ш-шься? – прошипел советник и растянул губы в холодной жёстокой усмешке. – Правильно боишься. Только, видимо, недостаточно. Отвечай!!! – внезапно его голос сорвался на визг, от очередной хлёсткой пощёчины голова узника мотнулась как на нитке.
– Ты будешь говорить?!! – ещё один окрик и ещё одна пощёчина.
Диего только ещё крепче стиснул зубы. Глаза полыхнули ненавистью. Его до краёв затопила холодная злая ярость:
– Пошёл ты!.. – он плюнул в эти белые глаза и рассмеялся.
На миг Блай закаменел. Потом медленно поднял руку…

…Внезапно произошло невероятное: следователь выпрыгнул из-за стола, ухватил первое, что попалось под руку – тяжёлый чернильный прибор, и с размаху опустил его на голову советника. Тот покачнулся и без звука рухнул на пол. Очки слетели с носа и тихонько звякнули об каменные плиты.

Диего оторопел и застыл в шоке. Следователь замер на мгновение, потом затрясся как в лихорадке, уронил своё импровизированное орудие и бросился на колени перед потерявшим сознание человеком:
– Господин советник… Господин советник… Господин Блай… – залепетал он прерывающимся от ужаса голосом.
Советник зашевелился и пробормотал что-то неразборчивое.

Дверь вновь с треском распахнулась. В кабинет ворвались солдаты:
– Падла! Мать твою!.. – заорал капрал и с размаху впечатал кулак в челюсть помертвевшего от ужаса дознавателя. Тот растянулся рядышком с советником и больше не шевелился. Капрал наклонился над начавшим приходить в себя Блаем и проблеял:
– Господин советник…
Ответом ему был отборный трёхэтажный мат. Капрал подхватил советника под руки, кивнул подчинённым – те, как по команде, кинулись на следователя, уже неспособного сопротивляться, и, заломив руки, поволокли его прочь. Сам капрал увёл оглушённого начальника, бережно поддерживая его под локоток.

Tabiti Прекрасная леди (3 Апр 2014 23:27)

Диего остался один в кабинете. Про него как будто забыли. И это принесло облегчение. Сбежать, правда, всё равно не удастся, но зато у него есть передышка.
Лицо горело от пощёчин, но Блаю сейчас досталось куда больше, и это не могло не радовать. Бард слегка расслабился и закрыл глаза.
Тишина. Пусть на несколько минут. Никто не пристаёт с идиотскими вопросами и обвинениями, никто не даёт в морду, никто не унижает и не ставит над ним отвратительных психологических экспериментов.

Эх, были бы с ним его самые верные телохранители, никто бы не посмел его арестовать. Но Тиа и Хон остались в Галланте вместе с Пуришем, который в настоящий момент вёл все его дела, и который был единственным человеком, кроме, разумеется, самого Эль Драко, которому леопарды доверяли и позволяли себя не только кормить, но даже гладить и иногда играть с ними.
Диего тяжело вздохнул и ссутулился.

Перед глазами сама собой всплыла давнишняя сцена.

Это произошло почти три года назад. В Поморье. Именно тогда, во время тех запомнившихся на всю жизнь гастролей, князь Симеон Подгородецкий спас ему жизнь. Измученное лицо Диего осветила тёплая улыбка: «Хороший ты парень, Сёма Подгородецкий. Хоть твоё имя и невозможно выговорить, твоя широкая душа и золотое сердце сделали нас братьями навек». И именно благодаря тому страшному случаю, у него появились питомцы-телохранители: Тиа и Хон. Диего усмехнулся. Да уж, страшный… Это тогда он казался ему очень страшным, а сейчас узник лишь хрипло рассмеялся. Теперь-то он знает, что такое настоящий страх.

Эль Драко со своей труппой приехал в Белокамень с гастролями в самом начале зимы, когда мёрзлую землю только-только укрыл тонкий снежный саван. Гостям из солнечной Мистралии вначале показалось холодно и неуютно в северной стране. Но гостеприимство поморцев очень скоро растопило появившийся было ледок.
Диего потом казалось, что нигде его не принимали теплее, не устраивали более громких оваций и не закатывали более пышных пиров. По традиции великий бард был приглашён на королевский пир. Король Зиновий принял артистов в своём дворце на широкую ногу. Гусары выстроились в два ряда с саблями наголо, поморское дворянство расточало комплименты, девицы и молодухи вились вокруг Эль Драко как пчёлки вокруг цветов.
Ну, правда, к тому, что женская половина человечества поголовно вешается ему на шею, Диего привык с малолетства. И именно на тех гастролях он закрутил бурный роман с молоденькой княжной Бельской, которой едва минуло шестнадцать, а редкой, изумительной красотой она могла соперничать с самой принцессой Роаной. Конечно, Эль Драко был бы совсем не прочь получить в свою коллекцию королевскую дочь, но к тому времени Роана была уже замужем за королём Ортана Деимаром XII, так что великому барду пришлось довольствоваться лишь её копией.
Правда, Эль Драко совсем скоро утешился и позабыл о Роане в объятиях малышки Амелии Бельской. Прекрасные синие глаза, алые губки, тонкий стан и пышная грудь которой привлекали внимание бесчисленных женихов ещё больше, чем состояние её батюшки. Вот только Амелии был никто не нужен, кроме её кумира. После самого первого его концерта она выбежала к нему на сцену с огромным букетом алых роз, выращенных в оранжереях князя Бельского, которые славились на всё Поморье, и, вручив цветы, приникла губами к его губам. И всё. Эль Драко потерял голову. Они были вместе тем же вечером, и не расставались ни на одну ночь за всё время его гастролей.
Да, Амелия была прекрасна, восхитительна, обворожительна, бесподобна. А через неделю она познакомила Эль Драко со своим любимым кузеном – Сёмой Подгородецким. Симеон тогда сказал ему, что он давно мечтал быть представленным великому барду, что сам иногда сочиняет вирши и даже поёт, подыгрывая себе на гуслях.
– Спой, спой мне свои песни, – загорелся Эль Драко.
– Я не смею, – потупился Сёма.
– Что значит, «не смею»? Бард ты или кто? Я желаю услышать твои творения.
Симеон уже и сам был не рад, что распустил язык, но тут уж ничего не поделать: раз нахвастал, придётся петь. Он выхватил из-за спины гусли (Эль Драко тогда впервые увидел этот чудной поморский инструмент), ударил по струнам и запел сильным ломающимся тенорком. Диего тогда не очень хорошо понимал по-поморски, но и без перевода было ясно, что в своей песне князь восхваляет прелести прекрасной девы. Эль Драко не удержался и вытащил из чехла свою гитару. Вместе они закатили такой концерт, что в особняк, который снимала труппа, сбежалась половина Белокамня.

А потом состоялся тот приснопамятный королевский приём. Эль Драко появился во дворце под руку с Амелией Бельской и в сопровождении целой толпы поклонников. Король Зиновий с неизменным посохом в руках и в длиннющей мантии восседал во главе стола.
– Я желаю, чтобы великий бард усладил наш слух своим пением, – поморский король сдвинул кустистые брови.
Эль Драко не стал ломаться. Он поднялся из-за стола, поклонился, подхватил гитару и вышел на середину зала. Наклонив голову, он задумался на миг. Тронул струны, и полилась чудесная мелодия. Это была одна из самых любимых его песен – баллада о Любви, «Любовь Небесная». Языки невидимого пламени взвились вокруг певца. Голос звенел серебром, кажется, достигая небес. Мощнейшая эманация захлестнула весь зал. Люди замерли, внимая божественному голосу. Никто не смел шелохнуться. Все взгляды были устремлены на Эль Драко. Он же не видел вокруг ничего. Песня захватила его целиком и полностью.

И никто не заметил серую тень, мелькнувшую среди перил верхней галереи. Никто не слышал тихого металлического звяканья.

Последняя нота, зазвенев, стихла в вышине.

Тишина длилась одно мгновение, потом зал взорвался овациями. Эль Драко открыл глаза, улыбнулся и поклонился публике. Он начал медленно распрямляться, когда ухо уловило посторонний звук: тонкий свист…
А в следующую секунду Диего растянулся на полу, сбитый с ног мощным ударом в грудь.
Сёма Подгородецкий скорчился рядом, а из плеча торчала и мелко вибрировала арбалетная стрела.
– Симеон! – Диего бросился к другу.
– Всё нормально. Главное, ты жив, – Подгородецкий слабо улыбнулся.

Тут же была по тревоге поднята личная охрана Зиновия. Сам король, подобрав полы мантии и перепрыгивая через лавки, кинулся к раненному подданному и склонившемуся над ним Эль Драко.

Преступника задержали через несколько минут. Им оказался один из незадачливых женихов княжны Бельской, которого девушка отвергла пару лун назад, и который, воспылав безумной ревностью к своему более удачливому сопернику, решил покончить с ним самым радикальным способом.
Что стало с незадачливым парнем, Эль Драко не знал, да, честно говоря, и не стремился узнать. Гораздо больше его заботила судьба друга. Зиновий выделил своего личного мистика для лечения раненого, а великому барду прислал целый сундук серебра и свои извинения, чем немало удивил не только гостей-мистралийцев, но, в первую очередь, своих подданных. Нет, не тем, что прислал серебро, и не тем, что направил своего мистика для лечения Подгородецкого, а тем, что выразил Эль Драко свои официальные извинения. Никто никогда не слышал, чтобы поморский король перед кем-нибудь извинялся. А тут… тем более, что Диего дель Кастельмарра, не принадлежал к королевской фамилии, и хотя был вроде как благородным кабальеро, но всё-таки незаконнорожденным. Его отец, один из младших придворных магов при мистралийском дворе, Максимильяно Ремедио дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске, и мать, великая прима Аллама Фуэнтес, так и не узаконили свои отношения. А теперь было уже поздно, ибо мэтр Максимильяно бесследно исчез, пропал без вести семь лет назад во время третьего государственного переворота в Мистралии, когда пришедшая к власти Лига Закона и Порядка учинила массовые расправы над магами, вырезав их практически поголовно. Мэтр Максимильяно уцелел во время первого переворота, когда орден Небесных Всадников уничтожил всю королевскую семью. Придворный маг тогда, двенадцать лет назад, схватил в охапку свою почти жену, малолетнего сына и, не раздумывая, кинулся в родовой замок Муэрреске. Но маг не мог запереть себя в деревне навечно и время от времени наведывался и к своим коллегам – придворным магам других государств, и в столицу. Во время одной из его отлучек в Арборино мистики из Лиги Закона и Порядка и скинули бывших тогда у власти товарищей из Партии Народного Освобождения. Мэтр Максимильяно бесследно исчез, как будто растворился в воздухе. Мама никогда не верила, что он погиб, даже специально наняла некроманта, чтобы проверить. Он и подтвердил, что мэтр Максимильяно жив, но вот где он находится – неизвестно. Ходили слухи, что всё это время он старательно искал принца Орландо, четвёртого наследника престола, который каким-то образом уцелел в мясорубке, устроенной Небесными Всадниками. Но это была скорее красивая легенда, в которую верили, разве что романтичные барышни, любящие красивые сказки, да ещё, как оказалось, папа.
Эль Драко же в настоящий момент вовсе не волновала судьба принца Орландо, даже судьба пропавшего родителя заботила его гораздо меньше, чем здоровье Симеона Подгородецкого.
К счастью, стрела не задела ни сухожилия, ни артерии и, пройдя навылет, повредила лишь мягкие ткани. Рана оказалась более болезненной, чем опасной, и мистику довольно быстро удалось остановить кровотечение.
– Немного поболит, но, надеюсь, что заживёт довольно быстро. Ты молодой, крепкий парень, так что справишься. А вот это принимай, чтобы не началась лихорадка, – старик опустил на край стола пузырёк, ободряюще улыбнулся и откланялся.
Диего присел на край кровати и с состраданием посмотрел на друга:
– Я обязан тебе жизнью, – тихо произнёс он.
– Пустяки, – Симеон приподнялся на подушках.
– Сегодня ты пролил за меня кровь, я обязан сделать для тебя то же! – бард, повинуясь внезапному порыву, схватил со стола нож и полоснул себя по ладони.
– Дай мне, – потребовал Симеон.
Он тоже сделал неглубокий надрез, и друзья соединили руки, смешав кровь.
– Братья. Навек, – произнесли они одновременно клятву нерушимой дружбы.

Симеон провёл в постели больше недели. За это время придворный мистик навещал его несколько раз, а Диего проводил с другом каждый вечер, забыв о пирах и девушках. Ну, ладно, не обо всех девушках. Амелия Бельская навещала кузена так же часто, как и Диего, и часами просиживала рядом, держа за одну руку двоюродного брата, за другую – любимого барда.

Когда на улицах Белокамня начала звенеть капель, а Симеон Подгородецкий вновь появился в обществе, князь Бельский, отец Амелии, уже всерьёз считавший Эль Драко своим зятем, пригласил великого барда и всю его труппу к себе в поместье. Симеон, конечно, поехал вместе с ними.
– Тебя там ждёт сюрприз, – хитро улыбнулся кровный брат.
– Что за сюрприз? – у Диего загорелись глаза.
– Увидишь, – улыбка стала ещё шире.

Сюрприз, в самом деле, оказался знатным. В поместье Бельских вместе с князем и его юной дочерью их встретил невысокий щуплый человечек в традиционном хинском наряде. Он низко поклонился гостям и приветствовал Эль Драко длинной витиеватой речью, которую Диего понял с пятого на десятое. А потом гость из Подлунной империи, широко улыбнувшись, так что маленькие чёрные глазки превратились в полумесяцы, отвесил особенно низкий поклон и протянул ему небольшую корзинку.
Князь Бельский, Амелия и Симеон следили за его реакцией, затаив дыхание.
Диего приподнял платок и заглянул внутрь. Тотчас ему навстречу высунулись две одинаковые крошечные усатые мордочки и тут же с урчанием принялись вылизывать ему руки шершавыми языками.
– Нрависся? – хин устремил на него внимательный взгляд.
– Очень милые котята, – откликнулся Эль Драко. – Я подарю их маме.
– Нет. Они твои, – хин снова поклонился.
А Симеон объяснил:
– Это не простые котята, Диего. Это леопарды, заклятые на верность. Они будут твоими лучшими друзьями, самыми верными телохранителями и не подпустят к тебе ни одного лихоимца.
– Спасибо! – Эль Драко потрепал котят по головкам и спросил: – И как же зовут этих телохранителей?
– Тиа и Хон, – ответил хин.


А по достоинству Диего оценил подарок только полтора года спустя, когда его леопарды, с которыми он практически не расставался, спасли ему жизнь, растерзав четверых разбойников в тёмном переулке в Новом Капитолии, решивших, что одинокий путник с гитарой будет лёгкой добычей.

Тиа и Хон не подпускали к себе никого, кроме своего хозяина, да ещё Пуриша. Его администратор с первых дней принял на себя заботу о котятах, и леопарды, видимо, считали голдианца своей второй мамой.

И почему, почему в эту свою злосчастную поездку на родину он не взял с собой леопардов? Ведь Пуриш предлагал, нет, он настойчиво советовал, даже умолял – если уж Эль Драко вбил себе в голову вернуться в Мистралию, то пусть хотя бы возьмёт Тиа и Хона, а он не послушался. Так же, как не послушался вещего сердца матери. Аллама почти на коленях просила его не ездить в Мистралию. Так ведь нет. Ему словно кто-то глаза застил. Он велел Пуришу вместе с леопардами оставаться в Галланте и охранять мать, а сам, потеряв голову, бросился сюда.
Ну как же: его пригласили в Арборино! Домой!

Диего горько рассмеялся, закашлялся и очнулся.
Он по-прежнему сидел на жёстком неудобном табурете посреди пустого кабинета следователя. В маленькое зарешёченное окошко пробивался тонкий солнечный луч, и в этом луче совершали причудливый танец пылинки.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (4 Апр 2014 15:10)

Непонятно, почему на Блая эманация не подействовала.

А так - отлично!

Lake Прекрасная леди (4 Апр 2014 15:55)

Цитата:
На миг Блай закаменел. Потом медленно поднял руку…

Возможно, что и подействовала. Только не так быстро, как на следователя. Блай ведь уже и был настроен - пугать. Соответствующий настрой и сделал реакцию на эманацию несколько иной. А большего он не успел - получил по голове.
Кроме того, у Блая психика специфическая, он ведь садист. И еще - он, вероятнее всего, прошел ритуал посвящения. А
этот ритуал на личность влияет даже очень.

Tabiti Прекрасная леди (4 Апр 2014 19:12)

Дмитрий512, спасибо!
Lake права, на Блая эманация тоже подействовала. И неизвестно ещё, что он сделал бы с Диего, если бы не получил по голове...

Tabiti Прекрасная леди (7 Апр 2014 13:20)

Глава 4

Через некоторое время вернулись охранники и отвели его обратно в камеру. Едва за его спиной захлопнулась дверь, Диего упал на топчан и закрыл глаза. Он был вымотан до предела – не осталось сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже если бы сейчас пришли его пытать или убивать, наверное, он и тогда не смог бы пошевелиться.
Сколько он так пролежал?.. Час, два, три, больше? Он совершенно потерял ощущение времени. Только когда тюремщик принёс вечернюю баланду, он очнулся и слегка повернул голову.
– Жрать будешь? – буркнул его страж от двери. – Тогда вставай, а то унесу.
Сцепив зубы, Эль Драко поднялся и взял миску. Уморить себя голодом – не выход. Даже если его осудят, из лагеря есть возможность сбежать. А с того света уже никуда не сбежишь.
Выхлебав отвратительное пойло, он вернул миску тюремщику, снова лёг и уставился в затянутый паутиной потолок. Но больше отключиться от действительности не получалось.
Интересно, как там поживает голова господина советника? Эх, надо было ему ещё добавить! Чтобы уж наверняка...
Вскоре дверь снова лязгнула, и Диего, поднявшись, повернулся к ней лицом. Было понятно, что это уже не тюремщик с миской, а охрана или кое-кто похуже.
Это действительно оказались те же "братья-близнецы" в форме. Оба смерили Эль Драко мрачными взглядами, видимо, им здорово досталось от начальства за неслыханное происшествие в кабинете следователя. Потом один из них кивнул барду на выход. Стараясь удерживать на лице бесстрастное выражение, Диего вышел в коридор и внезапно получил удар в спину, да такой, что его швырнуло на стену.
– Шевелись! – злобно прикрикнул ударивший его охранник.
– А вы куда-то опаздываете? – выпрямившись и переведя дыхание, съязвил Эль Драко. За словом в карман он никогда не лез, но острый язык частенько ввергал его в большие неприятности. Вот и теперь охранники угрожающе заворчали, и он получил ещё один, не менее сильный удар.
– Торопимся на твои похороны. Шагай живее!
Тоже ребята с юмором оказались. С чёрным.
На этот раз его привели в другой кабинет – светлее, просторнее, с большим количеством мебели, и главное – без решётки на окне. Но тут же стало понятно, почему: в мягком кресле, закинув ногу на ногу, сидел... даже не просто сидел, а восседал... советник Блай. Ну конечно, кому ещё могли предоставить подобные удобства!
При взгляде на господина советника Диего почувствовал не только страх, но и злорадное удовлетворение: его голова была аккуратно перебинтована, а на лице застыло страдальческое выражение. Ага, не нравится! Такие, как он, только других мучить горазды, а самим пальчик не прищеми...
Но уже в следующее мгновение бард осознал, что теперь Блай, вдобавок ко всему, ещё и ОЧЕНЬ ЗОЛ, и неизвестно, чем это может для него обернуться. Хотя, как раз известно...
На этот раз охранники никуда не вышли, встали по обе стороны от двери, как два истукана. Ещё бы, после такого... Жаль, очень жаль, что он всего лишь стихийный эмпат и не может эманировать, когда захочет. Тогда никто его даже арестовать бы не смог!
Блай смерил заключённого оценивающим взглядом. Диего невольно поёжился. Он почувствовал себя букашкой, которую внимательно разглядывает ворона, перед тем, как тюкнуть клювом и раздавить.
– А это будет даже интересно, – неожиданно произнёс советник.
Он поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, словно разговор обещал быть долгим, потом вновь посмотрел на Эль Драко тем же самым взглядом заинтересованного хищника и провёл тонким красным языком по бледным губам. Диего внутренне сжался в комок.
– Боишься, – Блай удовлетворённо кивнул. – Но, я вижу, здесь тебя мало поучили. Не всю спесь сбили. Ну что ж, это легко исправить. Знаешь, что полагается за государственную измену? Ну, что молчишь, язык проглотил? Отвечай! – Блай подскочил в кресле, но тут же со стоном упал обратно, стиснув руками голову. – Мра-азь… Каламидада в расход… В подвал Кастель Милагро! – крикнул он.
Тотчас один из охранников вышел вон. Диего запоздало понял, что Каламидад – это имя следователя, и сердце его невольно сжалось. Не такой уж он и плохой человек. Ведь даже жалел его, пытался предупредить, что его упрямство доведёт до беды, и вот, в беде оказался сам следователь. И по его, Эль Драко, вине. Теперь-то он отлично понимал, что внезапное помрачение рассудка вызвала его эманация, его дикая ненависть, которой стихийный эмпат воспылал к садисту Блаю. Диего закусил губу. Словно заметив перемену в настроении жертвы, советник резко повернулся к арестанту:
– Что, тоже хочешь в Кастель Милагро? – и тонко улыбнулся.
Диего с трудом сглотнул и вдруг быстро замотал головой.
– Что-что ты сказал? – Блай подался вперёд.
– Н-нет, – выдавил Эль Драко, ненавидя и презирая себя.
С каждой минутой Блай всё больше вызывал у него отвращение и неконтролируемый, почти иррациональный ужас, как удав у кролика. Вот сейчас Диего и чувствовал себя этим самым кроликом. Жалким, трусливым кроликом, у которого душа внезапно ушла в пятки, пересохло в горле, и ноги так дрожат, что, кажется, ещё чуть-чуть – и он просто упадёт перед советником на колени.
Блай поигрывал пером, занесённым над гербовой бумагой, улыбался и ждал. И продолжалось это бесконечно долго. Наконец, когда Диего уже готов был выкрикнуть: «Решай уже что-нибудь, только поскорее!», советник опустил перо, глубокомысленно возвёл глаза к потолку и проговорил:
– Знаешь, а давай мы сыграем с тобой в игру…
– Игру? К-какую игру? – как же противно дрожит голос.
– Очень простую игру. Вот смотри, у меня есть золотой, сейчас я подброшу его, если выпадет… кстати, что ты хочешь, чтоб выпало, а?
– Орёл, – тихо сказал Диего.
– Итак, орёл – ты едешь в…
Бард замер.
– Едешь… скажем… в…
«Да говори же!» – почти вслух простонал Эль Драко.
– …Лагерь… исправительный лагерь особого режима. Ну, а уж если решка, – Блай широко улыбнулся, обнажив неровные мелкие зубки, – тогда Кастель Милагро. Ну что, согласен? А впрочем, это моя игра, так что…
Советник подбросил монету. Время остановилось. Диего, как завороженный, смотрел на золотой кружок, кувыркающийся в воздухе...
…Металл звонко брякнул, ударившись о стол. Блай поправил на носу очки, – новые, машинально отметил про себя Диего, уже успели подарить, – и склонился над монетой, почти уткнувшись в неё носом. Поднял голову, вздохнул и сказал:
– А ты счастливчик, – и кивнул охране: – Увести его.

Он с сожалением смотрел, как охранник грубо вытолкал Эль Драко за дверь. Какая жалость упускать такой прекрасный экземпляр! Эх, если бы сам господин президент не распорядился насчёт дальнейшей судьбы этого невероятно талантливого и такого же невероятно упрямого барда! Лично приказал – никакого физического воздействия. По крайней мере, пока. Всё ещё надеется приручить… Что ж, посмотрим. В исправительном лагере и не такие ломались. Тем более, что парень до неприличия красив, и будет там нарасхват. Интересно, он сам-то это понимает? А если понимает, какого хрена строит из себя героя?
А если лагерь не поможет, президент уже вряд ли станет возражать. И Блай получит себе новую игрушку. Надо признать, характер у парня есть, да ещё какой. Кто бы мог подумать… Даром, что бард. Ишь, как храбро разговаривал, – немногие так осмеливались. Да что там немногие – почти никто. Если удастся его заполучить, это будет действительно интересно.

***
На выходе Диего пошатнулся и едва не упал. На подгибающихся ногах он еле добрался до камеры и рухнул на топчан.
«Что значит – счастливчик?» – билась в мозгу навязчивая мысль. Блай так и не озвучил ему свой вердикт.

Неизвестность длилась ещё целые сутки. За это время Диего, как на качелях, тысячу раз то падал в бездну отчаяния и даже начинал думать, что самоубийство – вовсе не такая уж плохая идея, то надежда яркой звездой вспыхивала в сердце. Он окончательно измучился, когда дверь в очередной раз распахнулась. Сил подняться с койки уже не было. Его просто подхватили под руки, проволокли по коридорам и впихнули в тюремную карету.
Окошки, забранные толстенными решётками, почти не пропускали свет.
Куда его везут? Что ждёт его впереди: мучительная гибель, или всё же есть слабая надежда на спасение?

Дмитрий512 Горячий кабальеро (7 Апр 2014 17:06)

Здóрово!

Tabiti Прекрасная леди (7 Апр 2014 17:09)

Дмитрий512, спасибо!

Tabiti Прекрасная леди (9 Апр 2014 23:13)

Глава 5

Пересыльная тюрьма, или, как её ещё называли, тюрьма временного содержания, располагалась на самой окраине Арборино. Надолго в ней никто не задерживался – как только набиралось нужное количество человек для этапирования, их тут же отправляли к месту дальнейшего отбывания наказания. И неважно, по каким статьям были осуждены заключённые – очень часто политических ставили в один этап с обычными уголовниками. А то, что дело в итоге может закончиться поножовщиной и даже гибелью одного или нескольких осуждённых, никого не волновало. Одним больше, одним меньше – какая разница? Это уже не люди, а отбросы общества. И плакать по ним никто не станет. Разве что родные, но это в расчёт можно не принимать.
То, что среди заключённых может когда-либо оказаться легенда континента, никому и в страшном сне присниться не могло.
Да, их и раньше осуждали. Например, хорошо известный в стране бард Сантьяго поплатился за то, что осмеливался слишком громко критиковать власть. Он был арестован полторы луны назад, и больше о нём никто не слышал. Одни говорили, что его отправили в один из исправительных лагерей, другие – что он сгинул в застенках Кастель Милагро.
После этого Амарго пытался уговорить Эль Драко покинуть страну, но его подопечный решительно отказался, хотя не мог не понимать, к чему всё идёт. Ведь после настойчивой просьбы президента Гондрелло переделать гимн и двух бесед с министром изящных искусств глупо было надеяться, что его оставят в покое. И если бы Орландо тогда не загремел по собственной глупости в лагерь, Амарго ни за что не оставил бы Диего без присмотра…

***
– Встать! – рявкнул над головой раздражённый голос охранника, и Эль Драко, мгновенно вынырнув из своих невесёлых мыслей, поднялся на ноги. Кроме него, во двор пересыльной тюрьмы согнали ещё девять человек, и все они вот уже два часа жарились под палящим полуденным солнцем, ожидая отправки к месту заключения. Наконец с формальностями было покончено, и десяток построенных в колонну осуждённых, звеня кандалами, двинулся по пыльной дороге, сопровождаемый четвёркой верховых охранников.

Путь до исправительно-трудового лагеря занял четыре дня. За это время осуждённые здорово обессилели и под конец едва волочили ноги. Помимо скудного пайка, от которого впору было помереть с голоду, продвижению сильно мешали кандалы, но облегчать узникам жизнь никто не собирался.
Даже Диего, всегда отличавшийся отменным здоровьем, за время своего пребывания в следственной тюрьме и этих четырёх дней пути до лагеря заметно осунулся и потерял в весе. Серая потрёпанная тюремная роба висела на нём мешком, со щёк исчез здоровый румянец, даже волосы цвета воронова крыла как-то поблёкли, потеряли прежний блеск, и, давно не мытые, висели припорошенными дорожной пылью сосульками. И только в глазах непокорного барда всё так же горел его Огонь, а в душе́ по-прежнему звучала музыка… но некуда и нечем было её записать. Правда, музыка эта сильно отличалась от той, что он сочинял раньше: теперь в ней появилось немало горьких нот. Да и само выражение глаз тоже изменилось: исчезла беспечная лихая чертовщинка, которую замечали и любили все, кто был знаком с Эль Драко.

***
Исправительно-трудовой лагерь с издевательским названием «Путь к правде», над воротами которого красовалась огромная вывеска с намалёванной надписью «Работа делает свободным» был создан ещё при Небесных Всадниках, и с тех пор его неплохо усовершенствовали. Он занимал довольно большую территорию, обнесённую глухим забором с тремя рядами колючей проволоки наверху, по периметру стояли смотровые вышки, а сам лагерь составляли старые, покосившиеся от времени бараки для заключённых, несколько довольно приличных домов для начальника лагеря, его заместителя, охраны и обслуживающего персонала, а также железорудная шахта, где работали узники.
Колонна осуждённых прибыла в лагерь рано утром, когда заключённые толпились во дворе под бдительным присмотром охранников – было время утренней общелагерной поверки перед началом работы. Когда измученных людей в кандалах ввели в ворота, все, как по команде, уставились на них: каждый прибывший в лагерь новый этап был целым событием.
Первым делом со всех, тут же во дворе, сняли цепи, и узники, кто скривившись, кто закусив губы, кто тихонько постанывая, принялись осторожно растирать онемевшие, стёртые до крови запястья и лодыжки. А потом Диего почему-то отделили от остальных, которых повели через двор к баракам. Это было странно, и от нехорошего предчувствия у него засосало под ложечкой.
Он неуютно поёжился под множеством оценивающих, неприятно ощупывающих взглядов, и услышал, как один из заключённых нарочито громко шепнул другому:
– Глянь, какой красавчик!
От этих слов ему стало нехорошо, но он не подал вида и, безразлично скользнув взглядом по массе одинаково бритых голов, отвернулся. Скоро и ему придётся расстаться со своими длинными смоляными волосами, и красавчиком его здесь больше никто не назовёт. Во всяком случае, он очень на это надеялся.
Его провели к входу в центральное здание, где, по всей видимости, располагалась администрация лагеря. Не иначе, как знаменитым заключённым заинтересовалось начальство. Какая честь, чтоб их!..
При входе в кабинет начальника лагеря пришлось подождать: он был чем-то чрезвычайно занят. Присесть Диего так и не предложили, и он стоял целый час, окружённый бесстрастными охранниками, которых, казалось, ничто не трогало. Наконец дверь открылась, и его ввели в кабинет.
– Господин Груэсо, как вы и приказали, особый заключённый доставлен, – браво доложил один из охранников.
«Особый? Что значит «особый»? – пронеслось в голове барда. – Блай постарался, не иначе…»
– Итак, Диего Алламо дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске, – проговорил сидящий за столом тучный человек в очках. На вид ему можно было дать лет сорок, хотя под глазами залегли заметные тени, а волосы были уже изрядно припорошены сединой. – Двадцать четыре года. Сценический псевдоним – Эль Драко. Всё верно?
– Да, – ответил бард, разглядывая начальника исправительного лагеря: как-то совсем не вязался его добродушный облик с этой должностью.
– Так вот, запомни: здесь больше нет ни Диего дель Кастельмарра, ни, тем более, Эль Драко. Есть только заключённый номер восемнадцать пятьдесят пять. Ясно?
– Да, – так же лаконично повторил бард. Теперь его лишили даже собственного имени. Какое унижение...
– Далее, – продолжил Груэсо, вальяжно откинувшись на спинку кресла. – Все приказы у нас выполняются быстро и чётко. Ослушаешься – будешь наказан. Это понятно?
– Более чем, – сквозь зубы ответил Диего. Интересно, в чём конкретно эти приказы и наказания заключаются...
Открылась дверь, и в кабинет шагнул довольно высокий, почти пять локтей роста, крепкого телосложения мужчина.
– Это мой заместитель, дон Мальвадо, – указал на него начальник. – И каждое его слово для тебя – закон.
– Сейчас посмотрим, как ты это усвоил, – ухмыльнулся заместитель и внезапно рявкнул: – Ко мне!
Диего вздрогнул и неверяще уставился на него.
– Я вам не собака!
– Ошибаешься, сопляк. Теперь ты именно моя собака, – новая, ещё более мерзкая ухмылка. – И если я скажу встать на четвереньки и гавкать, встанешь и будешь гавкать, ясно?!
Эль Драко упрямо наклонил голову, продолжая исподлобья смотреть на Мальвадо. Вот же ублюдок...
– Попытка номер два, – громко объявил тот, явно играя на публику в лице своего начальника и охранников. – Ко мне!
Диего закусил губу. Гордость и собственное достоинство боролись в его душе с инстинктом самосохранения. Он прекрасно понимал, что за неповиновение его измордуют и не поморщатся. А избитый, он в первый же день окажется неспособен постоять за себя перед другими заключёнными. Вспомнив ощупывающие его маслянистые взгляды, он с трудом сдержал тошноту и, стиснув зубы, шагнул к заместителю.
– Молодец, – похвалил тот, разве что косточку не кинул. – Хороший мальчик. А теперь – живо за охраной, тебе покажут твоё место.
С пылающим от унижения лицом Диего повернулся к двери и услышал, как начальник лагеря спросил у своего зама:
– Ну? Что думаешь?
– Долго не протянет, – равнодушно ответил тот. – С таким-то личиком…
Каменные морды охранников дрогнули – разумеется, тоже услышали.
Диего разозлился. Да пошли они все на два пальца! Он ни за что не даст себя сломать.

Tabiti Прекрасная леди (9 Апр 2014 23:14)

***
Первым делом его, к счастью, одного, погнали в помывочную – большую пристройку во дворе, чуть в стороне от бараков. Велели вымыться как следует и дали чистую полосатую робу. Каким же наслаждением было смыть с себя пот и грязь нескольких дней! Ведь последний раз он мылся только в лазарете следственной тюрьмы.
А потом его усадили на табурет и… Когда первая прядь волос упала ему на колени, он сглотнул подступивший к горлу комок и зажмурился, не давая слезам прорваться наружу. Этого от него не дождутся. Эх, дон Рауль! Прав ты был, да толку теперь сожалеть… Он вспомнил разговор, который произошёл между ними луну с небольшим назад. А теперь кажется, будто вечность прошла…

Эль Драко без сил упал в кресло. Концерт, который должен был продолжаться два с половиной часа, длился почти пять. Публика не желала отпускать своего кумира со сцены, после каждой песни кричала «бис!» и неистовствовала: ладони в тот день отбил себе каждый зритель. Диего купался в народной любви и щедро дарил им и свой Огонь, и саму свою душу.
И только когда у него совершенно не осталось сил, и даже голос начал подводить, великий бард откланялся и пригласил всех на свой следующий концерт.

Диего глубоко вздохнул, дотянулся до бутылки красного эгинского вина и сделал большой глоток прямо из горлышка. Конечно, пить такое прекрасное вино вот так, из горла, было оскорблением божественному напитку, но ему нужно было прийти в себя и утолить жажду. А уже вечером, в компании друзей и девушек, он сможет как следует им насладиться.
Услышав громкий стук в дверь, Эль Драко невольно вздрогнул. Странно, неужели нервишки шалят? Он поставил на место бутылку, поднялся с кресла и, сделав несколько шагов, широко распахнул двери. Несколько секунд с изумлением взирал на посетителя, потом спохватившись, сделал приглашающий жест и сказал:
– Прошу вас, дон Рауль.

Высокий худощавый человек неопределённого возраста, с тронутыми сединой волосами и не по-мистралийски синими ясными глазами, шагнул в комнату. Неприметная одежда, плоская шапочка на голове, пыльный дорожный плащ и связка книг подмышкой – всё это говорило, что перед ним алхимик. Конечно, Диего подозревал, что дон Рауль не так прост, как кажется на первый взгляд, но эти подозрения он предпочитал держать при себе.
Они впервые познакомились чуть больше полугода назад. Эль Драко в то время жил в Лютеции – городе, наполненном театрами, концертными залами и борделями; городе, который всегда имел лёгкий привкус порока, и в котором великий бард чувствовал себя как рыба в воде. Эль Драко, Плакса и братья Бандерасы распевали весёлые похабные песенки в компании проституток в одном из отелей столицы Галланта, когда громкий стук в дверь заставил их на миг замереть. Хуан Бандерас тотчас подхватился с места и бросился открывать.
– О, к нам пожаловал один из твоих поклонников! – крикнул он пьяным голосом, пропуская вперёд высокого синеглазого человека в дорожном плаще.
Незнакомец хмуро покосился на шалопая, снял шляпу и сказал:
– Приветствую.
– Присоединяйтесь к нам, сударь, – Плакса притянул к себе пышногрудую блондинку, освобождая вновь прибывшему место на диване.
– Благодарю за приглашение, но вынужден отказаться, – гость смерил Плаксу внимательным взглядом. Даже слишком внимательным. Ученик великого барда невольно поёжился, сузил глаза и весь подобрался. – У меня дело к Эль Драко. Однако я вижу, что пришёл не вовремя.
– Что у вас за дело? – бард широко улыбнулся.
– Это касается вашего отца.
Улыбка тут же исчезла с лица Диего, хмель как рукой сняло. Он опустил на стол стакан, вскочил на ноги и бросил:
– Развлекайтесь, ребята!
А затем кивнул гостю:
– Идёмте.
И скрылся в соседней комнате. Незнакомец сбросил плащ и шляпу и проследовал за бардом. Скользнул взглядом по пьяной компании и снова встретился глазами с Плаксой. Тот покусал губы, вызывающе улыбнулся и отсалютовал гостю бокалом.

– Вы что-то знаете об отце? – Эль Драко напряжённо посмотрел на незнакомца.
Тот плотно притворил за собой дверь, и только убедившись, что их не подслушают, сказал:
– Ну, прежде всего, маэстро, позвольте представиться. Меня зовут дон Рауль, я старинный друг вашего отца, мы работали вместе.
– Насколько я могу судить, вы не маг…
– Нет, – дон Рауль тонко улыбнулся. – Я алхимик. И ваш отец, как я знаю, тоже немного занимался алхимией. Даже имел свою лабораторию в родовом замке.
– Это так, – кивнул Диего. – Но вы не ответили на вопрос.
– Позволите? – не дожидаясь приглашения, дон Рауль опустился в кресло. – К сожалению, я ничего не могу вам сказать о его местонахождении. Я обязан ему жизнью, и сам бы был не прочь узнать, где в настоящий момент находится мэтр Максимильяно…
Диего разочарованно вздохнул.
– Но… – гость внимательно посмотрел на молодого человека, – …во время последней нашей встречи мэтр Максимильяно очень просил меня разыскать вас, дон Диего, и познакомиться с вами. А также уверить вас, что если вам когда-нибудь понадобится помощь, вы всегда можете на меня рассчитывать.
Эль Драко улыбнулся:
– Ну что вы, дон Рауль, разве мне может что-то грозить? Я бард, и публика любит меня. Уверяю вас, никто никогда не причинит мне вреда. Но спасибо за предложенную помощь.

Потом они ещё долго говорили об отце, о старых добрых временах, когда в Мистралии было ещё всё в порядке, на троне восседал глава правящей династии, король Ринальдо, а о партиях и переворотах никто и слыхом не слыхивал. А ещё о том, что сейчас на родине, конечно, не такой террор, как при Небесных Всадниках, чтоб им ни дна, ни покрышки, но всё-таки людям дышится вовсе не легко. Но, честно говоря, Эль Драко тогда довольно легкомысленно отнёсся и к самому дону Раулю, и к их разговору.

Прошло несколько дней, а потом к нему явился Плакса. Глянул виноватым взглядом из-под чёлки и сказал, что должен его оставить.

И вот сейчас дон Рауль вновь появился перед бардом. Он озабоченно хмурился и только коротко кивнул в ответ на приветствие.
– Присоединитесь? – Эль Драко поднял бутылку.
– Нет, спасибо, – алхимик уселся в кресло, сцепил пальцы и мрачно посмотрел на него.
– Чем обязан? – Диего невольно передёрнул плечами.
– Ты должен немедленно покинуть Мистралию, – сказал дон Рауль без всяких предисловий.
– То есть? – Эль Драко даже поперхнулся.
– Здесь становится очень, очень опасно. Уезжай, от греха подальше.
Эль Драко моргнул и вдруг рассмеялся:
– Дон Рауль, ну скажите, что может мне грозить? Я не политик, я не ввязываюсь в эти игры, я певец, композитор – бард. Я дарю людям своё творчество, и они отвечают мне любовью. Слышите, меня все любят и…
– Боюсь, что не все, мальчик, – гость сурово сдвинул брови. – Поверь мне, заигрывание с властями очень опасно.
Диего резко оборвал смех.
– Я не заигрывал с властью!
– Я слышал, к тебе обращались с неким предложением?
– Да, – он пожал плечами. – Президент просил меня написать им новый гимн. Что я и сделал.
– Ты написал для них гимн? – в голосе дона Рауля проскользнула нотка презрения.
– А что вас удивило? Правда, президента не устроило, что в моём варианте совсем нет пропаганды и агитации, и он предложил мне переделать. Но я отказался.
– Я понял. Вот поэтому тебе и нужно сейчас же уехать.
– Это ещё почему?
– А ты сам не понимаешь? – дон Рауль вперил в него мрачный взгляд.
Эль Драко вспыхнул и вскочил на ноги:
– Вы хоть сами-то понимаете, что мне предлагаете? Если я сейчас уеду, обо мне скажут, что я… трус! Неужели вы думаете, что я испугался каких-то пустых угроз? Я не покину родину, и…у меня здесь любимая девушка, я её не оставлю!
– Мальчишка! – гость стукнул кулаком по столу и тоже в момент оказался на ногах.
Так они и стояли, сверля друг друга яростными взглядами. Первым опомнился более старший.
– Диего, послушай меня. Сейчас не время показывать свой характер. В Мистралии становится очень опасно, неужели ты сам не чувствуешь?
– Спасибо за заботу, дон Рауль, но я никогда не бегал от опасности. Не собираюсь бежать и сейчас.


Какой же он, всё-таки, был дурак! Не послушался старого друга отца, откровенно послал его, и вот результат. Диего тяжело вздохнул. Не иначе, как у него разум помутился.

– Ну вот и всё, – лагерный цирюльник тщательно вытер полотенцем его голову и утешающе похлопал по ней ладонью. – Не горюй, парень! Главное – выйти отсюда, а волосы – дело наживное.
«Главное – выйти отсюда, – эхом отозвалось в мыслях Диего. – И я выйду! Убегу! Во что бы то ни стало!»

Каждый барак был рассчитан на пятьдесят человек. Четыре ряда двухъярусных нар стояли почти впритык один к другому, всего лишь через узкий проход, где двоим разойтись было практически невозможно. В центре барака оставалось довольно широкое свободное пространство, где каждое утро и вечер проводились построения и поверки старшим по бараку. Диего досталось место на нижнем ярусе в самом углу, что, с одной стороны, было не слишком удобно, зато с другой – вполне неплохо, поскольку проход возле его лежанки был всего один. По крайней мере, с двух сторон никто не подойдёт. Он осторожно сел на тонкое шерстяное одеяло – жёстко, но не слишком.
– Встать! За мной, – приказал охранник, с любопытством наблюдавший за ним от дверей. Почему они все на него так смотрят? Как будто чего-то ждут. Слёз, истерики?.. Как же – знаменитый бард Эль Драко, известный всему континенту бабник и разгильдяй! И вдруг – такое падение… Каково это – рухнуть с такой высоты? Как ты себя поведёшь? А то ведь сегодня хорохоришься, а завтра… Здесь и не такие на коленях ползали, вымаливая пощаду. Так-то, великий бард… номер 1855.
– Здесь у нас столовая, – деловым тоном начал вещать охранник, проводя его по территории. – Это туалет. Душевую ты уже знаешь. Там – железная шахта, с завтрашнего дня начнёшь работать. Пальчики-то ободрать не боишься? Хорошо, у нас не любят белоручек. Хотя по тебе не скажешь. В смысле, что ты не белоручка. Ты хоть когда-нибудь кайло в руках держал? Оно и видно, что ничего тяжелее гитары. Кстати, у нашего начальника шестиструнка есть, бренчит иногда. Ишь, как глаза-то загорелись! Тебе не светит, парень. А впрочем… почему бы и нет? Накатывает на него временами блажь, может, и прикажет тебе спеть. Они тут любят вечеринки закатывать, начальники-то наши.
Диего скрипнул зубами, услышав это «прикажет спеть», но невероятным усилием воли заставил себя промолчать. Охранник даже не заметил, как «экскурсант» изменился в лице, и, усмехнувшись, добавил:
– А это – наша местная достопримечательность, – он указал на вбитый посреди лагерного двора столб со свисающими с него кандалами.
– Для наказаний? – коротко спросил Диего.
– Разумеется. За первую провинность – пять ударов кнутом, за вторую – десять, за третью – пятнадцать и так далее. Ну и, конечно, карцер имеется. Так что советую вести себя тише воды, ниже травы. Ладно, пока можешь отдохнуть, сейчас все на работе, вечером будет построение на обед, тогда и с Абьесто познакомишься. Он отвечает за порядок в вашем бараке.
Диего подумал, что, видимо, экскурсию ему решили устроить в виде исключения. Потому что никого из тех, с кем он шёл по этапу, рядом не было.

Охранник вышел за дверь, оставив Диего в одиночестве. Но ненадолго. Или ему показалось, что ненадолго – потому что когда лежишь на койке и пялишься в потолок, время летит либо слишком медленно, либо слишком быстро.
Он вздрогнул, услышав топот. Вскоре барак наполнился узниками, возвратившимися с работы. Люди в одинаковых полосатых робах, с одинаковыми бритыми головами и одинаковым безучастным выражением на лицах выстроились в две шеренги по сторонам широкого прохода. Различались они только разноцветными треугольниками, нашитыми на рукавах, груди и коленях: красными, желтыми, чёрными и лиловыми.
– Вста-ать! Тебе что, особое приглашение нужно? – Диего вздрогнул, когда над ухом раздался злобный окрик. Он поднял глаза и встретился взглядом с дюжим детиной в такой же арестантской робе. Только, в отличие от других заключённых, выглядел он вполне упитанно, даже щёки лоснились, волосы были чуть длиннее, чем у других узников, и треугольника на рукаве не было. Вместо него робу украшал зелёный кружок.
– Встать! – снова рявкнул детина и замахнулся.
Диего понял, что перед ним старший по бараку, решил, что не стоит провоцировать его, и тут же оказался на ногах.
– Кто? – коротко спросил Абьесто.
– Ди… – он осёкся, скрипнул зубами и сказал: – Номер восемнадцать пятьдесят пять.
– Молодец, усвоил, – Абьесто похлопал его по плечу и толкнул в спину со словами: – Встать в строй.

Диего занял место в конце правой шеренги. Сосед покосился на него и тут же отвернулся, вздрогнув от окрика.
– Номер четырнадцать восемьдесят семь.
– Здесь, – донеслось с дальнего конца шеренги.
– Номер восемнадцать тридцать три.
– Здесь…
– Номер двенадцать пятьдесят восемь…

Поверка казалась бесконечной. Похоже, здесь лишь у одного Абьесто имелось настоящее имя. Все остальные заключённые носили только номера. Безликий номер, а не человек.
Наконец поверка завершилась. Все обитатели барака оказались на своих местах. Абьесто махнул рукой и во главе колонны вышел за ворота.
В длинном бараке с несколькими рядами дощатых столов уже толпился народ. Заключённые с мисками в руках выстроились в бесконечную очередь, чтобы получить свою порцию похлёбки. Диего оказался почти в самом хвосте этой змеи. Когда до него дошла очередь, его желудок совершенно прилип к спине. Арестант в такой же, как у всех, полосатой робе, черпал из огромного чана какую-то неаппетитного вида баланду, которая и пахла так же отвратительно, как выглядела, и, почти не глядя, брякал её в подставленные миски. Диего протянул свою, скривился, увидев зеленоватую массу с какими-то подозрительными комками, которую здесь гордо именовали обедом, и, не задерживаясь, отправился за стол, где уже вовсю орудовали ложками его товарищи по несчастью.

Он не успел закончить есть, как резкий свист заставил всех сидящих за столами немедленно вскочить на ноги. Обед окончен, а успел ты доесть свою порцию, или нет – это уже твои проблемы. Диего проглотил последнюю ложку и выбрался из-за стола.
Незадолго до отбоя состоялась ещё одна поверка. Такая же долгая и утомительная. Потом Абьесто вызвал вновь прибывших заключённых. Их оказалось четверо. Остальных шестерых распределили по другим баракам.
– Это ваши опознавательные метки, – сказал Абьесто, раздавая узникам разноцветные треугольники, и пояснил: – Руководство должно сразу видеть, по какой причине каждый из вас загремел в лагерь. Красные треугольники – значит, ты политический заключённый, жёлтые – уголовник, чёрные – антиобщественный тип, ну, и лиловые достаются всякого рода извращенцам. Это понятно? Не слышу!
– Да, – нестройный хор голосов.
Диего достались красные. Двое получили жёлтые метки, а ещё один, жуткого вида тип с перекошенной рожей и отрезанным ухом – чёрные.
Иголка на всех оказалась одна, и ею сразу завладел безухий. Диего даже не пытался получить её. Он сжал в руке красные тряпицы и ушёл в свой угол. Забрался на нары и отвернулся к стене.

Он вздрогнул и подскочил на месте, когда почувствовал, что кто-то осторожно трогает его за плечо.
– И-извините, – заикаясь, проговорил молоденький парнишка, лет семнадцати на вид, не старше. – И-из-звините. В-вы в-в-е-едь м-ма-аэст-т-тро Эль Д-д-драк-ко…
– Это я, – кивнул Диего и сел, освобождая мальчишке место. У того на робе красовались такие же красные треугольники.
– А меня з-зов-вут Х-хоа-ак-к-ин Б-боске.
Диего смерил взглядом тщедушную фигурку парнишки.
– Ты-то здесь за что?
Хоакин пожал плечами:
– Я? За оп-п-пыты.
– Не понял, какие опыты?
– Н-н-у, х-х-х-имические о-о-п-пыты. Я а-а-алхимик. О-о-опыты с-ставил, а в-в-власт-тям н-н-е понравилось. И в-в-от я здесь, – мальчик снова вздохнул, потом сказал: – Я о-о-очень люблю в-в-ваши п-песни, м-маэстро. О-о-чень. И ещё о-од-дно. В-вам л-лучше пришить т-т-треугольники, а-а-а то утром А-а-аб-б-ьесто б-б-удет очень с-с-ильно з-зол.
– Я бы, может быть, и пришил. Но ты же видишь – нечем. Не пальцем же мне шить!
– А-а-а, эт-то мы ис-справим, – Хоакин подмигнул Эль Драко и вытащил из-за отворота тюремной робы иглу с намотанной длинной суровой ниткой.
– Спасибо, – улыбнулся Диего.
Он никогда раньше не держал в руках нитку и иголку, поэтому потрудиться пришлось, как следует. Он исколол пальцы до крови, но справился. Ниток, правда, больше не осталось, но иглу он Боске вернул.
Они поговорили ещё немного. Хоакин рассказал о том, что представляет собой этот лагерь, и предупредил Диего, чтобы тот был осторожнее. Больше половины заключённых были уголовниками, осуждёнными по самым разным статьям, и политических не терпели, унижая на каждом шагу, старались сломить, подкарауливали и били, а порой и что ещё похуже.
– Похуже? – сузил глаза Диего.
– Д-д-да-а-а, – мальчика затрясло, он сглотнул и повторил: – Б-будьте осторож-ж-ны, м-маэстро.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (10 Апр 2014 02:14)

Хорошо!

Tabiti писал(а):
Кроме него, во двор пересыльной тюрьмы согнали ещё девять человек, и все они вот уже два часа жарились под палящим полуденным солнцем, ожидая отправки к месту заключения. Наконец с формальностями было покончено, и десяток построенных в колонну осуждённых, звеня кандалами, двинулся по пыльной дороге, сопровождаемый четвёркой верховых охранников.
А не мало ли - 10 заключённых в этапе?
Tabiti писал(а):
Потом они ещё долго говорили об отце, о старых добрых временах, когда в Мистралии было ещё всё в порядке, на троне восседал глава правящей династии, король Ринальдо, а о партиях и переворотах никто и слыхом не слыхивал.
Откуда взялось, что при короле Ринальдо партий не существовало?

Skiv Горячий кабальеро (10 Апр 2014 11:40)

Дмитрий512 писал(а):
А не мало ли - 10 заключённых в этапе?

А сколько должно быть? Даже в царской России с ее огромными просторами и большим населением этапы были разные. Что уж говорить о Мистралии. К тому же там может каждую неделю или через день этапы отправляли.

Дмитрий512 писал(а):
Откуда взялось, что при короле Ринальдо партий не существовало?

Оттуда же, откуда и в остальных монархических королевствах Дельты. Ни в Ортане, ни в Лондре, ни в Поморье, ни в Эгине нет политических партий. Это признак республики.

Lake Прекрасная леди (10 Апр 2014 13:04)

Партии бывают и в монархиях, но либо в конституционных, как в Великобритании, либо в таких, которые находятся в кризисе и стоят на пороге конституционности. Как было в России в конце XIX, начале XX веков.
Ничего подобного в королевствах Дельты не было, тем более при магическом правлении. Какие-то придворные группировки, наподобие той, что возглавляла Лисавета, это все же не то.

Однако партии имеют обыкновение очень быстро образовываться после революций и переворотов. Так в Мистралии и получилось.


Tabiti,
спасибо за продолжение. С каждой главой текст захватывает все сильнее.

Tabiti Прекрасная леди (10 Апр 2014 13:25)

Дмитрий512, Skiv, Lake, спасибо за вопросы и ответы! Smile

Ляля Прекрасная леди (10 Апр 2014 20:28)

Tabiti
Замечательно! Ждем продолжения!

Tabiti Прекрасная леди (10 Апр 2014 20:51)

Ляля, спасибо! Скоро будет)

Tabiti Прекрасная леди (14 Апр 2014 18:41)

Глава 6

– Я никуда не поеду!
– Орландо, прекрати валять дурака, мало мне проблем, так ещё и ты действуешь мне на нервы, – Амарго устало потёр лоб.
– Я. Никуда. Не поеду! – чёрные глаза принца недобро сверкнули. – Особенно сейчас, когда Эль Драко вляпался в неприятности…
– Вот именно! – Амарго вскочил на ноги. – Именно! И если бы не твоё безответственное поведение, я бы знал о готовящемся аресте заранее и сумел его предупредить. А теперь ты мне заявляешь, что никуда не поедешь, потому что, видите ли, гордость взыграла. Орландо, ну что ты, в самом деле? Ведёшь себя, как ребёнок. Пойми наконец, что мне, для того, чтобы разыскать Диего, нужно время. Время. И мне совершенно некогда присматривать ещё и за тобой.
– Но…
– И я ещё не разговаривал с шефом. Не представляю, как ему сказать, что его сын арестован, и что совершенно неизвестно, где он находится в настоящий момент.
– Амарго, я хочу помочь, – тихо пробормотал молодой человек.
– Поверь, ты мне поможешь гораздо больше, если я не буду беспокоиться ещё и о тебе. Уезжай, Орландо.
– А кто с мэтром будет говорить?
– Я, кто же ещё, – Амарго тяжело вздохнул и пробормотал: – И мне будет гораздо спокойней, когда ты окажешься в безопасности…
Он тут же осёкся и прикусил язык. Вот про безопасность совершенно не стоило говорить. Каким бы разгильдяем ни был молодой полуэльф, который и в свои тридцать, по большому счёту, во многих вещах оставался ребёнком, но вот кем-кем, а трусом Орландо не был никогда. Принц резко побледнел и закусил губу:
– Значит, вот в чём дело: ты считаешь меня обузой, – медленно выговорил он. – Так вот знай, я – не беспомощное дитя. Я, в конце концов, твой начальник. Пусть и формальный. Но ты должен мне подчиняться. И запомни: я не собираюсь прятаться и убегать, в то время как Эль Драко попал в беду и ему нужна моя помощь. В конце концов, меня почти никто не помнит в лицо, так что я ничем не рискую, оставаясь в Арборино. Отправляйся к мэтру, а я всё-таки попытаюсь что-нибудь выяснить о Диего. И, пожалуйста, не возражай мне, Амарго.

Этот разговор произошёл четыре дня назад. Диего дель Кастельмарра находился под арестом почти целую луну, а Амарго до сих пор не сообщил об этом своему начальнику. Он испробовал все доступные ему средства для того, чтобы проникнуть в застенки следственной тюрьмы, и вытащить оттуда барда. Наконец, когда его усилия почти увенчались успехом, Амарго узнал, что Диего из следственной тюрьмы перевели. А вот куда – совершенно неизвестно. Его следы затерялись, и искать пришлось вновь с нуля. В этой ситуации откладывать встречу с шефом более не представлялось возможным.
Все эти дни Орландо пропадал в городе с утра до позднего вечера, шатаясь по кабакам, подвалам, таскался по улицам и подворотням и внимательно слушал. Во всех смыслах. Он клятвенно обещал Амарго быть осторожным, и пока свято эту клятву соблюдал. Никто не мог заподозрить в худеньком оборванце одного из лидеров партии Реставрации. О том, что на самом деле этот молодой человек с обаятельной улыбкой – последний отпрыск королевской фамилии, не знала ни одна живая душа, за исключением двух человек.
Орландо почти потерял надежду, когда внезапно услышал обрывок разговора:
– …Да говорю тебе, Рикардо, это был Эль Драко!.. – звонкий мальчишеский голос пробился сквозь гул толпы.
Орландо навострил уши и осторожно огляделся. Вот они: мальчик лет двенадцати и второй, постарше, почти взрослый юноша.
– Тише, Мигель, – старший подозрительно оглянулся. – Тебя могут услышать. Жандармы из тайной полиции на каждом углу.
Он схватил парнишку за руку и поспешно утянул его в переулок. Орландо мигом вскочил на ноги (он старательно изображал нищего попрошайку) и последовал за мальчишками. Догнать их не составило труда. Орландо вздохнул поглубже, заставил сердце колотиться медленнее, откашлялся и сказал:
– Простите, молодые люди…
Мальчишки вздрогнули, и оба, как по команде, обернулись. Два настороженных подозрительных взгляда, одинаково острых и внимательных. Орландо улыбнулся им мягкой грустной улыбкой:
– Не бойтесь. У меня даже оружия нет. Я только хотел спросить…
– Да, сударь? – недоверие мигом растаяло, как туман поутру.
– Я слышал, ваш друг…
– Это мой брат Мигель, – кивнул старший.
– Брат, понятно. Я слышал, как ваш брат упомянул, что видел Эль Драко. Видите ли, он мой друг. Меня не было рядом с ним в тот момент, когда его арестовали, и я очень хотел бы узнать, что с ним произошло, – полуэльф тяжело вздохнул и обратился к младшему: – Мигель, ты что-то знаешь об этом?
– Да, – кивнул мальчик. – Мы с братом были на концерте, когда его арестовали. Это было ужасно, – он немного помедлил и продолжил: – Я тогда унёс с площади его гитару. Полицейские её пинали и едва не разбили!
– Так значит, это ты спас гитару Эль Драко? Молодец! – Орландо хлопнул мальчишку по плечу.
Тот радостно улыбнулся, даже щёки покраснели от удовольствия.
– Да! Значит, она у вас?
Орландо кивнул.
– Я спрашиваю, потому что боялся, что он меня обманул.
– Кто?
– Тот человек. Он встретил меня по дороге, и сказал, что знает, что у меня инструмент Эль Драко, и что он, тот человек, его друг. Я отдал ему гитару, а потом всё время себя казнил, думал, что это какой-нибудь вор меня обманул. Но вы уверены, что гитара в безопасности?
– Уверен. Не беспокойся, Мигель. Эль Драко получит обратно свой инструмент. Лишь бы его самого найти. Но ты мне так и не сказал, что знаешь.
– Вы, наверное, знаете, что его увезли в тюрьму?
– Да-да, – нетерпеливо проговорил Орландо. – Но его перевели оттуда. А вот куда, совершенно неизвестно.
– Я видел, как его посадили в карету. Несколько дней назад, рано утром. И повезли в сторону Северных ворот.
– Северных? Ты уверен?
Мальчик быстро-быстро закивал.
– Значит, не в Кастель Милагро… – пробормотал принц. Он протянул руку и крепко пожал маленькую твёрдую ладонь. Потом обменялся рукопожатием с Рикардо и сказал: – Спасибо, ребята. Вы не представляете, как мне помогли.
Не теряя больше времени, он почти бегом кинулся прочь. Нужно немедленно сообщить Амарго, что Диего увезли в пересыльную тюрьму. Значит, он попал в один из исправительных лагерей. Это внушало надежду, что его можно будет вытащить. Ведь выдернул же Амарго его самого из лагеря не далее как луну назад.

Tabiti Прекрасная леди (14 Апр 2014 18:42)

***
Прошла неделя, в течение которой Диего хоть и с трудом, но всё же постепенно привыкал к лагерной жизни. Пока его никто не трогал, и причина этого выяснилась довольно скоро. Хоакину удалось случайно подслушать разговор двух матёрых уголовников, и он шёпотом пересказал его Диего. Оказалось, что заключённые приняли новенького за любимчика начальника. Ведь недаром же ему была оказана такая неслыханная милость – личная аудиенция! И трогать его, даже просто задирать, опасались, боясь наказания. Правда, и в друзья к нему никто не набивался. Диего это вполне устраивало, и целую неделю он жил спокойно, если не считать тяжёлой работы в железной шахте. Рукоять кирки в первый же день натёрла ладони до кровавых мозолей, и старший по бараку с руганью погнал «неженку» в лазарет на перевязку, после чего его освободили от работы на пару дней.
А через неделю с небольшим, сразу после ужина, за Эль Драко пришёл охранник и приказал следовать за ним.

***
В доме начальника лагеря стоял крепкий запах табака и спиртных напитков. Особенно сильно накурено было в гостиной, где в самом разгаре шла вечеринка. Сам Груэсо, его заместитель Мальвадо, начальник лагерной охраны Педасо д’Алькорно и три специально приглашённые девицы лёгкого поведения веселились вовсю. И поначалу даже не заметили вошедших. Первым Диего и приведшего его охранника увидела развязно расположившаяся на коленях у Груэсо блондинка с пышным бюстом.
– Ой, какой хорошенький! – восторженно взвизгнула она. – А можно мне с ним?..
Начальник лениво обернулся.
– Это же заключённый, киса, – недовольно поморщился он. – Тебе что, меня одного мало? Так мы можем вдвоём! – многозначительно подмигнул он своему заместителю, и тот с готовностью ухмыльнулся.
Другие девицы тоже с нескрываемым интересом обшарили взглядами стройную фигуру барда, и тот почувствовал себя раздетым до нитки.
– Так это же... – оккупировавшая колени Мальвадо молоденькая брюнетка всмотрелась пристальней: – Это же... Не может быть! Я же на его концерте была!
Тем временем охранник, опомнившись и прекратив с вожделением пялиться на девиц, доложил:
– Заключённый номер 1855 доставлен!
– Как же так? – растерянно скривила алые губки брюнетка.
Проигнорировав её вопрос, начальник велел охраннику подождать за дверью и обратился к Диего:
– Рад, что вы приняли моё приглашение, маэстро.
– А это было приглашение? – не удержался бард. – Знал бы – отказался.
– Ну зачем же так, – укоризненно покачал головой Груэсо. – Я хочу, чтобы сегодня вам было весело, как и мне. Вы же сами любитель вечеринки закатывать. Так присоединяйтесь!
– Мои вечеринки остались в прошлом, – сглотнув, сказал Диего. Прах побери этого жирного борова и его приближённых!
– Неужели вам не хочется повеселиться, спеть? Сколько вы уже не пели? Луну? Больше? Садитесь, выпейте. А потом мы с удовольствием послушаем ваши песни.
Эль Драко молча покачал головой.
– Что вас не устраивает? – на этот раз в голосе Груэсо послышались раздражённые нотки. – Я вам даже свою гитару дам!
И он указал на лежащий на диване инструмент.
– Ну пожа-алста! – протянула блондинка и пьяно хихикнула.
– Не могу, – тихо сказал Диего.
– Почему? – рыкнул начальник охраны. – Бард ты или кто?
– Вы сами сказали, что здесь больше нет Эль Драко. Теперь я – заключённый номер 1855. А он не поёт.
Мальвадо внезапно хохотнул, и в наступившей на миг тишине это прозвучало неестественно громко.
– Я же говорил! Так что с вас проигрыш!
Он выразительно потёр пальцами в воздухе. Груэсо скривился и переглянулся с начальником охраны.
– Вот как, – небрежно спихнув с коленей блондинку, он, покачиваясь, поднялся на ноги и подошёл к барду. – Ты сам напросился, мальчишка! Пой! Я тебе приказываю!
– Приказывайте, сколько влезет, – пожал плечами Эль Драко. – Но заставить петь нельзя.
– Ты так думаешь? – прошипел Груэсо прямо ему в лицо.
– Я не думаю, я это точно знаю, – тихо проговорил Диего и, поморщившись от запаха винного перегара, отвернулся.
– Не смей от меня отворачиваться, щенок! – рявкнул начальник и вцепился жирными пальцами ему в подбородок.
Безмолвная дуэль длилась несколько секунд. Потом Диего внезапно усмехнулся и сказал:
– Думаете, я испугаюсь?
Груэсо отступил назад, смерил строптивого барда взглядом и мрачно сказал:
– Ты, кажется, ещё не до конца понял, где находишься. Придётся напомнить, – он обернулся к двери и рыкнул: – Альваро!
Охранник возник на пороге гостиной в то же мгновение.
– Этого – заковать. Экзекуция утром, после поверки. И в карцер на неделю, – жёстко приказал Груэсо, а потом обернулся к Диего и скривился в усмешке: – Это научит тебя покорности. М-маэстро, – он издевательски поклонился.
Бард ничего не ответил, только побледнел как полотно, и увидел, как испуганно расширились глаза узнавшей его брюнетки. Стражник кивнул начальнику и прохрипел:
– П-шёл!
Получив грубый толчок в спину, Диего едва удержался на ногах. Он услышал позади смех, а потом дверь с треском захлопнулась.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (15 Апр 2014 01:31)

Хорошо!

Tabiti Прекрасная леди (15 Апр 2014 01:33)

Дмитрий512, Smile

Tabiti Прекрасная леди (17 Апр 2014 18:58)

Стихотворение к 6 главе, кому интересно)

Дмитрий512 Горячий кабальеро (18 Апр 2014 00:27)

Стихи - хорошие. Только похоже ли это на маэстро Эль Драко?

Tabiti Прекрасная леди (18 Апр 2014 00:55)

А почему нет? Вы думаете, что Эль Драко не отказался бы петь?

Skiv Горячий кабальеро (18 Апр 2014 01:12)

Дмитрий512

В этой ситуации я вижу отчетливо картину: Эль драко показывает два пальца, а про себя поет именно эти строки.
А может и в полный голос, с Диего станется!

Дмитрий512 Горячий кабальеро (18 Апр 2014 02:35)

Нет. Просто стихи на его авторство непохожи. По-моеему, стихи Эль Драко должны бы быть лучше.

Lake Прекрасная леди (18 Апр 2014 12:13)

Tabiti
Отличное стихотворение. Очень подходит к эпизоду, который ты описала.



Skiv писал(а):
В этой ситуации я вижу отчетливо картину: Эль драко показывает два пальца, а про себя поет именно эти строки.
А может и в полный голос, с Диего станется!

Два пальца - это да, а в полный голос петь перед ними Диего не стал бы. Это ведь значит - согласиться на их требование.



Дмитрий512 писал(а):
Нет. Просто стихи на его авторство непохожи. По-моему, стихи Эль Драко должны бы быть лучше.

На форуме есть много стихов и песен от имени Диего ("стихи, которые мог бы написать Кантор"), и просто выражающих его мысли и чувства. Но это именно творчество форумчан. Это попытка представить себе его стихи и музыку, но в большинстве случаев - все же собственнное поэтическое представление мыслей, чувств, обстоятельств.

А в данном случае это не стихи Диего, а стихи Табити, в которых выражены мысли и чувства Диего. В определенных обстоятельствах. Он же не пел, не читал их в том эпизоде. Он просто сказал. Прозой.



Very Happy

Skiv Горячий кабальеро (18 Апр 2014 13:35)

Дмитрий512 писал(а):
Нет. Просто стихи на его авторство непохожи. По-моеему, стихи Эль Драко должны бы быть лучше.

Кстати говоря, в каноне прямо говорится, что Диего не силен в стихах.Вот музыка это да. Не зря же ему Орландо и Ольга свои стихи предлагали. Да и либретто к своему мюзиклу "Юнность волшебника" писал тоже не он. Потому как забывал слова. Very Happy

Так что музыкант и композитор он замечательный, а вот поэт не очень.
И вообще, выше уже сказали, что каждый может представить себе стихи Диего на свое разумение, если они конечно не настолько плохи, как стихи Элмара.
А у Табити получились очень приличные. Very Happy

Lake Прекрасная леди (18 Апр 2014 15:27)

Skiv писал(а):
Кстати говоря, в каноне прямо говорится, что Диего не силен в стихах.

В каноне говорится немного не так Very Happy
Цитата:
Тьфу ты, а вроде еще и поэтом приличным считают…

(Сам Диего это говорит).
То есть он композитор гениальный, а поэт просто хороший. Правда, планка у Диего очень высока, может быть, стихи и очень хороши. Но он, конечно, в первую очередь музыкант и композитор.

И песни у него есть и на свои стихи, и на чужие.
Из тех песен, что он исполнял на вечеринке у Элмара, одна была точно на слова Орландо, а другие - скорее всего, на его собственные.
Ольга в рамках канона, кажется, предлагала свои стихи не Диего, а суслику. Laughing
Текст песенки про оранжевый шарфик сочинялиивместе Орландо и Жак. Но может быть, и Диего там участвовал не только, как композитор, а и как поэт.

Tabiti Прекрасная леди (19 Апр 2014 00:41)

Skiv, Lake, спасибо за отзывы и поддержку!

Дмитрий512 писал(а):
Просто стихи на его авторство непохожи.

На это Лейк уже ответила. Я не пишу стихов ЗА Эль Драко. Только О нём, пусть и от первого лица.

Дмитрий512 писал(а):
По-моему, стихи Эль Драко должны бы быть лучше.

Я, конечно, не маэстро Эль Драко, но вот это было прочитать обидно. Очень. Постом выше вы сказали, что стихи хорошие, и тут же фактически говорите, что они посредственны.

Lake писал(а):
На форуме есть много стихов и песен от имени Диего ("стихи, которые мог бы написать Кантор"), и просто выражающих его мысли и чувства. Но это именно творчество форумчан. Это попытка представить себе его стихи и музыку, но в большинстве случаев - все же собственнное поэтическое представление мыслей, чувств, обстоятельств.

Вот именно. И никто никогда никому не говорил, что Эль Драко написал бы лучше. Во-первых, уж простите, это просто невежливо. А во-вторых, как тут вообще можно сравнивать? Это как если бы кто-то написал стихотворение от лица Пушкина, о его мыслях и чувствах, а ему сказали - а Пушкин написал бы лучше!

Ляля Прекрасная леди (19 Апр 2014 20:34)

Tabiti
Как приятно встретится с любимыми героями, спасибо!!!

Tabiti Прекрасная леди (19 Апр 2014 22:22)

Ляля, Smile

Tabiti Прекрасная леди (20 Апр 2014 22:23)

Глава 7

В барак они вернулись как раз перед вечерним построением. Охранник с красивым именем Альваро велел Диего встать в строй, а сам тихо перекинулся несколькими словами с Абьесто. Тот удивлённо поднял брови и оглянулся на так скоро провинившегося барда. И, видимо, здорово провинившегося, поскольку и кнут, и карцер применялись одновременно очень редко. Обычно либо одно, либо другое. Да и неделя сразу после порки – это слишком. После такого загремит парень в лазарет, как пить дать, загремит! Чем же он так начальству не угодил? Не угодил... Ну конечно, вечеринка! Зачем же ещё его, знаменитого барда, туда водили?
– Отказался петь?
Альваро неопределённо мотнул головой и буркнул:
– Тебе какое дело? Ты того, давай, перекличку!
Абьесто дёрнул плечом и начал привычно называть номера находящихся в его подчинении людей. Когда поверка закончилась, охранник громко объявил:
– Номер 1855, выйти из строя!
Диего сжал кулаки и шагнул вперёд.
– Распоряжением начальника лагеря господина Груэсо, за грубое нарушение правил и вызывающее поведение заключённому номер 1855 назначены пять ударов кнутом и неделя карцера!
По шеренге людей пронёсся удивлённый шёпот. Если кто и ожидал наказаний для «любимчика», то уж никак не больше суток карцера. А судя по наказанию, никакой он и не любимчик вовсе!
– Снять робу! – хлёстко приказал Альваро.
Заставив себя дышать ровно, Диего стянул с себя полосатую рубаху, и Абьесто, взяв её, бросил на его нары.
Кто-то, не удержавшись, присвистнул, увидев знаменитую татуировку Эль Драко – цветного хинского дракона на плече.
– Вперёд!
Его вывели в уже сгустившиеся во дворе сумерки и приковали за руки к столбу для наказаний, где ему предстояло провести ночь. О том, что будет после утренней поверки, Диего предпочитал не думать.
Услышав смешки некоторых соседей по бараку, он стиснул зубы, стараясь не обращать на них внимания. А когда прозвучал отбой, и все разошлись, он уткнулся лбом в деревянный столб и закрыл глаза.

Как с ним могло ТАКОЕ случиться? Или, вернее, как С НИМ могло ТАКОЕ случиться?
Он же просто бард, он всегда был вне политики, так как же, почему?

А потому, немедленно отозвался внутренний голос, что ты никогда не мог поступиться собственной совестью. Ну что тебе стоило переписать этот долбаный гимн? Сделать его таким, каким хотел его видеть, точнее, слышать, президент Гондрелло, чтоб его демоны задрали вместе с пропагандой и агитацией!

Что стоило хотя бы в следственной тюрьме пойти на попятную, пока было ещё не поздно, пока за дело не взялся советник Блай, будь он трижды проклят?

И даже теперь, что стоило спеть на этой треклятой вечеринке? Ведь действительно хочется, очень хочется, уже больше луны гитару в руках не держал!

Не стал. Не смог переступить через себя. Он никогда не мог иначе. И никогда не сможет.

Подаренная отцом гитара… где-то она теперь? В день ареста она же так и осталась там, на сцене. Может быть, её разбили полицейские, а может, она просто гниёт под открытым небом целую луну? Или же ею завладел какой-нибудь прохожий, даже не предполагая, ЧЕЙ инструмент попал ему в руки? Как бы то ни было, Диего предпочёл бы третий вариант.
Он расслабился, насколько мог, и постарался переменить положение тела, но это оказалось практически невозможно.

Измученный выматывающими душу мыслями и вынужденной неподвижностью, он едва дождался рассвета. Всё тело ломило, ноги отказывались служить, и в вертикальном положении его удерживали только оковы. Руки затекли, кандалы натёрли кожу на запястьях. Услышав пронзительный сигнал гонга, который каждое утро будил осуждённых, Диего вздрогнул и с облегчением выдохнул. Что бы ни случилось сейчас, пусть это поскорее закончится.

Отряды бесконечно долго стягивались в лагерный двор, потом также бесконечно тянулась поверка. Диего казалось, что Педасо нарочно её затягивает, чтобы подольше помучить узника. Наконец, когда солнце показалось из-за края вышки и залило двор ярким и каким-то издевательски-радостным светом, начальник охраны крикнул, слово в слово повторив вчерашние слова Альваро:
– За грубое нарушение правил и вызывающее поведение заключённому номер 1855 назначены пять ударов кнутом и неделя карцера!

По рядам заключённых прокатился тихий ропот и тут же стих. Диего услышал, как в наступившей тишине по гравию заскрипели чьи-то шаги. Он повернул голову и увидел Абьесто с кнутом в руках. Значит, экзекуцию будет проводить старший по бараку. Диего на миг зажмурился. Потом взгляд его скользнул дальше. Груэсо и Мальвадо стояли поодаль, в одинаковых позах – сложив на груди руки, и негромко о чём-то переговаривались. Помимо воли Диего различил слова:
– Ставлю пять золотых, что на втором ударе он завизжит, как поросёнок, – выплюнул начальник лагеря. – А то и на первом!
И почему его лицо при первой встрече показалось ему добродушным?
– Вы уже проспорили семь золотых. Не боитесь за свой кошелёк? – криво усмехнулся Мальвадо.
– Ты думаешь, этот рафинированный певчишка сможет выдержать порку? – пожал жирными плечами Груэсо.
– Значит, пари, – заместитель азартно потёр руки.
Диего замутило. На него уже второй раз ставили, как на скаковую лошадь. Даже хуже.
Он взялся руками за цепи и вздрогнул, услышав команду:
– Начинай!

Короткий свист. Хлёсткий режущий удар – на спину словно кипятком плеснули. Тело дёрнулось, он выгнулся и стиснул зубы, глуша стон. Значит, пари, господин начальник лагеря? Значит, рафинированный певчишка? А вот хрен тебе!
От второго удара потемнело в глазах. Он зажмурился и изо всех сил сжал в кулаках цепи. Третий… Сволочь, Абьесто! Бьёт неравномерно, нельзя угадать и приготовиться к следующему удару. Четыре… Пять!
Последний удар оказался особенно сильным. Тело рванулось так, что руки едва не выскочили из суставов, он задушено застонал, до крови прикусив губу.
Абьесто опустил кнут.

Двое охранников сняли с Диего кандалы, подхватили под руки и поволокли через двор. Карцер находился совсем недалеко. Это был настоящий каменный мешок – колодец, забранный плитой.
Один из стражников отвалил тяжёлую крышку. Эль Драко схватили за руки и опустили в черноту.
Крышку задвинули.
Он очутился в полной тьме. Без просвета. Хоть открывай глаза, хоть закрывай – никакой разницы. Он наощупь определил, что пространства недостаточно даже для того, чтобы вытянуть ноги. Диего осторожно прилёг на бок, чтобы не тревожить повреждённую спину, скрючился, обнял себя за плечи и закрыл глаза.

Tabiti Прекрасная леди (21 Апр 2014 01:08)

***
– Рассказывай, – потребовал региональный координатор Макс Рельмо. Получив сигнал «тревога-пять», он бросил все неотложные дела, кинулся к Т-кабине, и через несколько минут хмуро взирал на одного из лучших своих полевых агентов. Сердце почему-то перестукивало не в такт и сжималось от мрачного предчувствия. Неужели с мальчишкой что-то?.. Рука сама собой потянулась к косе.
– Шеф… – Амарго откашлялся и всё-таки заставил себя произнести: – У меня очень плохие новости. Диего арестован…
Макс замер. Медленно отпустил косу, так же медленно выдохнул и закрыл глаза. И признался себе, что ожидал чего-то подобного. Отчаянно боялся, но ждал.
– Я слушаю, – региональный координатор опустился на стул и вперил в Мануэля немигающий взгляд.
Амарго без утайки рассказал всё, что удалось выяснить на настоящий момент. Начиная с того самого концерта, когда он под видом дона Рауля явился к Эль Драко и пытался уговорить его покинуть страну, и когда бард откровенно его послал. Он не забыл упомянуть ни о гитаре, ни о словах Диего, свидетелями которых были несколько сотен человек: «Я всегда буду на сцене», ни о том, что он отказался переписать этот грёбаный гимн даже после свидания с Блаем. Макс слушал рассказ Амарго и мрачнел всё больше. Он раздербанил всю свою косу, но даже не заметил этого.
– Вчера вечером Орландо получил подтверждение, что несколько дней назад его отправили в один из исправительных лагерей. Мне пока не удалось узнать, в который именно, но теперь я знаю, в каком направлении двигаться. Он в лагере, не в Кастель Милагро, значит, рано или поздно мы его вытащим, – закончил Амарго.
Макс постарался взять себя в руки. Так… спокойнее… Глубокий вдох… медленный выдох… И отпусти ты, наконец, эту несчастную косу! Главное, мальчишка жив!.. Диего не упекли в Кастель Милагро, откуда невозможно достать человека, и это самое важное.
Полевой агент молча наблюдал за шефом и сочувственно качал головой.

Амарго не понаслышке знал, чем грозит общение с советником Блаем. Даже он сам остался жив только потому, что Блай тогда, несколько лет назад, отчего-то решил потешить своё извращённое самолюбие, и доказать всем, что он и только он, советник Блай, отныне решает судьбу узников печально знаменитой тюрьмы. И приказал выкинуть искалеченное тело Мануэля Каррера за периметр. Перед этим Блай самолично явился в камеру дель Фуэго, полюбоваться на то, что осталось от одного из лидеров Союза Прогрессивных Сил, преданного собственным соратником в тот самый день, который обещал быть днём его триумфа. Блай ухватил его за подбородок, вывернул голову и долго смотрел в затуманенные болью глаза. Амарго до сих пор помнил это мертвенно-бледное лицо с багровыми пятнами румянца и белые, словно стеклянные, глаза.
– Теперь ты неопасен, – с гнусной усмешкой сказал тогда Блай. – Дель Фуэго больше нет. Хотя я вижу, как ты зубами цепляешься за свою никчёмную жизнь. Так вот, запомни: внутри тебя сидит ма-алюсенький червячок – специальная капсула безопасности. А детонатор – вот он, – советник подкинул на ладони небольшой цилиндрик. – Живи, если, конечно, сколько-нибудь протянешь, и знай – твоя жизнь в моих руках. Я могу сделать всё, что угодно. Например… – садист легонько повернул цилиндр.
Мануэль взвился от дикой боли, рухнул на пол и забился в судорогах. Блай расхохотался и облизал тонкие мокрые губы.
– Да-да! А вот так? – ещё пол оборота…
Узник хрипло закричал и взмолился всем богам, чтобы это прекратилось. Каким угодно способом, но немедленно. И боги его услышали. Боль внезапно закончилась. Осталось только эхо. Отголосок.
– Ну что, понял?
– Мразь… – Мануэль сплюнул кровью. – Ты можешь меня убить, но не заставишь просить пощады.
– А я думаю, будет по-другому, – Блай вновь плотоядно облизнулся. – Ты приползёшь к воротам и сам, слышишь, сам будешь умолять меня о смерти. А я ещё подумаю, подарить ли её тебе…
Советник развернулся на каблуках и выскочил вон, хлопнув дверью. А потом пришли солдаты, подхватили дель Фуэго под руки, выволокли за ворота Кастель Милагро и бросили там.
Он провалялся под стенами тюрьмы до темноты. Как только сгустились сумерки, Мануэль сумел отыскать палку, сцепил зубы и, тяжело опираясь на свой импровизированный костыль, поковылял прочь. И тащился, держась на ногах только на одном упрямстве. А ближе к утру новый приступ дикой, невыносимой боли швырнул его на землю.
Он продержался два с половиной дня, прогоняя настойчивые мысли о самоубийстве. Ибо это малодушно и недостойно кабальеро.
Последнее, что он помнил перед тем, как провалиться в чёрную пучину беспамятства, были тёмные внимательные глаза на смутно знакомом лице.

Уже много позже, на Альфе, где его, можно сказать, собрали по кусочкам, как конструктор, региональный координатор признался ему, что пошёл на преступление, выдав умирающего человека за своего полевого агента. Мануэль не раздумывал ни секунды, и, получив предложение, согласился мгновенно. Конечно, чего душой кривить, его соблазнила сказочная возможность быть живым. Живым и целым, а не беспомощным калекой. Но не только. Мануэль Каррера дель Фуэго не был бы настоящим алхимиком, если бы не загорелся идеей познать и испытать что-то новое и до сих пор неизведанное. А ещё его несбыточные мечты о мести, наконец, обрели плоть. Он согласился работать на службу «Дельта» и отныне получил не только возможность поквитаться с предателем да Костой, но и по-настоящему повлиять на ситуацию в стране. А пресловутую капсулу безопасности из его тела удалили на Альфе в два счёта.
Вот только после того, как Блай узнал, что его жертва спаслась, больше он такой ошибки не совершал: из стен Кастель Милагро не вышел с тех пор ни один узник, ни живой, ни мёртвый.


Амарго очень хорошо понимал шефа: сам дважды потеряв семью, он сейчас отчаянно боялся за Стеллу и малыша, которые до сих пор оставались в Мистралии. Хотя первый, кто осмелился бы лишь намекнуть, что он трус, немедленно познакомился бы с его ножами. Не менее знаменитыми в определённых кругах, чем сам товарищ Амарго.

– Что Орландо делает в Арборино? – наконец через силу выговорил Макс.
– Он отказался уезжать. Наотрез. А приказывать ему я не могу.
– Зато я могу, – жёстко произнёс региональный координатор. – Скажи ему, что я хочу его видеть. Он – последняя надежда Мистралии обрести стабильность, и даже этот инфантильный лопух должен, наконец, понять всю меру ответственности, – он помолчал и добавил: – Мануэль, я прошу тебя приложить все усилия в поисках Диего. И сам буду искать его по своим каналам.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (21 Апр 2014 14:41)

Хорошо!

Tabiti Прекрасная леди (21 Апр 2014 18:51)

Дмитрий512, спасибо!

Skiv Горячий кабальеро (21 Апр 2014 19:54)

Tabiti писал(а):
Амарго очень хорошо понимал шефа: сам дважды потеряв семью, он сейчас отчаянно боялся за Стеллу и малыша, которые до сих пор оставались в Мистралии. Хотя первый, кто осмелился бы лишь намекнуть, что он трус, немедленно познакомился бы с его ножами. Не менее знаменитыми в определённых кругах, чем сам товарищ Амарго.

У меня вообще сложилось впечатление от канона, что Амарго и Стелла родственные души, несмотря на то, что он алхимик-воин, а она врач-хирург ( правда ее класс нигде не указывался, но скорее всего тоже алхимик, судя по любопытству и собирательству кунтскамеры))). Very Happy И то, что он пылкий мистралиец, а она рассудительная голдианка ничуть не помешало. Оба любят и умеют резать))))))) Laughing

Lake Прекрасная леди (21 Апр 2014 21:35)

Tabiti
Спасибо за продолжение. Very Happy Диего себе никогда не изменит. Понятно, почему он смог стать воином.
Очень интересно было прочитать про Амарго - он заслуживает подробного рассказа и вообще внимания.

Skiv писал(а):
У меня вообще сложилось впечатление от канона, что Амарго и Стелла родственные души, несмотря на то, что он алхимик-воин, а она врач-хирург ( правда ее класс нигде не указывался, но скорее всего тоже алхимик, судя по любопытству и собирательству кунтскамеры))).

Класс Стеллы указывался в 10-й книге. Сцена у костра
Цитата:

Юный потомок двух алхимиков в компании взрослых и впрямь ухитрялся становиться настолько незаметным, что о его присутствии порой забывали. Вот и сейчас он тихонько сидел у самого хвоста рядом с преподобным Ченом, не привлекая к себе внимания.

Это совершенно естественно - Стелла алхимик по сути своей. Very Happy
Она врач-универсал, хирург, гинеколог, патологоанатом. И очень любит всевозможные исследования, это да.

А Амарго стал воином по необходимости, как и Диего. Хотя у обоих были для этого задатки, иначе бы ничего не вышло, конечно.
А так он алхимик, великий ученый.

Tabiti Прекрасная леди (21 Апр 2014 21:51)

Skiv, Lake, спасибо за отзывы! Мне очень интересно их читать - так же, как вам фик)

Tabiti Прекрасная леди (13 Май 2014 00:09)

Глава 8

Сперва прохлада карцера даже принесла облегчение. Но вскоре Диего почувствовал, что его начинает знобить.
Он всегда отличался крепким здоровьем, никогда серьёзно не болел, даже в детстве, но если прямо сейчас что-то не предпринять, лихорадка ему обеспечена. Хотя она и так обеспечена из-за далеко не стерильного кнута и невозможности обработать раны, но если к этому добавится ещё и простуда… Когда-то давно отец учил его терморегуляции по каким-то особым методикам, что очень пригодилось ему в Поморье после купания в проруби.

Те памятные гастроли вместо запланированной одной луны продлились целых два года. И следующая зима в Поморье, по мнению мистралийских гостей, выдалась чересчур суровой, хотя местные друзья смеялись и уверяли, что бывает ещё холоднее. Как может быть ещё холоднее, парни из страны вечного лета представляли с трудом. Им и такого, вполне среднего себе, а по словам поморцев, так и вовсе лёгкого – только носы чуть-чуть пощипывает – морозца, хватало с лихвой. Поэтому Диего был в шоке, когда Симеон Подгородецкий предложил ему искупаться в проруби. Конечно, сначала Диего понятия не имел, что такое «прорубь», а когда уточнил, у него изумлённо расширились глаза.
– Прорубленные во льду лунки? И вы в них купаетесь?!
– А что? – подмигнул Симеон, весело глядя на его шокированное лицо. – Это весьма полезно для здоровья. На коньках кататься ты уже научился, так почему бы не попробовать и в прорубь окунуться?
И он потащил друга на реку.
Когда Эль Драко увидел на заснеженном берегу с десяток раздетых парней, ему стало зябко. Очень. Но уже в следующее мгновение его охватил самый настоящий азарт. Да что же он, неженка какой-то, что ли?! А тут ещё и Симеон стал подначивать:
– Ну что, слабо́?
– Скажешь тоже, – обиделся Диего и принялся раздеваться. Скинув одежду, он, не позволив себе ни секунды колебаний, с головой ухнул в прорубь. Дыхание перехватило так, что, казалось, сердце остановилось, а потом, наоборот, зашлось в бешеном ритме. В первое мгновение он подумал, что совершил несусветную глупость. И тут рядом с ним в чёрную ледяную воду прыгнул Симеон. Вынырнул, отфыркиваясь, пригладил руками мокрые волосы и улыбнулся:
– Ну как? Здорово, правда?
Диего только головой покрутил: говорить от избытка чувств и ощущений он был пока не в состоянии. Симеон понял, рассмеялся и дружески ткнул его кулаком в плечо с татуировкой:
– Ничего, привыкнешь!
Он, и правда, привык. И уже после второго такого купания даже стал находить в этом удовольствие. А согреваться ему помогала показанная отцом методика терморегуляции, и до сих пор она его никогда не подводила.


Вот и теперь он постарался отрешиться от терзающей спину боли и сосредоточиться. Представил у себя в груди маленький сгусток огня, от которого нагревается не только его тело, но и окружающее пространство. Это постепенно помогло прогнать холод, и даже боль немного притупилась. Но долго поддерживать такое состояние он не мог, – быстро уставал. Особенно теперь. Оставалось надеяться, что этого тепла хватит на то время, которое потребуется ему для отдыха и новой концентрации сознания.

Он спал или находился в забытьи. Перед глазами плавали какие-то смутные образы. Он видел ступени, уходящие вверх и вниз. Но почему-то никуда не шёл по этой лестнице. Просто присел на ступеньку и уронил голову на руки. Не хотелось никуда идти, ни о чём думать. Стыд и унижение – вот что он сейчас испытывал. Но в душе всё же шевелился лёгкий червячок любопытства: а что там, в конце лестницы? Что, если спуститься по ступеням, или просто шагнуть в сторону? Вокруг плавали рваные клочья тумана, но Диего был уверен, что стоит ему захотеть и сделать шаг со ступеней, как он окажется в каком-нибудь неведомом месте… Отец пару раз, ещё в детстве, показывал ему эти места. И называл их загадочным словом «Лабиринт». Лабиринт…
Вот только любопытства этого было недостаточно для того, чтобы сделать шаг. Он сидел на этих долбаных ступенях, отрешённо глядя перед собой. Ни мыслей, ни желаний, ни чувств.

– Эй, ты! Слышишь? – хриплый окрик вывел Диего из оцепенения. Сверху пробивался слабый свет. Потом на него что-то упало, какая-то тряпка.
– Одевайся! – снова крикнул тот же голос.
Диего нехотя приподнялся. Открыл припухшие глаза. Различил в полутьме полоски и понял, что ему сбросили его тюремную робу.
– Очухался? Ну, чего молчишь?
– С-спасибо, – Диего откашлялся, подобрал рубаху и, морщась, принялся натягивать её на исхлёстанные плечи. Потом поднял голову и встретился взглядом с усатым охранником. Имени его он не знал, только видел несколько раз, да и то мельком.
– Я тебе тут жратву принёс. Держи. Я посвечу, пока ты будешь есть.
Солдат опустил на верёвке корзину. Внутри стояла миска похлёбки, жестяная кружка с водой и чёрствый заплесневелый кусок хлеба. Ложку, конечно, охранник не захватил. Но Диего уже было наплевать, есть ложка или нет. Он вытащил миску и просто выпил полужидкую массу. И кружку осушил в одно мгновение. Зубы клацнули о край. Диего скривился. Стиснул хлеб в кулаке. Кто знает, когда ему снова принесут еду, а умирать голодной смертью он пока не собирался.
– Давай обратно посуду, – голова вдруг свесилась ещё ниже, и охранник выдохнул громким шёпотом: – И ты, это, закутайся там в робу, как следует, а я тебе попозже, может быть, одеяло раздобуду, или хоть какую-нибудь холстину.
Диего кивнул в ответ и выдавил:
– Спасибо.
Он опустил посуду обратно в корзинку. Верёвка дёрнулась. Над головой с лязгом опустилась крышка, и он вновь очутился в полной темноте.

***
Отрезанный от мира и солнечного света, Эль Драко потерял счёт дням. Сколько их уже прошло, сколько осталось до завершения наказания? Он не знал. Так называемую еду приносили четыре раза, но она только ещё сильнее разжигала зверский голод. Зато усатый охранник всё же сдержал своё обещание и раздобыл для узника тонкое шерстяное одеяло, так что Диего, закутавшись в него, теперь мог дольше сохранять тепло.
Это долгое заключение в холоде, темноте и тесноте было невыносимым. Но одно он знал точно: если бы вдруг появилась возможность вернуть всё назад, он поступил бы точно так же.
Наконец плита сверху снова поднялась, и уже знакомый охранник опустил на этот раз пустую корзину:
– Тебя сегодня выпустят. Одеяло верни, а то я окажусь на твоём месте…
Непослушными руками Диего расправил мятое, пропахшее по́том и мочой одеяло, и, кое-как сложив, сунул в корзину.

Когда его вытащили из ямы, он даже стоять не мог. Ноги отказывались служить. Глаза слезились от нестерпимо яркого света, ресницы слиплись, и Диего после двух неудачных попыток открыть глаза и оглядеться, оставил эту мысль. Он услышал многоэтажный мат и узнал голос Педасо. Печатными в его замысловатой речи были только предлоги и междометия. Охранники неуклюже топтались, подхватив узника под руки, а начальник стражи всё никак не мог сообразить, куда же отправить провинившегося арестанта. Похоже, наказание оказалось слишком суровым, и даже такая тупоголовая сволочь понимала, что работник из него никакой. Педасо вовсю упражнялся в отборной брани, когда Диего различил чьи-то шаги, а ещё через пару секунд и голос:
– В лазарет его.
Он узнал Мальвадо.
– Слушаю, господин полковник! – Педасо щёлкнул каблуками.
Получив чёткий приказ, он вновь обрёл уверенность, бодро скомандовал своим подчинённым и те, перехватив заключённого поудобнее, поволокли его в другой конец лагеря.

***
За то короткое время, что он провёл в лагере (неужели всего две недели, одну из которых в карцере?), Диего успел узнать, что лазарет был здесь чем-то вроде особо элитного курорта. Все обитатели его барака, во всяком случае, те, с кем он успел пообщаться, мечтали сюда попасть. Но это было не так-то просто. В лазарете оказывались только те узники, кто, с одной стороны, был очень болен или ранен, пострадав от несчастного случая (или НЕ случая) в шахте или бараке, но с другой – он был не безнадёжен и при недолгом лечении мог выздороветь и вновь приступить к работе. В лазарете никто не задерживался дольше недели. Только Хоакин ещё в первые дни пребывания Диего в лагере рассказал ему, что однажды провёл в лазарете девять дней, и это были самые лучшие его дни за последнее время.
В лазарете даже была своя помывочная. Диего почувствовал, как его затащили в какое-то помещение и начали стаскивать одежду. Он слабо дёрнулся, но сил на сопротивление не было. Но, к счастью, ничего страшного не произошло. Его раздели, бросили на деревянную лавку и вылили сверху несколько вёдер воды. Хорошо, хоть не ледяной. С него достаточно было холода. Вроде как помыли, значит. Потом вновь подхватили под руки и так, прямо нагишом, вновь куда-то поволокли. Глаза уже привыкли к свету. Диего приподнял голову – его тащили по длинному коридору с целым рядом дверей. Он содрогнулся, невольно вспомнив следственную тюрьму. Но здесь не было того запаха безысходности, который преследовал его в тюрьме.
Наконец, одна из дверей отворилась, охранники втащили его в камеру-палату и водрузили на койку. Потом по каменному полу загрохотали сапоги, дверь, взвизгнув на петлях, захлопнулась.
Диего перевернулся на живот – на спине было больно лежать, повозился в постели, натянул тонкое вонючее одеяло до подбородка, закрыл глаза и с облегчением выдохнул. Что бы ни было дальше, сейчас его никто больше не трогает, и он будет отдыхать. Спать-спать-спать. В нормальной кровати, вытянувшись во весь рост. И даже почти чистый.
Диего постарался заставить боль и голод отступить, спрятаться где-то на краешке сознания. Это, конечно, удалось плохо, но он был настолько вымотан и морально, и физически, что не прошло и нескольких минут, как он провалился в чёрное забытьё.

Он смутно помнил, как заходил доктор. Во всяком случае, Диего понял, что человек, внезапно склонившийся над ним и сдёрнувший с него простыню – врач, когда тот нахмурился, озабоченно покачал головой и поцокал языком.
– Ничего, парень. Потерпи. Скоро полегчает, – он слышал голос как сквозь вату, а лица и вовсе не мог разглядеть.
Потом быстрые руки что-то делали с его спиной. Было больно, но как-то по-хорошему. Доктор почистил загноившиеся рубцы, смазал их какой-то вонючей мазью, наложил повязку. Диего и рад был бы гордо молчать, но не смог сдержать стон. Ломило кости, его бил озноб, а голова так пылала, что даже подушка казалась раскалённой.
– Вот, выпей это, – бард почувствовал у своих губ чашку и жадно принялся глотать горьковатый отвар. Его замутило, но доктор приказал выпить всё до конца. – Это поможет сбить лихорадку. Так что не упрямься и пей.
Диего послушно осушил посудину и уронил голову на подушку. Силы кончились.
– Отдыхай, я потом зайду ещё, проведать. Эк тебе досталось, – врач погладил его по бритой макушке, как маленького, и добавил: – Захочешь пить – кружка здесь, рядом, на столике.
Диего уже не слышал, как лекарь заботливо укрыл его одеялом и вышел, заперев за собой дверь.

***
Его разбудил негромкий стон в дальнем углу палаты. Встрепенувшись, он открыл глаза и поднял голову. По сравнению с тем, в каком состоянии его притащили сюда (кстати, интересно, сколько времени он здесь провалялся?), он чувствовал себя довольно сносно. Его, правда, ещё потряхивало, и во всём теле чувствовалась противная слабость, зато голова была лёгкой и ясной. И даже спина почти не болела.
Он огляделся. В окно пробивался слабый свет – похоже, уже вечер. Значит, он проспал целый день. Хорошо, что его никто не разбудил раньше, хоть немного удалось восстановить силы.
Утром, когда его сюда приволокли, ему было не до разглядывания соседних коек на предмет возможного соседства. А теперь выяснилось, что он в палате не один.
Привстав на локте, Эль Драко осмотрелся и увидел на самой крайней койке в углу ещё одного пациента. Он лежал, отвернувшись к стене, и из-под одеяла виднелся только затылок со слегка отросшими тёмными волосами.
– Эй! – тихонько позвал бард.
Пациент не ответил и даже не шевельнулся. А через пару секунд снова застонал, на этот раз громче.
Диего встал, обрадовавшись, что ноги вновь ему подчиняются, и, закутавшись в одеяло – никакой одежды ему так и не дали – босиком прошлёпал в другой конец палаты.
– Приятель, ты меня слышишь? Похоже, нет…
Склонившись над койкой, он осторожно отогнул край одеяла и ахнул:
– Сантьяго?!
Это и в самом деле оказался бард, пропавший без вести две луны назад. Так вот куда его упекли!
Закусив губу, Эль Драко мягко тронул лежащего за плечо.
Не сказать, что они были близкими друзьями, но хорошими приятелями – так точно. Часто встречались на вечеринках, которые закатывал то один, то другой, вместе веселились, пили, пели песни, однажды даже из-за девушки поцапались… А потом Сантьяго арестовали, и что с ним стало, не знал никто в стране, кроме, разве что, президента Гондрелло, советника Блая и его подручных, да тех, кто находился в этом лагере. А может, и сам президент не знал. Вряд ли Блай докладывал ему о каждом заключённом. Наверняка, только о тех, в которых господин президент был заинтересован лично.
– Сантьяго… – Эль Драко вновь осторожно потряс товарища за плечо.
Тот, наконец, с трудом разлепил ресницы и посмотрел на Диего мутными глазами.
– Как ты?
Бард моргнул несколько раз, с трудом поднял руку и тронул голову. Постепенно взгляд его принял осмысленное выражение, и он через силу произнёс:
– К-кто в-вы? Мы знакомы?
– Это я… Эль Драко, – надо же, он уже начал отвыкать от собственного имени.
Ещё несколько мгновений Сантьяго всматривался в него, а потом его лицо исказила гримаса боли:
– И ты тоже, – горестно выдохнул он.
– Что с тобой случилось?
– Я… почти ничего не помню. Даже того, как оказался в лагере. Помню только, что дважды пытался бежать…
– Я вижу, неудачно.
– После первого раза обошлось кнутом, а после второго я оказался в карцере, и сколько времени там провёл, не знаю, очнулся уже здесь… Я устал, Эль Драко. Очень устал… – Сантьяго закрыл глаза и откинулся на подушку. Силы покинули его, даже говорить было трудно.
Диего постоял над ним секунду, закусив губу. Труп – и тот краше в гроб кладут. Когда-то знаменитый бард был теперь больше похож на обтянутый кожей скелет. Скулы заострились, нос торчал острым клювиком. Диего тронул его лоб и отдёрнул руку: землистая кожа была холодной и липкой. Он тяжело вздохнул и сказал:
– Ты вот что, ты пока отдыхай, и я тоже, а поговорим мы с тобой попозже.
Сантьяго не ответил.
Диего добрался до собственной койки и тяжело рухнул на одеяло. Плохо дело. Похоже, Сантьяго совсем опустил руки. Ну ничего, может быть, к утру ему полегчает, и им всё же удастся поговорить.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (13 Май 2014 13:52)

Хорошо! Спасибо, что продолжаете!

Tabiti Прекрасная леди (13 Май 2014 15:30)

Дмитрий512, спасибо, что читаете и оставляете отзывыSmile

Lake Прекрасная леди (14 Май 2014 23:10)

Tabiti
Спасибо за продолжение, как всегда, хорошо Very Happy .
Диего пришлось очень тяжело, но он получил какую-то передышку, попав в лазарет...
Жаль только, что он еще не умеет сознательно ходить в Лабиринт и по снам. Но если бы умел, это была бы уже другая история.
Очень удачно вписались воспоминания о купании в проруби и о методах терморегуляции. Действительно, его бережет Сила. Хороший персонаж появился - доктор. И Сантьяго не забыт. Жаль, что его судьба уже известна. А вот доктор очень заинтересовал.

Tabiti Прекрасная леди (15 Май 2014 18:27)

Lake, спасибо за отзыв! Доктор - это да) Думаю, в дальнейшем он понравится тебе ещё больше.

Skiv Горячий кабальеро (15 Май 2014 23:13)

Tabiti
Поверь, тебя читают очень многие. Ты сама можешь это отследить по количеству просмотров в теме. Если не всегда отзываемся, то поверь на это есть разные причины.
Главное, что ты молодец и продолжаешь писать. Огня тебе и дальше!

Tabiti Прекрасная леди (25 Май 2014 00:39)

Skiv, да понятно, но отзывы, пусть даже в одно-два слова, дают стимул к дальнейшей работе и желание эту работу выкладывать. Спасибо большое за поддержку!

Tabiti Прекрасная леди (25 Май 2014 01:41)

Глава 9

Его разбудил доктор. Он ни свет, ни заря открыл дверь в камеру-палату и, тронув пациента за плечо, мягко проговорил:
– Как вы себя сегодня чувствуете? Я вижу, вам уже лучше. Очень хорошо, а теперь давайте займёмся вашими ранами.
Не успел Диего прийти в себя, а врач уже ловко орудовал своими инструментами и всё время болтал при этом:
– Кстати, меня зовут Санадор, Фидель Санадор. Вы можете обращаться ко мне по имени. Я несколько лет назад был в Поморье и попал на ваш концерт, маэстро. Честно скажу, я был в полном восторге. Никогда не слышал подобного исполнения. Вы не просто талант, вы гений, маэстро… Тише-тише. Вам не больно, совсем не больно. Я знаю, когда бывает больно. Ну вот и всё.
Диего крепко закусил угол подушки, чтобы позорно не заорать. Когда доктор наложил тугую повязку, он выдохнул сквозь зубы:
– Спасибо.
– Ну что вы, это моя работа. И не забывайте принимать лекарство. Я оставляю вот здесь, на столике, где и прежде. И нечего морщиться. Я понимаю, что микстура горькая, зато очень эффективно борется с воспалением и лихорадкой, и вы быстрее встанете на ноги. Что ж, пока позвольте откланяться.
Он уже развернулся, чтобы уйти, когда Диего внезапно встрепенулся:
– Доктор, постойте.
– Да? – Санадор тут же обернулся.
– Тот человек, что с ним? Я хорошо знал его когда-то. Его зовут Сантьяго…
– И он тоже очень талантливый бард, как и вы, – доктор тяжело вздохнул и с состраданием посмотрел на койку в углу. Пациент лежал, не двигаясь – то ли глубоко спал, то ли был без сознания. – Я сожалею, что вам пришлось встретиться со своим другом при таких печальных обстоятельствах. И, что ещё печальнее, ничем не могу вас обнадёжить. Сантьяго умирает…
Диего вздрогнул и уставился на Санадора немигающим взглядом:
– Что с ним произошло?
Доктор присел на краешек кровати, нахмурился и тяжело проговорил:
– Что может произойти здесь с человеком, который не желал покориться…
– Он мне сказал, что дважды пытался бежать, – тихо сказал Диего.
Санадор кивнул:
– Да. И после первой попытки тоже оказался здесь. Но на этот раз охранники над ним всласть поиздевались – отдали его заключённым поразвлечься, и к тяжелой черепно-мозговой травме и лихорадке добавились… иные повреждения.
– Какие? – выдохнул Диего с ужасом.
– Вы же не маленький, сами, наверное, успели заметить, что в лагере нет женщин, а заключённые… они разные бывают, – Санадор покусал губы. – Когда они, наконец, натешились, Сантьяго был уже едва жив. Но самое страшное, что после этого он сдался, потерял желание жить. Он не борется. Я сделал всё, что в моих силах, но, к сожалению, больше от меня ничего не зависит.
– И сколько, по-вашему, ему осталось?
Доктор пожал плечами:
– Считанные дни. Он угасает на глазах. Может быть, вы попробуете его как-то встряхнуть? Только, ради всех богов, не упоминайте о его травмах…
– По-вашему, я полный болван?! – вспыхнул Диего и дёрнулся, чтобы вскочить на ноги.
Сильные руки удержали его на месте:
– Прошу простить меня. Я вовсе не желал вас оскорбить.

К сожалению, Санадор оказался прав. И даже более чем. Сантьяго умер следующей ночью, так и не приходя в сознание. Утром пришли охранники и унесли тело.
Диего долго лежал, пялясь в пол (лежать приходилось на животе), и думал о том, что жизнь – дерьмо, и власти – дерьмо, все вместе и каждый в отдельности. Он посылал проклятия и Гондрелло, и министру изящных искусств, и Блаю, и молча кусал губы от бессилия и невозможности что-либо изменить.

А потом пришёл доктор. Он принёс одежду, а то пациент-заключённый так и валялся в кровати абсолютно голый. Диего тут же натянул полосатые штаны и почувствовал себя гораздо уютнее. А потом они с Санадором вновь долго разговаривали. Оказалось, что у них даже есть общие знакомые и в Мисталии, и в Поморье, и в Ортане. Санадор оказался не только горячим поклонником таланта самого Эль Драко, но и несравненной Алламы Фуэнтес.
– Я очень надеюсь, что когда-нибудь снова побываю на вашем концерте, маэстро.
Диего невесело усмехнулся и сказал:
– Я тоже на это надеюсь.

***
Несмотря на то, что Груэсо велел выкинуть Эль Драко из лазарета через неделю, он провёл там десять дней, и в этом ему помог доктор Санадор, оказавшийся по-настоящему душевным человеком. Он приходил дважды в день, менял повязки и поил пациента горькими отварами. На седьмой день зашил самую глубокую рану от кнута на спине, сочтя, наконец, что она достаточно очистилась. А утром восьмого дня в лазарет явился лично Мальвадо и, громко топая грязными ботинками по только что вымытому дежурным заключённым полу, ввалился в палату.
– Вста-ать! – рявкнул он так, что у Диего заложило уши. Мелькнула было мысль не послушаться, но он прогнал её и, откинув одеяло, поднялся с койки.
– Повернись, – приказал заместитель начальника лагеря, остановившись в двух шагах от него.
Эль Драко сжал зубы и подчинился. Когда грубые руки сорвали со спины повязку, он только вздрогнул, но не проронил ни звука.
– И что ты до сих пор здесь прохлаждаешься? – рыкнул Мальвадо. – Чтобы сегодня же вышел на работу!
Хлопнула дверь, в палату вошёл доктор.
– Я только вчера зашил ему рану, которая перестала гноиться, – спокойно сказал он и ободряюще улыбнулся пациенту. – Если сегодня он выйдет на работу, завтра снова окажется здесь.
Заместитель нахмурился.
– Господину Груэсо это не понравится, – наконец буркнул он. – Ладно, доктор, вам виднее. Даю ещё два дня. Два, и ни минутой больше, слышите?
Развернувшись на каблуках, он направился к двери.
– Три, – бросил врач ему в спину.
Мальвадо остановился и обернулся, словно не веря своим ушам.
– Простите, что?..
– Три дня, – повторил Санадор. – Раньше я швы не сниму.
Заместитель раздражённо нахмурился, но вынужден был кивнуть.
– Хорошо, три. Но если ровно через три дня я не увижу его на утренней поверке, он сильно об этом пожалеет. И вы, доктор, тоже.
– Вы мне угрожаете? – поднял брови тот. – Не забывайте, господин Мальвадо, что я не ваш заключённый!
– Вы – нет, – хищно осклабился заместитель. – А вот он – да. И если не хотите видеть новые мучения своего пациента, позаботьтесь о том, чтобы он поскорее приступил к работе!
Он метнул злобный взгляд на Диего и вышел. Бард выдохнул и опустился на край койки. Врач подошёл и мягко развернул его спиной к себе.
– Вот же мерзавец! – тёплые пальцы осторожно пробежались по его спине. – Не волнуйтесь, вы сильный, на вас всё хорошо заживает. Мы успеем.
– Спасибо, – сказал Диего. – Если я и волнуюсь, то только за вас. Он вам точно ничего не сделает?
– Нет. Как я уже сказал – я не заключённый. Единственное, что мне может грозить – это увольнение с работы. Но Груэсо не может единолично принять такое решение, он должен обязательно согласовать его с моим непосредственным начальством. А это главврач клиники, к штату которой я отношусь, и мы с ним хорошие друзья.
– А как же тогда вы сюда на работу попали? – не без удивления спросил Диего.
– Хотите верьте, хотите нет – сам попросился. До меня здесь медик-заключённый работал, сами понимаете, как. И смертность среди узников была такая, что высокое начальство-таки спохватилось и принялось срочно искать нормального врача. Я и согласился. Заключённые ведь тоже люди. А иногда среди них и такие, как вы, попадаются… маэстро.
Эль Драко проглотил внезапно образовавшийся ком в горле и благодарно сжал руку врача.

***
Утром одиннадцатого дня доктор снял Диего швы, наложил свежую повязку, и тот, получив одежду, поспешил на утреннюю поверку. Чувствовал он себя на удивление неплохо, и всё благодаря волшебным рукам врача, целебным отварам и приличному питанию в лазарете.
– Номер 1855!
Ох, это же его вызвали! За две с лишним недели уже успел отвыкнуть…
– Номер 1855! – снова раздражённо выкрикнул Абьесто.
– Здесь, – отозвался Диего и внезапно поймал взгляд Мальвадо. Тот, заложив руки за спину, наблюдал за перекличкой. Встретившись глазами с только что вернувшимся из лазарета заключённым, он как-то нехорошо усмехнулся – будто оскалился, приподняв верхнюю губу.
Эль Драко сделал вид, что ничего не заметил, и перевёл взгляд на старшего по бараку, но сердце тревожно трепыхнулось. Что эти сволочи ещё задумали?
После скудного завтрака, который, после вполне приличной кормёжки в лазарете, Диего с трудом заставил себя проглотить, всех погнали на работу.

Tabiti Прекрасная леди (25 Май 2014 01:42)

***
Шахта на территории лагеря была не слишком глубокой – в пределах пятисот локтей. На нижних уровнях нередко случались обвалы, и работали там, как правило, провинившиеся заключённые. В первую неделю Диего повезло: глубоко его не загоняли. Но теперь он оказался хоть и не на самом дне, но всё же ниже среднего уровня. Что ж, по крайней мере, обошлось без кандалов.
На то, что некоторые заключённые почему-то работают в оковах, он обратил внимание в первый же день пребывания в шахте. И ему объяснили, что это ещё один способ наказания провинившихся. Конечно, не такой суровый, как кнут и карцер, но тоже довольно эффективный и болезненный. Особенно если принимать во внимание количество дней, на которые налагалось наказание. Потому что кожа на запястьях и щиколотках, как правило, стиралась до крови уже к концу первого дня, и если кандалы не отменяли, перевязки помогали мало. И недели не проходило, как провинившийся уже не мог сдерживать ругательства и стоны, и готов был на всё, лишь бы его освободили от наказания.
Вот и на этот раз в забое рядом с Эль Драко оказался здоровенный детина в цепях, с нашитыми на тюремную робу жёлтыми треугольниками. Его угрюмую рожу уродовал совсем свежий багровый рубец, отчего рот казался перекошенным. Недобро зыркнув на соседа из-под кустистых бровей, детина привычно и, несмотря на кандалы, без видимых усилий замахал киркой.
– За что тебя? – спросил Диего.
Детина смерил его мрачным взглядом и, не ответив, снова принялся долбить камень. Неразговорчивый тип оказался.
Эль Драко тоже не стал набиваться на общение и принялся за работу.

К вечеру у него болели все мышцы, а повязка на спине промокла от пота и частично сползла. После сигнала об окончании работы, он вместе со всеми поспешил в помывочную. Сегодня был как раз день помывки, который выпадал обычно раз в две-три недели, хотя иногда лагерное начальство, сжалившись над заключёнными, или, что вероятнее, само устав от нестерпимой вони, устраивало подобные помывки и чаще. Каждому бараку была выделена комната в общей бане, но мыться приходилось группами по десять человек, больше не помещалось. И если кто-то не успевал до ужина – так и оставался в грязи и поту ещё невесть на сколько дней. Поэтому матёрые уголовники оттесняли более слабых в конец очереди и нагло пролезали вперёд. Но больше всего Диего возмутило то, что охрана смотрела на это сквозь пальцы.
Окончательно его терпение лопнуло, когда один из мордоворотов, с татуировкой на груди, так оттолкнул Хоакина, что бедный парнишка чуть с ног не полетел.
Словно со стороны Эль Драко услышал собственный голос:
– Эй, поосторожнее!
– Че-го? – протянул верзила, лениво оборачиваясь. – Это ты мне?
Роста в нём было почти пять локтей, мощный торс, бугрящиеся мышцами руки и ноги, и при этом нелепо маленькая голова на толстой шее.
– Тебе, – сказал Диего, краем глаза отметив, что все вокруг замерли. Даже охранники с любопытством прислушались, вытянув шеи. Мать их растак!.. И это они обязаны тут за порядком следить!
Верзила сперва онемел от такой неслыханной наглости со стороны новичка, а потом вдруг расплылся в улыбке:
– Ну конечно! Так, мужики, он здесь стоял, ясно? Ты не понял?! – рявкнул он на что-то вякнувшего было парня со шрамом на плече. – Я сказал, он со мной!
И бесцеремонно указал Диего на место позади себя в очереди. Тот отрицательно качнул головой и показал на Хоакина:
– Здесь стоял он.
Верзила смерил обоих оценивающим взглядом и неожиданно кивнул:
– Вы оба, – и зыркнув на остальных, ещё раз прикрикнул: – Ну чё уставились, как стадо баранов?! Расступитесь, видите, эти двое тут стояли!
Очередь послушно потеснилась.
Хоакин испуганно посмотрел на Диего и, быстро-быстро замотав головой, сорвался с места. Но тот перехватил его за руку, шепнул:
– Не бойся, – и подтолкнул вперёд.
Почувствовав, как мальчишку сотрясла дрожь, он выдохнул ему в ухо, так тихо, чтобы никто больше не услышал:
– Они не посмеют тебя тронуть.
Но соседи всё-таки слышали, и Диего понял это, увидев гаденькие ухмылки на рожах. Он скрипнул зубами и постарался взять себя в руки. Что бы ни было, Хоакина он тронуть не позволит!
Наконец их в составе очередного десятка запустили в помывочное отделение – довольно просторную камеру с огромной лоханью посредине. До них здесь побывали уже тридцать человек, поэтому вода, которая плескалась в этом исполинском корыте, была мутно-серой, на поверхности плавал мусор, какие-то обрывки, комочки слизи… Диего замутило. Он даже подумал о том, не лучше ли вовсе остаться так, как есть, чем мыться в этой грязи. Да и мыться – громко сказано. Заключённые стаскивали с себя робы и плескали вонючей жидкостью на тело. Давешний мордоворот так и вовсе скинул с себя всю одежду и забрался в лохань целиком, покряхтывая от удовольствия. Странно, и как это он не удосужился пролезть в первом десятке?
– В-в-он, с-смот-три, к-к-к-ажется, по-по-по-с-с-вободнее, – шепнул Хоакин и потянул Диего в самый дальний угол.
Как ни противно было, но Диего всё же заставил себя снять робу и, морщась, принялся отмачивать въевшуюся в кожу металлическую пыль и грязь. Минут через десять с водными процедурами было покончено, и охранники с грубыми окриками вытолкали их партию наружу. Диего заметил, как несколько заключённых покосились на них с Хоакином. Нехорошее предчувствие кольнуло душу.

И предчувствие это не замедлило сбыться. Он проснулся резко, как от толчка. Распахнул глаза. Барак спал, но что-то всё-таки было не так. Диего прислушался и уловил какие-то странные звуки, похожие на шум борьбы. Да, именно! Хоакин! Не медля больше ни секунды, он вскочил на ноги и кинулся туда, откуда доносились сдавленные крики.
На воротах барака не было стражи. Солдаты дежурили на вышках и обходили дозором периметр и территорию лагеря. У каждого патруля были собаки, в большинстве своём огромные поморские волкодавы, специально натасканные ловить беглецов. Поэтому, наверное, и случаев побега в лагере практически не было.
Но сейчас Диего не думал ни о солдатах, ни о псах – он слышал крик о помощи и мчался на зов, что есть мочи.

Он распахнул двери туалета и застыл… но только на мгновение. Два дюжих бугая скрутили Хоакина, заломив ему руки, а третий, тот самый верзила из помывочной, стоял рядом, уже спустив штаны. Кровь бросилась Диего в голову, он закричал как безумный, ненависть затопила всё его существо. Он прыгнул, вскинув ногу. Мордоворот тут же упал, схватившись за причинное место, скорчился на полу и заскулил. Развернувшись, Диего впечатал кулак в перекошенную рожу второго. Но третий оказался проворнее. Выпустив парнишку, он кинулся на барда. Эль Драко даже не успел сообразить, каким образом пол внезапно встал дыбом и ткнулся ему в нос. Он попытался вскочить на ноги, но тут на помощь приятелю подоспел тот, кому Диего разбил лицо. Удары обрушились на него со всех сторон, но он почти не чувствовал боли – только ярость.
– Сволочи! Подонки! Оставьте его!!! – голос Хоакина сорвался на визг – от пережитого стресса он даже заикаться перестал.
Откуда и силы взялись? Худенький мальчишка внезапно превратился в разъярённого дикого зверька. Он, как безумный, бросился в драку. Ударил одного, развернулся, тут же двинул локтем в подбородок второму. Эль Драко воспользовался секундной передышкой, вскочил на ноги и кинулся на помощь. Тело само вспомнило уроки отца: именно он когда-то учил маленького Диего основам рукопашного боя, а много позже, уже будучи знаменитым бардом, он понахватался приёмчиков у самых разных людей, с которыми сталкивала его жизнь. И сейчас, в этой схватке, вспомнил, кажется, всё, чему когда-то научился.
Драка была короткой. Не прошло и минуты, как двое верзил вывалились из дверей туалета, волоча на себе третьего, который сам был уже не в состоянии передвигаться.
Диего и Хоакин, тяжело дыша, переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Спас-сибо, что вступ-пился за меня, – проговорил Хоакин. Его трясло, как в лихорадке, но зато теперь он почти не заикался. Парнишка удивлённо посмотрел на свои руки, которые только что раскидывали громил, а теперь дрожали, и вдруг заплакал, как маленький, размазывая по щекам слёзы. – Они теперь не оставят нас в п-покое. И что нам д-делать?
Диего вздохнул, обнял его за плечи и тихо проговорил:
– Выкрутимся как-нибудь. Главное, теперь нам надо всё время держаться друг друга. Выше голову, Хоакин. Ну что ты ревёшь, как девчонка, ты же мужчина.
Мальчик несмело улыбнулся, ещё раз всхлипнул и утёр нос.
– Да. Т-только нам надо где-то г-гвоздей найти.
– Гвоздей?
Хоакин кивнул:
– Чтобы защищаться.

Lake Прекрасная леди (25 Май 2014 02:01)

Tabiti
Спасибо за проду. И за доктора. Какой он все-таки молодец! И очень хочется, чтобы доктор и Хоакин побывали на концерте Диего уже после победы. Хотя за Хоакина страшно. Пусть он спасется Very Happy

Tabiti Прекрасная леди (25 Май 2014 02:08)

Lake, Smile

Цитата:
И очень хочется, чтобы доктор и Хоакин побывали на концерте Диего уже после победы.

Надо будет подумать. Хотя заранее обещать не буду, потому что пока мы с Эликой сами не знаем, как всё получится. Но нам тоже очень хочется, чтобы Хоакин выжил.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (25 Май 2014 11:58)

Здóрово!

Tabiti Прекрасная леди (25 Май 2014 13:45)

Дмитрий512, спасибо)

Ляля Прекрасная леди (25 Май 2014 17:21)

Долгожданная прода!!! Спасибо! Жаль быстро закончилась!

Tabiti Прекрасная леди (25 Май 2014 20:58)

Ляля, ничего, скоро будет продолжение) Smile

Tabiti Прекрасная леди (4 Июн 2014 00:15)

Глава 10

Прошло ещё несколько дней. Как ни странно, пока ни Диего, ни Хоакина никто не трогал. Громилы оклемались уже к утру, и все эти дни косились злобно, но почему-то не приближались. Это настораживало, но в то же время и вселяло надежду, что урок пошёл им впрок. Однако Диего постоянно был начеку.
Вечером шестого после драки дня, когда заключённые уже вернулись с ужина, а время отбоя ещё не наступило, мальчик присел на нары Диего и, уставившись в пол, проговорил:
– М-можно тебя поп-просить…
– Конечно, – не понимая нерешительности друга, бард поощряющее улыбнулся.
– Я п-пойму, если ты откажешься… но…
– Да говори уже! – подтолкнул его Диего.
Хоакин поднял умоляющие глаза, набрал в грудь побольше воздуха и, наконец решившись, выпалил:
– М-маэстро, спойте, п-пожалуйста!
– Что?.. – растерялся бард. – Здесь? Сейчас?
– А к-когда? В шахте не споёшь, там п-пыль… А больше некогда…
Диего закусил губу. Петь хотелось до безумия, даже и без гитары. С самого момента ареста он подавлял в себе это желание. Так, может быть, хватит? Не для начальника лагеря с его приближёнными, а для себя и вот этого парнишки с грустными глазами…
И он запел – сначала негромко, но вскоре увлёкся, и его сильный классический баритон разнёсся по всему бараку. Постепенно все разговоры смолкли, и наступила полная тишина, в которой разносилась на крыльях песня. Бард закрыл глаза, он снова стоял на сцене, а вокруг было море людей, пришедших на его концерт. И в первом ряду радостно улыбались Мигель и Рикардо.
Эль Драко закончил одну песню, начал другую, потом третью…
– Что здесь происходит?!
Внезапный вопрос прозвучал, словно выстрел.
Песня прервалась. Диего вздрогнул и открыл глаза.
Барак был набит до отказа – похоже, сюда сбежались со всего лагеря. И не только заключённые – охранники тоже стояли вперемежку с ними. Многие теснились в дверях, да и снаружи, судя по всему, собралась изрядная толпа тех, кому места внутри уже не хватило.
Расталкивая не желающих расходиться людей, к Эль Драко с немалым трудом пробились Педасо, Мальвадо и даже сам господин Груэсо.
– Как ты смеешь нарушать лагерный распорядок? – уперев кулаки в бока, заорал начальник охраны.
Диего бросил взгляд на испуганно сжавшегося на краю нар Хоакина и встал.
– Я ничего не нарушал.
– Сейчас время вечерней поверки! И она не состоялась из-за тебя!
– Ты же говорил, что не поёшь, – пристально посмотрел на барда Мальвадо.
– Для вас – нет, – дерзко ответил Эль Драко. – Но сейчас я пел для друга.
– Неделя работы в кандалах, – бросил начальник лагеря. Невооружённым глазом было видно, что он кипит от ярости. – И если ты ещё хоть раз позволишь себе… нарушить распорядок – снова окажешься у столба!
Хоакин вскинулся, явно намереваясь что-то сказать, но Диего предостерегающе сжал его плечо и шепнул:
– Молчи.
– Но это же я в-вино…
– Молчи!
– А ну, всем разойтись! – рявкнул Педасо. – Живо, по баракам!
Толпа нехотя начала рассасываться. Смерив напоследок барда злобным взглядом, Груэсо развернулся на каблуках, сделав заместителю и начальнику охраны знак следовать за ним.
Когда в бараке остались только его обитатели, Хоакин пришёл, наконец, в себя и вскочил, даже не замечая скатившихся по щекам слёз:
– Эт-то же я виноват! Я т-тебя попросил!..
– Нет, – покачал головой Эль Драко. – Если бы я сам не хотел, я не стал бы петь.
– Но нак-казание…
– Брось. Даже не думай. И пошли они в драконью задницу со своим распорядком!

***
Вечером следующего дня, при виде стёртых до крови запястий друга, у Хоакина снова задрожали губы.
– Прекрати, – поморщился Диего. – Сколько раз мне повторять, что ты ни в чём не виноват?
– Но т-тебе же плохо!
– Мне плохо оттого, что ты плачешь. Не надо. Я тебя прошу.
Мальчик на миг зажмурился, смаргивая слёзы, и через силу улыбнулся.
– Я п-постараюсь.
А после ужина в барак пришёл доктор Санадор. Он принёс тёплую воду, мазь и бинты, тут же быстро и ловко обработал запястья и щиколотки Эль Драко и наложил повязки. Абьесто хотел было что-то сказать, но почему-то передумал и отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил. Остальные заключённые, как ни странно, тоже дружно промолчали. Только давешняя троица мордоворотов недовольно зыркнула и, отойдя в другой конец барака, начала о чём-то негромко переговариваться.
– Спасибо, – поблагодарил доктора Диего и, не удержавшись, спросил: – Как вы узнали?
– Да что там узнавать! – махнул рукой Санадор. – Ты переполошил вчера весь лагерь. В барак я пробиться уже не смог, пришлось стоять в дверях, но слова Груэсо слышал прекрасно. Повязки не снимай, а завтра я снова приду.
– Боюсь, меня заставят их снять, – криво усмехнулся Диего.
Доктор нахмурился.
– Попробуй сослаться на меня. Или лучше я сам с ними поговорю!
– Не надо. Всё равно не поможет, а у вас будут неприятности.
Фидель сузил глаза:
– Не беспокойся об этом и запомни: если только кто-нибудь попробует приказать тебе, скажешь, что доктор Санадор велел не прикасаться к бинтам.

***
Перед тем, как надеть кандалы, Диего заставили снять повязки, чему он совсем не удивился, потому что ожидал этого. И, конечно, не подумал даже упоминать доктора. Не хватало ещё подставить Санадора. Что бы он там ни говорил, как бы ни храбрился, у Эль Драко не было никаких иллюзий насчёт лагерного начальства. И к вечеру второго дня на его запястья уже было страшно смотреть. Ноги пострадали меньше, а вот руки…
Тихо ругаясь сквозь зубы, бард попытался пониже натянуть рукава робы, чтобы не пугать Хоакина, но мальчишка уже успел всё увидеть.
– С-сволочи! – он сжал кулаки и оглянулся на здание администрации. В его глазах закипели злые слёзы. – К-как они могут!.. Так!.. Т-тем более, с тобой! Ты же…
– Тише, Хоакин, успокойся, – проговорил Эль Драко. – Не хватало ещё, чтобы и тебя наказали.
– Да п-плевал я на них! – вскинулся мальчик. Видимо, за последние несколько дней он уже дошёл до той степени отчаяния, когда, как говорится, море по колено. И становится уже абсолютно всё равно, что с тобой будет, лишь бы всё закончилось поскорее.
Пришедший сразу после ужина доктор Санадор, судя по его лицу, тоже с трудом удержался от крепких выражений.
– Завтра утром лично прослежу, чтобы не снимали! – в сердцах бросил он, наложив на раны мазь и чистые повязки.

Следующим утром он действительно явился ко входу в шахту и вновь перебинтовал Диего запястья и лодыжки, пока тот ждал своей очереди к охраннику, который надевал кандалы на провинившихся заключённых. Человек пятнадцать уныло ожидали, пока их руки и ноги не скуют железом, и с досадой и завистью поглядывали на любимчика доктора.
Потом очередь негромко заворчала. Но вслух возмущаться никто не рискнул: практически все они уже успели побывать в лазарете, и никто не гарантировал, что не окажутся там снова. А навлечь на себя гнев врача никто не хотел. А то в следующий раз и глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на кладбище.
Фидель самолично проследил, чтобы охранники не смели прикасаться к повязкам.
– У меня приказ!.. – попробовал было возмутиться солдат.
Доктор обматерил надсмотрщика и зло бросил:
– А я тебе приказываю: не смей трогать повязки. Или, может быть, мне сказать начальнику лагеря, что ты подстрекаешь заключённых к тому, чтобы они подольше прохлаждались в лазарете? Посмотри сюда! – Санадор схватил Диего за руку и сунул её под нос опешившему охраннику. – Ты это видишь? Если он ещё хоть один день поработает без бинтов, то вечером окажется в лазарете. И будет есть свою баланду просто так, прохлаждаясь и ничего не делая. Ты этого хочешь, а? И что скажет господин Груэсо, когда я назову твоё имя? Ты меня понял?
Охранник испуганно заморгал и кивнул.
– Вот и отлично, – Санадор улыбнулся и хлопнул того по плечу. Потом незаметно подмигнул Диего и шепнул одними губами:
– Не волнуйся, я всё уладил.
Эль Драко только молча опустил ресницы, показывая, что понял. Он и без того ловил на себе злобные взгляды других узников, и по спине помимо воли пробегал неприятный холодок.
Санадор не уходил до тех пор, пока заключённые не скрылись в недрах шахты.

С повязками работать было гораздо легче, боль притупилась. Хотя через несколько часов работы они сбились и стали больше мешать, чем помогать.
А вечером опять пришёл доктор со своим саквояжем. Но едва он закончил обрабатывать раны Диего и собрался уходить, как в барак явился Груэсо в сопровождении своего заместителя.
– Господин Санадор? Мне доложили о том, что вы нарушаете должностные инструкции. В чём дело?
Доктор выпрямился.
– Мои должностные инструкции – помогать больным и раненым. Я их никогда не нарушал и не нарушу.
Груэсо поморщился.
– Но вы здесь!.. Почему без моего разрешения?
– Мне не требуется чьё-то разрешение, чтобы оказывать медицинскую помощь тем, кто в ней нуждается, – спокойно ответил врач.
– Я – начальник этого лагеря, – процедил Груэсо. – А господин Мальвадо – мой заместитель. И нравится вам это или нет, здесь распоряжаемся мы. Этот заключённый наказан. И в течение недели я запрещаю его лечить. Надеюсь, вам всё понятно, господин Санадор?
– Да как вы... – начал было доктор, гневно сузив глаза, но тут почувствовал на своём плече крепкую ладонь своего пациента.
– Не надо, – едва слышно шепнул Диего.
Санадор на миг запнулся, а потом кивнул:
– Да, господин Груэсо. Я ухожу. Но, надеюсь, после окончания наказания он сможет обратиться ко мне за помощью?
Полное лицо начальника расплылось в торжествующей улыбке:
– Вечером седьмого дня, не раньше.
Санадор, не торопясь, собрал свой саквояж и, повернувшись к выходу, столкнулся со стоящим рядом Хоакином.
– Ох, прости, – как-то неловко отступив в сторону, он направился к двери.
– А ты снимай это, – жирный палец Груэсо указал на только что наложенные доктором повязки на запястьях Эль Драко. – Живо!
Стиснув зубы так, что на скулах заходили желваки, бард начал разматывать бинты. Сперва на щиколотках, потом на запястьях.
– Молодец, – ухмыльнулся начальник лагеря. – Ты крепче, чем я ожидал, но всё же не настолько. Посмотрим, как долго ты продержишься.
Всё так же ухмыляясь, он покинул барак. Мальвадо последовал за ним.
Диего без сил опустился на нары и спрятал лицо в ладонях. И в самом деле, сколько он ещё сумеет продержаться? Да ещё и присматривать за Хоакином...
Словно услышав его мысли, мальчишка тронул его за плечо:
– Смотри!
– Что? – Диего нехотя поднял голову.
На ладони Хоакина лежали баночка с мазью и упаковка бинта.

Tabiti Прекрасная леди (4 Июн 2014 00:16)

***
– Докладывай, – невысокий худосочный человек в пышном камзоле с плохо скрываемым нетерпением посмотрел на своего помощника по информации.
– Простите, господин президент, – развёл руками тот, – но пока мне нечем вас порадовать. Мне так и не удалось узнать, куда исчезло состояние Эль Драко. Все его банковские счёта пусты. Обнулены подчистую. Всё, что нам осталось – это замок Муэреске, но он и так был конфискован властями ещё семь лет назад, когда Эль Драко и его мать покинули Мистралию.
– А его продюсер? – Гондрелло прищурился.
– Пуриш? Он исчез в тот же день, когда Эль Драко арестовали. Эта хитрая бестия нюхом чует опасность. Границы перекрыли сразу, но ему каким-то образом удалось ускользнуть.
– Каким-то образом, – президент скривился. – Знаете, Эверо, я начинаю подозревать, что вы болван, каких ещё свет не видывал! Вы не смогли сделать так, чтобы знаменитый бард восславил свою великую родину, вам не удалось поймать никого из его труппы, чтобы у нас появилась возможность надавить на него, вы хрен знает, чем занимались всё это время, если даже не смогли арестовать его счета и хоть как-то поправить финансовое положение страны. Я начинаю подозревать, что вы просто некомпетентны! – Гондрелло распалялся всё больше. – А может быть, вы вообще на его стороне, а?!
– Господин президент… Эль Драко ничего не знал о деньгах. Он никогда не вёл дела сам. Всеми его финансами занимался Пуриш. А он только сочинял и пел… – залепетал пом. по информации.
– Сочинял и пел! Так что же он не сочинил… э-э-э… не переделал гимн, когда его об этом просили? Я должен получить результат. Немедленно.
– Простите… Господин президент, его пытаются сломать уже больше двух лун, но пока никаких результатов, – повторил помощник по информации и покаянно опустил голову.
– Это вы посоветовали отправить его в лагерь! – перебил его Гондрелло. – И он там уже целую луну! Даже больше! И вы говорите – никаких результатов?
Помощник по информации снова развёл руками и кашлянул.
– Никаких.
– Но это же бард, прах его побери! Бард, понимаете? Который привык к пьянкам, гулянкам и мировой славе!
– И, тем не менее, факт остаётся фактом, – помощник по информации вздохнул. – Эль Драко, конечно, бабник и разгильдяй, избалованный славой, но при этом он оказался крепким орешком. Начальник лагеря, господин Груэсо, предлагал облегчить ему жизнь, если он будет развлекать его на вечеринках. Но он отказался. За это ему было назначено пять ударов кнута и неделя карцера.
– И?..
– И... ничего.
Гондрелло раздражённо, с присвистом, выдохнул, плюхнулся в кресло и судорожно сжал подлокотники.
– Не может быть.
Помощник по информации позволил себе сочувственно улыбнуться. Президент требовательно посмотрел на него:
– Значит, надо нажать на него сильнее! Раз уж он оказался таким… стойким.
– Позволю себе заметить, что это неразумно, – покачал головой помощник по информации. – По крайней мере, сразу. Надо дать ему время прийти в себя от предыдущего наказания. Тем более, что буквально на днях ему назначили второе – неделю работы в кандалах.
– Вот как? За что?
– За то, что пел.
Гондрелло удивлённо поднял брови:
– Не понял?..
– Он отказался петь на вечеринке начальника лагеря. Но устроил концерт в бараке перед отбоем. Да такой, что туда сбежался весь лагерь, включая персонал и охрану.
Президент нахмурился.
– Возможно, Блай был прав, когда советовал отправить его в Кастель Милагро. Там он бы уже через день не только гимн написал, но и умолял бы, чтобы ему поручили написать ещё что-нибудь.
– Это всегда успеется, – возразил помощник по информации. – А пока, думаю, надо подождать. Луну-другую. Результат будет, вот увидите. Только надо дать ему передышку. Если давить постоянно, он начнёт сопротивляться ещё сильнее. Пусть немного поживёт спокойно, а потом... Кстати, вы в курсе, что в лагере полно извращенцев? Так что ему и без наказаний там должно быть ох как несладко. С его-то внешностью.
Гондрелло заметно передёрнуло.
– Да, пожалуй, это будет поэффективнее любых наказаний, – довольно признал он.

***
Эта проклятая неделя тянулась бесконечно. Стёртые почти до мяса руки и ноги двигались с трудом, но Диего только упрямо стискивал зубы и снова поднимал и опускал кирку.
Тюк-тюк, тюк-тюк, тюк-тюк. Голова совершенно пустая, ни мыслей, ни эмоций. Кусок за куском откалывается порода, пыль забивает горло, пот заливает глаза, руки не поднимаются. Темнота. Духота. Только факелы чадят, да со всех сторон раздаётся такое же тюканье, звяканье железа по железу, грохот вагонеток по рельсам. Тюк-тюк, тюк-тюк. И конца-краю этому не видно.

А вечером, в бараке, Хоакин помогал другу смазывать и бинтовать раны, потому что руки Диего плохо слушались.
Когда же неделя, наконец, закончилась, Санадор появился у ворот шахты в конце рабочего дня и утащил барда в лазарет.
– Сегодня ты останешься здесь, – заявил он. – И даже не смей мне возражать.
– Фидель, у тебя будут неприятности…
Санадор вскинул руку в протестующем жесте:
– Груэсо велел тебе обратиться за помощью к доктору, как только минует срок твоего наказания. Сегодня истекла неделя, и ты здесь. Я уже послал солдата передать приказ и старшему в твоём бараке, и начальнику охраны. А если по распоряжению Мальвадо или Груэсо кто-нибудь ещё посмеет тебя донимать, я знаю, что им сказать. Не переживай.

Диего провёл в лазарете три дня, и, как ни странно, за это время к нему ни разу никто из начальства не приходил. И после того, как Фидель признал его годным к работе, и Диего вернулся в барак, никто даже не упомянул о том, что заключённый номер 1855 целых три дня не появлялся на работе. А Хоакин по секрету сообщил, что слышал, как Педасо передал старшему по бараку приказ начальника лагеря Эль Драко пока не трогать.
– Но это не з-значит, что отморозки вроде н-номера шестьсот тридцать четыре п-перестанут к нам п-привязываться, – печально вздохнул мальчик.
– Да пошли они на два пальца, – огрызнулся Диего. – Мы уже дали им отпор, дадим и ещё. Главное, не разделяться. Я боялся, что пока валяюсь в лазарете, с тобой что-нибудь случится, – добавил он очень тихо.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (4 Июн 2014 10:13)

Tabiti, молодец!

Tabiti Прекрасная леди (4 Июн 2014 11:13)

Дмитрий512, Элика тоже) Спасибо!

Ляля Прекрасная леди (4 Июн 2014 13:03)

Tabiti
Здорово! Все интереснее и интереснее!

Tabiti Прекрасная леди (4 Июн 2014 13:43)

Ляля, спасибо! Только теперь всё страшнее и страшнее будет...

Дмитрий512 Горячий кабальеро (4 Июн 2014 13:54)

Tabiti писал(а):
страшнее и страшнее
Ну, это-то - понятно!

Lake Прекрасная леди (4 Июн 2014 21:08)

Tabiti
Спасибо за продолжение. Диего молодец, везде он находит себе друзей. Доктор, как обычно, выше всяких похвал.

Tabiti Прекрасная леди (4 Июн 2014 21:58)

Lake, да, Диего такой)

Tabiti Прекрасная леди (13 Июн 2014 01:47)

Глава 11

Пару гвоздей они с Хоакином всё-таки нашли – в шахте. Не слишком острых, зато длинных и крепких. Карманов у робы, естественно, не было, так что пришлось слегка подпороть шов снизу и спрятать драгоценную добычу туда, чтобы в случае чего гвозди всегда были под рукой.

И случай не замедлил представиться. Всё было банально и предсказуемо. После рабочего дня в шахте состоялась очередная помывка. Эль Драко уже не морщился и не кривился, глядя на грязную воду. Чувство брезгливости притупилось и почти совсем покинуло его. Он старательно оттирал себя от многодневной грязи и не смотрел по сторонам. Несмотря на страшную усталость, он чувствовал какую-то странную нервную дрожь. И даже не удивился, когда поймал косой взгляд и мерзкую ухмылку шестьсот тридцать четвёртого. Как на самом деле зовут этого типа, Диего не знал, да и не стремился узнать. Он покосился в сторону Хоакина. Парнишка, похоже, ничего не заметил и сосредоточенно отдраивал лицо и шею.
– Будь осторожнее. Эти гады что-то задумали, – шепнул Диего, когда они выходили из помывочной.
Хоакин только молча кивнул.

А после ужина татуированный мордоворот подошёл к ним и, отвесив издевательский поклон, прошипел:
– На пару слов… м-маэстро.
Диего нахмурился и кивнул на Хоакина:
– У меня нет от него секретов. Говори.
– Струсил, певчишка? – оскалился урка.
Эль Драко вспыхнул, отшатнулся как от пощёчины и сжал кулаки.
– А вы-то что же столько ждали, чтобы поговорить? И кто из нас струсил?
Верзила не нашёлся, что ответить, и громко засопел.
– Идём, – бросил Диего сквозь зубы и первым зашагал к выходу из барака.
Номер 634 вразвалочку двинулся за ним. А когда они скрылись за воротами, ещё двое заключённых поднялись с места и выскользнули следом.
Хоакин нервно заёрзал на месте, вскочил и кинулся к выходу. Но бдительный Абьесто оказался тут как тут.
– Стоять! – он ухватил его за шиворот и швырнул обратно в барак.
Мальчишка не удержался на ногах и растянулся на полу. Кто-то из зеков заржал, через пару мгновений гогот наполнил весь барак.
– Ты куда собрался, сосунок?
Хоакин вскочил на ноги и гневно выкрикнул:
– М-мне надо в уборную!
– Перебьёшься. Иди на своё место.
– Но я…
– Иди на место, я сказал! – Абьесто без замаха двинул ему по зубам.
Мальчик покачнулся, но в этот раз не упал и только яростно сжал кулаки.
– Не понял, – старший по бараку отступил на шаг, смерил его взглядом и прошипел: – Это бунт?
Хоакин поперхнулся и быстро замотал головой.
– Молодец. Быстро схватываешь, – ухмыльнулся Абьесто.
Парнишка сморщился и исподлобья глянул на старшего:
– Я… мне в у-уборную нужно. И м-маэстро…
Абьесто окончательно потерял терпение, сгрёб мальчишку за шкирку и крикнул:
– Нет никакого маэстро! Есть номер 1855! И номер 1357, – острый палец ткнулся ему в грудь. – Запомнил, сопляк? И я последний раз повторяю – ступай на место!
Он отшвырнул Хоакина в центр барака. Мальчик снова упал навзничь, скрипнул зубами и медленно поднялся. Прорваться на помощь другу не было никаких шансов.

***
– Ну что, красавчик, поговорим? – рожа зека искривилась в хищной гримасе.
Двое его подельников стояли рядом и так же мерзко ухмылялись.
Диего прижался лопатками к стене и мрачно зыркнул на врагов:
– Вижу, тебе прошлого раза было мало, – бросил он.
– Сейчас другое дело. Ты один, а с пацаном мы позже разберёмся, – почти ласково сказал мордоворот.
– Только попробуйте его тронуть!..
– Попробуем. Даже не сомневайся. Сначала тебя, потом его. Так ведь, парни?

… – Диего, согни руку в локте. Смотри на мушку. Запомни: для того, чтобы попасть в цель, необходим твёрдый глаз и холодная голова, – мэтр Максимильяно внимательно посмотрел на сына. – Иметь при себе оружие недостаточно. Многое будет зависеть от того, как ты умеешь им пользоваться. И ещё запомни: даже если ты окажешься окружён врагами без надежды на спасение, даже если ты будешь один, а их много, ты сможешь победить, если не растеряешься, не ударишься в панику. В такой ситуации ты должен будешь сконцентрироваться и бить наверняка, есть у тебя оружие или нет… Правильно. Теперь плавно нажимай на курок.
Лохматый черноглазый мальчик лет десяти старательно целился из тяжёлого пистолета. Он широко расставил ноги и сжал губы в тонкую линию. Чёрный кружок мишени плясал на кончике мушки и никак не желал останавливаться. От напряжения свело плечи.
– Ты должен почувствовать оружие, стать с ним единым целым, – терпеливо говорил отец. – Успокой дыхание и не дёргай пистолет. Посмотри, у тебя руки трясутся.
– Не трясутся, – буркнул мальчик.
Он закусил губу и нажал на курок. Грохнуло так, что Диего чуть не оглох, отдачей едва не вывихнуло запястье. От неожиданности мальчишка зажмурился и пошатнулся.
Он осторожно открыл один глаз, потом второй и глянул на отца.
Мэтр Максимильяно покусал губы, скрывая улыбку, и дёрнул себя за косу:
– Пойдём, посмотрим, куда ты попал.
И первым зашагал в конец двора их родового замка, где на круглом щите была намалёвана мишень. Диего припустил следом, перехватив пистолет за ствол.
Максимильяно неожиданно остановился, так, что мальчишка ткнулся носом ему в спину, обернулся и строго посмотрел на сына:
– Ты ничего не забыл?
Диего удивлённо поморгал:
– Нет, кажется.
– Нет? Подумай, как следует.
Мальчик поднял глаза к небу, повертел в руках пистолет. Отец терпеливо ждал. Диего поднял руку с пистолетом к виску, чтобы почесать голову… Максимильяно перехватил его запястье и осторожно разжал пальцы.
– Что? – Диего испуганно дёрнулся.
Мэтр забрал у сына пистолет и медленно перевёл дыхание. Тот удивлённо поморгал.
– Диего, запомни, никогда не забывай ставить оружие на предохранитель, – очень серьёзно проговорил отец.
– Прости, папа, – волна запоздалого страха обожгла мальчика.
– Идём, – Максимильяно кивнул сыну.

Он внимательно осмотрел мишень. Диего выглянул из-за отцовского плеча и так же усердно обследовал щит. И обнаружил дырку с рваными краями на четвёртой полоске от чёрного кружка. Позорище! Мазила! Хорошо хоть, не в молоко. Он почувствовал, как вспыхнули щёки.
– Не так уж и плохо для первого раза, – отец ободряюще улыбнулся и потрепал его по голове. – Если ты будешь упражняться каждый день, тебе не будет равных.
Мальчик кивнул в ответ и спросил:
– Папа, пойдём тренироваться?
– Разумеется.
Максимильяно протянул ему пистолет и легонько подтолкнул в спину:
– На позицию, Диего.


…И с чего бы сейчас не к месту пришло это воспоминание? Хотя нет – очень даже к месту! Эти мордовороты и драться-то толком не умеют, рассчитывают взять числом. Приближаются неторопливо, уверенные в своей силе.
Диего незаметно нащупал в шве гвоздь. Ну же, подходите, ещё ближе…
Молниеносный выпад. Верзила с татуировкой, даже не успев ничего понять, хрипя, осел на пол, из пробитой артерии на шее толчком выплеснулась кровь. Двое других на мгновение замерли.
– Падла-а!!! – дурным голосом взвыл один из них.
Быстрый удар ногой в коленную чашечку, вслед за тем в подбородок – и второй громила присоединился на полу к своему дохлому подельнику. Сжимая в пальцах окровавленный гвоздь, Диего оскалился, похожий на загнанного в угол волка. Третий верно оценил обстановку и сиганул из дверей туалета, где происходила разборка.

Оставшись наедине с трупом и полутрупом, Эль Драко с удивлением и отвращением посмотрел на свои окровавленные ладони, на тела, наклонился, вытер руки и своё оружие о робу одного из верзил, спрятал гвоздь обратно в шов и вышел вон, тщательно притворив за собой дверь.
Его потряхивало, а в голове звучала тревожная музыка – летучее стаккато на скрипке и фортепьяно, а потом вступили барабаны…

***
В дверях барака он столкнулся с Хоакином.
– Что там? Как ты? – и без того большие глаза мальчика стали огромными. – Я хот-тел… Меня не п-пустили!
– Всё в порядке. Не бойся, – проговорил Диего и, слегка пошатываясь, двинулся к своим нарам. Хоакин судорожно выдохнул и побежал за ним.
– Один из т-тех вернулся… и они с Абьесто у-ушли! Только что…
Добравшись до своего места в углу, бард сел на одеяло и уставился в стену. Хоакин плюхнулся рядом.
– Что они с-сделали? Что ты с-сделал?!
В бараке стоял привычный гул голосов, но до Диего все звуки доносились как сквозь вату. Он зажмурился, почувствовав жжение в глазах. До этого он не раз дрался в поединках, в том числе и в круге на ножах. Но вот так убил человека – впервые в жизни.
– Я… Ничего, Хоакин, всё в порядке, – он говорил тихо, старясь, чтобы голос не дрожал.
– Как же н-ничего! У тебя кровь!.. – крикнул мальчик и тут же осёкся, зажав ладонью рот.
– Тише! – Диего дёрнул его за рукав, заставив упасть на койку. – Я… Мне пришлось убить, Хоакин. Другого выхода не было. Эти сволочи не оставили мне выбора. И я надеюсь, что теперь к тебе поостерегутся вязаться.
– А как же ты? – одними губами прошептал мальчик.
Эль Драко только плечами пожал. Слова были ни к чему, оба понимали, что никто ему этого с рук не спустит, и никто не будет принимать во внимание, что он защищался, что он был один против троих…
Диего словно наяву услышал злорадный голос Груэсо: «Заковать! Десять ударов и карцер!». Он внутренне содрогнулся и подумал, что ещё одну порку и пребывание в карцере… интересно, сколько ему назначат на этот раз: снова неделю, а может быть две, или вовсе луну… он вряд ли переживёт. А потом внезапно вскинул голову и сказал:
– Хоакин, хочешь я для тебя спою?
– Ч-что? – парнишка поперхнулся. – Но ведь г-господин Г-груэсо п-приказал…
Диего яростно сверкнул глазами:
– Никто не смеет мне приказывать! – он вскочил на ноги и рассмеялся: – Пропадать – так с музыкой! Господа!.. – он в два прыжка оказался в центре барака, и все взгляды невольно обратились в его сторону. – Господа, вы все приглашаетесь на концерт всемирно известного барда, легенды континента, великого, непревзойдённого Эль Драко! – выкрикнул он дежурную фразу, которой Пуриш начинал все его концерты.
– Ты с ума сошёл?! – Абьесто сделал попытку остановить взбунтовавшегося барда, но заключённые тут же оттёрли его к стенке, окружили Диего плотным кольцом, оставив ему, тем не менее, достаточно места, и неистово захлопали, засвистели, застучали по полу.
Эль Драко широко улыбнулся, раскланялся благодарным зрителям и сказал:
– Уважаемая публика, прошу прощения, что без аккомпанемента. Как вы понимаете, гитары у меня нет… – лёгкая тень пробежала по его лицу, но он встряхнулся и продолжил: – Однако я надеюсь, что это не испортит вам впечатления.
– Нет! Не испортит! Давай, Эль Драко! Задай жару, жги!..

Он вдохнул поглубже, закрыл глаза, а в следующую секунду барак наполнил совершенный, божественный голос.
…И снова языки невидимого пламени взвились вокруг певца, и почти физически ощутимая волна эманации захлестнула тесное пространство…
Кажется, он никогда не пел более вдохновенно, чем сейчас, в тёмном лагерном бараке. И люди внимали великому барду, не смея шелохнуться, замерев в восхищении перед великим Искусством.

***
– И что нам делать? – начальник лагеря тяжело протопал к своему креслу и рухнул на него всем весом. Кресло жалобно заскрипело, но выдержало.
Едва услышав об убийстве, Груэсо в сердцах выругался и понял, что бессонная ночь ему обеспечена. И его заместителю тоже. Конечно, в лагере случалось всякое, и убийства в том числе, но всё же это было скорее исключением из правил и требовало сурового наказания. Вот тут-то и возникала проблема.
– Президент приказал пока его не трогать, но убийство... Мы не можем закрыть на это глаза. Сколько дней прошло с предыдущего наказания? Десять?
– Двенадцать, – поправил Мальвадо. – Да чего вы так переживаете? Президент сказал – немного, так что двенадцати дней вполне достаточно. Да и что за наказание – всего-то неделя работы в кандалах...
– Я переживаю? – вздёрнул брови Груэсо. – Ещё скажи, что я волнуюсь за этого мальчишку!
Заместитель непочтительно хмыкнул.
– А разве нет? Вам же нравятся его песни!
– Да. И что? Тебе они тоже нравятся!
– Конечно. По ним весь континент с ума сходит. По ним и по самому́ барду, который их пишет и поёт. Но теперь он – государственный преступник!
– Сам виноват, – буркнул Груэсо. – Нечего было отказываться сотрудничать с властями.
– Знаете, а если бы он согласился, я бы перестал его уважать, – неожиданно произнёс Мальвадо.
– Зря я с тобой спорил. Ты знал, что он не станет петь!
– Предполагал. Этот парень послал и министра, и президента. Поэтому странно, что не предполагали вы. Но как он вёл себя у столба – это даже меня удивило.
– Однако же ты выиграл, – недовольно пропыхтел Груэсо. – Я даже подумать не мог...
– Появился шанс отыграться. Не желаете? – предложил Мальвадо. – На этот раз будет десять ударов? Ставлю те же пять золотых, что он не закричит.
– Нет уж, уволь, – поморщился начальник лагеря. – Теперь я уже ни в чём не уверен. Возможно, он и закричит, но рисковать деньгами больше не хочу. Разве что... – он на миг задумался, подперев голову похожими на сардельки пальцами. – Разве что поручить это не старшему по бараку, а...
– Ферозу? – голос Мальвадо слегка дрогнул. – Зачем? Хотите, чтобы парень потом целую луну в лазарете отлёживался?
– Погоди… – Груэсо повернулся к окну и прислушался. – Что это?..
Заместитель замолчал, а потом неожиданно рассмеялся:
– А сами не слышите? Это песня лучшего барда континента! Он… простите, он и вас послал! Попробуете ещё раз запретить?
Груэсо побагровел.
– Убийство и повторное нарушение режима – двадцать ударов. И бить будет Фероз. Этот гадёныш на всю жизнь запомнит, как!.. – он задохнулся на полуслове и принялся неуклюже выбираться из кресла. – Зови Педасо! Немедленно!
Мальвадо на мгновение задержался, словно собирался возразить, но потом коротко кивнул и вышел, тихо притворив за собой дверь. Когда начальник был в таком состоянии, с ним лучше было не спорить.

Tabiti Прекрасная леди (13 Июн 2014 02:06)

Стихотворение к 11 главе.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (13 Июн 2014 11:31)

Tabiti - молодец!

Tabiti Прекрасная леди (13 Июн 2014 21:10)

Дмитрий512, спасибо! Smile Жаль, что моя соавтор не зарегистрирована на Дельте, но надеюсь, что как-нибудь зарегистрируется)

Lake Прекрасная леди (13 Июн 2014 21:24)

Tabiti
Спасибо тебе и Элике за продолжение! В Диего уже начали появляться черты Кантора, пожалуй.
А еще заинтересовал Мальвадо. Не так-то он прост. И он о явно испытывает уважение к Эль Драко. А вот своего начальника Мальвадо просто троллит.

Tabiti Прекрасная леди (13 Июн 2014 21:53)

Lake, мне кажется, черты Кантора в нём всегда были, только как бы в "спящем" виде. Не попади он в такую ситуацию, они бы, возможно, и не проявились никогда. А без них он бы просто не выжил.
А насчёт Мальвадо - сама не ожидала, что такой неоднозначный персонаж получится. Ведь сначала он был просто негодяем, издевавшимся над Диего. И вдруг взял и раскрылся с неожиданной стороны. Или он не просто издевался, а с какой-то целью?

Ton Bel Прекрасная леди (15 Июн 2014 21:27)

Tabiti
Прочла все уже выложенное.
Не однозначно.
Местами хочется усилить накал, не смотря на то, что и сейчас хорошо.
Жалко только, что выкладки небольшие и редкие. Теперь придется и у твоей норки сидеть и караулить следующие эпизоды.
А соавтора зови срочно, иначе так и будем больше обсуждать ее отсутствие, чем повороты сюжета, а лично мне они интереснее.
Вот такая я эгоистка.
Творите дальше!
Яркого Огня!

Tabiti Прекрасная леди (15 Июн 2014 22:22)

Ton Bel, большое спасибо за отзыв!

Ton Bel писал(а):
Местами хочется усилить накал, не смотря на то, что и сейчас хорошо.

Больше накала? Куда же больше-то? Хотя пожелание учтём. Только потом не жалуйтесь на садизм авторов)

Соавтора зову. Стараемся, как можем, и ещё раз спасибо!

Lake Прекрасная леди (15 Июн 2014 22:40)

Tabiti писал(а):
А насчёт Мальвадо - сама не ожидала, что такой неоднозначный персонаж получится. Ведь сначала он был просто негодяем, издевавшимся над Диего. И вдруг взял и раскрылся с неожиданной стороны. Или он не просто издевался, а с какой-то целью?

Видимо, с определенной целью. Видимо, он так пытался проверить Диего, понять, что он за человек. Конечно, проверка эта жестокая, но делал это Мальвадо явно не для того, чтобы потешить свое я. А Груэсо на его фоне выглядит просто жестоким и злобным. Однако начальник он, хотя Мальвадо явно умнее.

Ton Bel писал(а):
Жалко только, что выкладки небольшие и редкие. Теперь придется и у твоей норки сидеть и караулить следующие эпизоды.

А Табити здесь и законченная вещь есть. "Украденная песня". Ты читала?

Ton Bel Прекрасная леди (16 Июн 2014 23:10)

Tabiti писал(а):
Больше накала? Куда же больше-то? Хотя пожелание учтём. Только потом не жалуйтесь на садизм авторов)

Это не обязательно должен быть садизм.
Ведь и исполнение музыкального произведения гениальным певцом и эмпатом может проявиться в ярких образах. Wink

Ton Bel Прекрасная леди (16 Июн 2014 23:12)

Lake
Еще нет.
Читала то, на что обратили мое внимание встречавшие меня лица при личном общении.
Спасибо.
Учту.

Liviya88 Прекрасная леди (3 Сен 2014 23:35)

Привет Very Happy . Можно совсем не скромный вопрос? А когда появиться продолжение? Ну очень нужно Rolling Eyes

Tabiti Прекрасная леди (22 Ноя 2017 23:28)

12.

Всю ночь Диего не мог сомкнуть глаз. Во время своего импровизированного концерта он каждую минуту ожидал, что в барак ворвутся охранники, скрутят его и поволокут к столбу, но, к его удивлению, ничего подобного не произошло. Наплевав на вечернюю поверку и отбой, он пел долго и вдохновенно, как в последний раз. А ведь вполне возможно, что он и был последним...
Где-то на третьей песне в бараке появился Санадор и тоже попытался его остановить, но Эль Драко только мотнул головой, и доктор, смирившись, присоединился к слушателям, которых опять собралась уже целая толпа. Увидев слёзы в его глазах, Диего ободряюще улыбнулся, тряхнул головой, словно отбрасывая назад бардовскую чёлку, и запел ещё вдохновеннее.
Раз лагерное начальство ничего не предприняло сейчас, значит, это случится утром. А ведь он теперь ещё и режим нарушил. Повторно. Так что десятью ударами точно не обойдётся. Сколько же будет? Двадцать? Двадцать пять? А если ещё и карцер...
Теперь, лёжа на жёсткой койке и слушая сопение и похрапывание соседей по бараку, Диего никак не мог избавиться от навязчивого воспоминания. За всё время его пребывания в лагере, наказаний у столба было, включая его собственное, всего три. И последнее – не далее, как несколько дней назад. Несчастному из соседнего барака было назначено десять ударов. И Диего никак не мог забыть выражения ужаса на его лице, когда он увидел, кто будет его бить. А ведь на первый взгляд в этом человеке не было ничего страшного: лет тридцати, среднего роста, не слишком мускулистый, с довольно симпатичным лицом. Вот только его улыбочка Эль Драко совсем не понравилась, а выражение глаз до жути напомнило советника Блая...
– Фероз! – прошептал стоящий рядом заключённый, и в его голосе бард уловил такой же животный ужас.
Он отвернулся, чтобы не видеть избиения, но истошные крики наказуемого до сих пор звенели у него в ушах...
Чуть позже он узнал, что Фероз – один из надсмотрщиков, при необходимости с удовольствием исполняющий обязанности лагерного палача.

Перед самым подъёмом он поднялся и тронул за плечо Хоакина. Мальчик распахнул глаза сразу, как будто и не спал вовсе, и приподнялся на локте.
– Тише, – прошептал Диего. – У меня к тебе просьба, Хоакин.
– Всё, что х-хочешь.
Парнишка смотрел на него преданными глазами, и Диего отчего-то стало не по себе, заныло под ложечкой. Он сглотнул и сказал:
– Ты должен мне пообещать, что пока… меня не будет рядом, ты сделаешь всё, чтобы остаться в живых, целым и невредимым. Слышишь, Хоакин. Поклянись, что не дашь себя в обиду.
– Д-да… да, я обещаю, – мальчик кивнул головой. – Не б-бойся, со мной ничего н-не с-случится, л-лишь бы т-ты вернулся.
Никто из них не питал иллюзий насчёт будущего, но жить всё равно хотелось, а ещё очень хотелось надеяться на лучшее. Диего невесело усмехнулся и вытащил заветный гвоздь.
– Возьми и сохрани его для меня.
Хоакин только молча кивнул и сжал в кулаке длинный холодный стержень.

А утром, во время поверки, произошло то, чего ожидали все, и никто этому не удивился. Начальник охраны Педасо д’Алькорно хрипло выкрикнул:
– Номер 1855, выйти из строя!
Диего глубоко вздохнул и сделал два шага вперёд. Вытянулся в струнку, устремил немигающий взгляд прямо перед собой, и затылком почувствовал сотни устремлённых на него взглядов.
– Приказ начальника лагеря господина Груэсо: двадцать четыре часа у столба, двадцать ударов кнутом и четыре дня карцера. Экзекуция начнётся после вечерней поверки, в связи с чем она объявляется общелагерной. Заковать!
Площадь изумлённо притихла: чтобы после пяти ударов следовало сразу двадцать – такого в лагере не было ещё никогда.
Два дюжих солдата сорвали с Диего робу и вздёрнули руки над головой. Кандалы с похоронным звоном защёлкнулись на запястьях.
Пятнадцать часов ожидания – целый день под палящим солнцем, потом кнут, и ночь здесь же, у столба. А потом четыре дня в тёмном, холодном, тесном колодце… Эль Драко содрогнулся, упрямо вскинул голову и закусил губу. Не дождутся! Он выдержит всё. Он обязан защитить Хоакина.

Этот день, казалось, никогда не кончится. Солнце жарило беспощадно, пот заливал глаза, руки давным-давно онемели, кровь стучала в висках, а может быть, это музыка билась – суровая, мятущаяся, с рваным ритмом, словно безумная раненая птица, что ударяется в стекло маяка посреди урагана.
Всё-таки днём стоять вот так прикованным к столбу было гораздо тяжелее. А время как будто остановилось. Солнце стояло в зените как приклеенное и отказывалось клониться к закату. Хотя Эль Драко и сам не знал, чего он больше желает – чтобы поскорее наступил вечер, или чтобы он никогда не наступал. Один из солдат сказал ему, что на этот раз бить его будет не Абьесто.
– Не завидую тебе, парень, – сказал охранник, подтягивая цепь. – Фероз тот ещё мясник...
От этих слов Диего замутило, и он едва сдержал стон. Конечно, за то, что он сделал, за неповиновение, почти открытый бунт, ничего другого он и не ждал.

Наконец день начал меркнуть. Когда сгустились сумерки и лагерный двор залил красноватый свет масляных фонарей, заключенные выстроились на вечернюю поверку. И после ещё почти часа ожидания, когда последний номер отозвался традиционным «здесь», Педасо так же громко возвестил:
– За повторное нарушение режима, за подстрекательство к мятежу, за грубое неповиновение и неуважение к власти, номер 1855 будет подвергнут публичной порке. Фероз, приступай.
Диего внутренне содрогнулся, но и… удивился. Про убийство не было сказано ни слова. Странно. Как будто власти решили его замять. Пожалели барда? Вряд ли. Скорее всего, Груэсо получил какой-то приказ.
Диего поднял голову. Фероз неспешно приближался к нему, поигрывая плетью и улыбаясь. Плеть, не кнут. В первый момент Эль Драко вздохнул с облегчением, но тут же его глаза расширились, когда он как следует разглядел то, что держал в руках наёмник. Не просто кожаная плеть – это был многохвостый воловий бич с острыми металлическими зубцами на конце каждого хвоста. Двух, возможно – трёх ударов достаточно, чтобы глубоко разорвать кожу и вызвать сильное кровотечение.
Сквозь шум в ушах бард услышал слова Мальвадо:
– Итак, господин Груэсо, вы намерены спорить?
– Ставлю десять золотых, что он завопит на втором, максимум – на третьем ударе, – азартно проговорил начальник.
Диего сглотнул и часто задышал, отчаянно ища причину, которая позволила бы ему выдержать то, что ему предстоит. И честно говоря, ему было уже всё равно, выиграет Груэсо или проиграет. Двадцать ударов, да ещё таким бичом. Небеса! Как он это переживёт?
– Ну что, красавчик, игра начинается, – Фероз широко улыбнулся и почти дружески хлопнул его по плечу, восторженно причмокнув языком при виде хинской татуировки.
А в следующую секунду свистнул бич. Такой боли Диего прежде не испытывал никогда. Тело его инстинктивно выгнулось, сопротивляясь крику, который, казалось, хотел вырваться из самой души. Он до крови прокусил губу и сам не понял, где и как нашёл силы промолчать…

Второй удар… Третий… Четвёртый…
Вся площадь замерла, следя за каждым падением бича, ожидая, когда же раздастся крик. Груэсо нетерпеливо подался вперёд, впившись глазами в прикованного к столбу барда, чью спину пересекали всё новые кровавые полосы. Происходящее не укладывалось у него в голове.
Пятый… Шестой… Седьмой…
По рядам заключённых пронёсся удивлённый шёпот, а потом снова установилась гробовая тишина, прерываемая лишь свистом бича и судорожными, хриплыми вдохами Диего.
Хоакин беззвучно плакал и вздрагивал от каждого удара вместе с ним. Стоящий неподалёку Санадор бессильно сжимал кулаки и ругался сквозь зубы.
Восьмой… Девятый… Десятый…
– Ублюдок, – прошипел Фероз, и в мёртвой тишине его слова услышали все. – Ты закричишь, не сомневайся!
Его самолюбие было уязвлено. Он заставлял кричать даже матёрых уголовников, но чтобы какой-то певчишка…
Следующий удар лёг ниже – палач искал ещё не повреждённую плоть.
Кровь стекала по спине Эль Драко, смешиваясь с по́том, алые струйки бежали с ободранных ладоней вниз по рукам, но он только ещё крепче стискивал цепи, почти вися на них – подгибались ноги. И упрямо молчал, проглатывая каждый готовый вырваться крик. В голове шумело, ресницы намокли от выступивших из-под зажмуренных век слёз.
Одиннадцатый… Двенадцатый… Тринадцатый…
– Хватит, – вдруг проговорил Мальвадо. Возможно, он и сам не осознавал, что сказал это, но Груэсо удивлённо и недовольно покосился на своего заместителя.
Четырнадцатый… Пятнадцатый…
– Достаточно!
Фероз нехотя опустил бич и с недоумением оглянулся на начальство.
– Мне прекратить?..
Груэсо досадливо поморщился, но кивком головы подтвердил приказ Мальвадо, и палач разочарованно вздохнул. Игра не получилась. А ведь казалось, что на этот раз будет так просто – ведь перед ним всего лишь бард! Один-два удара – и ласкающий душу крик вырвется из горла жертвы…

Диего бессильно уронил голову, ноги окончательно отказались служить, и он повис на впившихся в только недавно зажившие запястья цепях. Он дышал часто, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. И не верил, что смог это выдержать.
– Ничего, в следующий раз завопишь, – прошипел палач.
– Пошёл ты… – не поднимая головы, прохрипел Диего.
– Ах ты, ще…
– Я сказал, достаточно, Фероз! – раздался рядом голос Мальвадо, и палач, выругавшись, отошёл. Он проиграл вчистую. Как и господин Груэсо.

– Разойдись! – услышал Эль Драко как сквозь вату.
Последовал топот множества ног, и вскоре площадь опустела.

А через несколько минут он услышал поскрипывание шагов по гравию.
– Диего, – тихий голос, полный сострадания. – Прости, прости меня…
– За что, Фидель? Ты ни в чём не виноват, – выдохнул он хрипло, голос плохо слушался. – Только я один…
– Вот, выпей.
Он почувствовал у своих губ край кружки, сделал судорожный глоток и закашлялся.
– Ч-что это?
– То, что тебе сейчас нужнее всего. Пей! – приказал доктор.
Огненный клубок прокатился по пищеводу и разлился горячей волной в желудке.
– Вот так. А половину – на спину.
На этот раз Диего не удержался и коротко вскрикнул.
– Извини. Но это поможет остановить кровь и избежать заражения. Я сегодня же поговорю с Груэсо. Скажу, что карцер тебя убьёт.
– Лучше смерть, чем такая дерьмовая жизнь, – горько проговорил Диего.
– Смерть нельзя исправить, а пока ты жив – есть надежда…
«Надежда? Какая надежда?» – хотел спросить бард, но не успел.
– Эй, что вы тут делаете? – грубый окрик заставил их обоих вздрогнуть.
– Уходи, Фидель, – прошептал Диего.
– Я проходил мимо, – бросил через плечо Санадор и спрятал кружку в складках плаща.
– Вот и проходите… мимо, господин доктор, – охранник сурово сдвинул брови. – Не велено с заключённым разговаривать.
– Я уже ухожу.

Шаги друга стихли. Диего остался один. Сознание помутилось, и он был рад провалиться в эту благословенную тьму.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (24 Ноя 2017 02:17)

Спасибо, что наконец продолжили!

Сильно!

Tabiti Прекрасная леди (24 Ноя 2017 21:10)

Дмитрий512, спасибо за постоянные отзывы! Дальше постараюсь выкладывать регулярно)

Tabiti Прекрасная леди (1 Апр 2018 00:59)

13.

Он падал и падал куда-то в чёрную пустоту. Нестерпимо кружилась голова, ему показалось, что его сейчас вывернет наизнанку. Желудок подскочил к горлу и завязался в тугой узел.
Жуткое падение и невыносимое головокружение, казалось, никогда не кончатся…
…А потом он открыл глаза и огляделся…

Диего стоял посреди каменистой бесплодной пустыни. Она была бесконечной и тянулась от горизонта до горизонта. Серая потрескавшаяся земля, гравий, валуны, кое-где мелькали редкие колючие кустики, да то там, то тут возникали и исчезали из виду шары перекати-поля. Маленькое белое солнце неподвижно стояло в зените и нещадно палило. У Диего мгновенно пересохло во рту, глаза заслезились от невозможно яркого света, а кожа на плечах и спине вздулась огромными волдырями. Он сморщился, постарался как следует оглядеться и понять, где и, главное, каким образом он здесь очутился.

И вдруг в мозгу словно молния сверкнула. Он в Лабиринте – в другой реальности. Это что-то среднее между жизнью и смертью. Здесь всё было не так, как в жизни. Но если для других Лабиринт был всего лишь иллюзией, о которой они, очнувшись, забывали или вспоминали как сон или бред, то он мог чувствовать себя здесь своим.
Вот в чём дело. Эль Драко усмехнулся и вытер испарину. Лабиринт. Когда-то давно отец рассказывал о нём маленькому Диего, и даже показывал.
Эта параллельная реальность, в самом деле, была лабиринтом, и каждый раз другим. Мэтр Максимильяно ориентировался здесь как у себя в гостиной, а Диего чувствовал себя неуютно. И не только потому, что давным-давно здесь не был и не узнавал место, и даже не потому, что пустыня эта была совсем негостеприимной, но ещё и потому, что на этот раз он оказался здесь один.
Отец, конечно, показывал ему, как найти выход, но с тех пор миновало почти тринадцать лет. Так получилось, что за всё это время он ни разу не проваливался сюда, тем более, в одиночку. Только с папой, который водил его за руку и не оставлял ни на миг.

Выход должен быть. А то он здесь долго не протянет. Уже тоненько, на одной ноте, звенело в голове, и звон этот с каждой секундой нарастал. Диего облизал пересохшие губы, вздохнул поглубже и решил: нечего стоять на одном месте, как болван, надо искать выход. Вот только сперва надо решить, в какую сторону идти. Где это выход?
Диего напряг память. Он прикрыл глаза и постарался сосредоточиться, так, как учил его отец…

– Диего, открой глаза и посмотри вокруг. Что ты видишь? – голос отца, звонкий и какой-то необычный, раздался над самым ухом.
Мальчик несмело приоткрыл один глаз, потом второй и вскрикнул, отшатнувшись. Вместо папы в привычной мантии придворного мага, с тронутыми сединой волосами, сплетёнными в неизменную косу, перед ним стоял молодой лохматый парень, совсем немного старше самого Диего, в каких-то варварских одеждах совершенно незнакомого покроя, а на ногах вообще была немыслимая обувка чёрно-синего цвета на непонятных застёжках. Мальчик в страхе попятился, но тут же постарался взять себя в руки и выкрикнул:
– Кто ты?!
Парень удивлённо глянул на него сверху вниз, и вдруг рассмеялся:
– А, ты об облике? Не пугайся. Это я. Просто здесь, в Лабиринте, всё другое. Лабиринт не терпит лжи – он показывает вещи в их истинном обличье. Ты видишь меня таким, каким он запомнил меня. Здесь, в Лабиринте, я такой. Но я по-прежнему твой отец, а ты по-прежнему мой сын. Это место доступно только избранным. И ты, и я – одни из этих людей. Многие могут попасть в Лабиринт, но позже не помнят ничего из того, что с ними здесь происходило. Мы же с тобой другие. Лабиринт может стать родным и для тебя. Ты сможешь найти здесь убежище и ответы на многие вопросы, которые будет ставить перед тобой жизнь. И ещё запомни: из Лабиринта существует два выхода – ступени наверх и тоннель вниз…
– А что это за тоннель? – перебил его Диего. Он уже не боялся, его снедало любопытство, и он с восхищением вертел головой по сторонам.
Максимильяно помрачнел, но ответил:
– Тоннель – выход на другую сторону. И запомни: если ты однажды почувствуешь, что тебя несёт к тоннелю, хватайся за что угодно, что подвернётся под руку, ухватись мёртвой хваткой и зови на помощь. И не бойся уронить этим свою честь.
– А… кого звать? Кто может прийти, если это всё ненастоящее?
– Лабиринт – настоящий. Это другая реальность, недоступная обычным людям, но это не делает его иллюзией, – терпеливо повторил Максимильяно. – И помощь к тебе придёт, не сомневайся. Тебя услышат и помогут.
– Я понял, – серьёзно кивнул Диего, он хотел было спросить «Кто поможет?», но посмотрел на отца и прикусил язык. Правило: молчание – золото, он усвоил с самого раннего детства.
Он уже привык к необычному облику отца, и верил ему, как всегда, безоговорочно. Максимильяно протянул сыну руку и сказал:
– Идём, я покажу тебе, что представляет собой Лабиринт, как здесь ориентироваться и как найти выход. Тоннель я тоже тебе покажу. Издали. Для того, чтобы ты всегда узнавал его и держался от него подальше.


В прошлые разы Лабиринт был куда гостеприимнее. Он то походил на пронизанный солнцем лес, где незнакомые деревья вздымали стройные стволы к самому небу, а свет и тень мешались в причудливой игре; то это были горные тропинки, по которым два подростка – отец и сын – карабкались и весело болтали. А однажды они оказались в каком-то смутно знакомом городе – это был Арборино и одновременно какой-то другой, незнакомый город, полный таинственного шёпота, потрескивания фонарей, аромата свежезаваренного крепкого кофе и волшебного перезвона невидимых колокольчиков…
А вот сейчас Лабиринт, похоже, решил над ним поиздеваться. Пустыне не было видно конца: куда ни глянь – до самого горизонта простирается всё та же серая равнина, а над головой – палящее солнце. Диего уже не шёл, он бежал, обливаясь потом. Дыхание перехватывало, отчаянно кололо в боку, язык распух и прилип к нёбу – жажда сводила с ума. И что самое противное, не появлялись ни знакомые ступени, ни даже тоннель. Диего проклинал всё на свете, матеря на чём свет стоит и Лабиринт с его злыми шутками, и лагерное начальство, и палача Фероза, и президента Гондрелло, и Блая – всех, из-за кого он оказался в таком положении.
И вдруг… пространство пошло трещинами, реальность Лабиринта дрогнула и начала рассыпаться.

***
Он пришёл в себя от сильного удара по лицу. Лучше бы не приходил… Тело было словно чужим и не слушалось, но разрывающая его зверская боль меньше от этого не становилась.
С трудом разлепив веки, он увидел прямо перед собой ухмыляющуюся рожу охранника. Уже другого – видимо, они сменились.
– Не спать, – буркнул тот. – Не положено.
– Не положено терять сознание? – тихо, но от этого не менее ядовито проговорил Эль Драко. – Так это от меня не зависит...
– Всё равно не положено, – упрямо, но при этом как-то неуверенно повторил охранник.
Диего снова устало закрыл глаза. Очень хотелось провалиться обратно, пусть даже в эту долбанную пустыню. Во всяком случае, в Лабиринте не было боли и причиняющих её мразей. Он мысленно выругался в адрес своего не в меру бдительного стража. Но хоть сколько-нибудь расслабиться ему так и не дали: по гравию снова заскрипели чьи-то шаги, и раздался знакомый голос, от которого барда затрясло:
– Не возражаешь, если я с ним поговорю?
– Не положено, – как заведённый, повторил приставленный к наказанному заключённому охранник.
– А никто не узнает, – успокоил Фероз. – Ты же никому не скажешь, верно? И он не скажет. Он для этого слишком гордый.
– Не знаю... – заколебался страж, и Диего почему-то затрясло ещё сильнее. Он и сам до конца не осознавал, почему Фероз вызывает у него такой ужас. Было в нём что-то... настолько мерзкое, отвратительное, что даже само его присутствие рядом заставляло всё внутри переворачиваться.
– Да брось, – между тем продолжал уговаривать местный палач. – Только посмотри, какой он аппетитный... А вот такой исхлёстанный – особенно...
«Что?.. ЧТО он сказал?! – прорвались панические мысли сквозь кровавый туман в голове. – О небо, НЕТ!!!»
– Ты соображаешь, о чём просишь? – в голосе охранника послышался неприкрытый испуг. – Да на его вопли сейчас весь лагерь сбежится! А господин начальник велел никого к нему не подпускать. Понимаешь – никого! Если тебе плевать на свою должность, то мне – нет!
– Он же упрямец. И слишком гордый. Ему будет понизко кричать. Думаешь, он захочет, чтобы все сбежались и увидели, что с ним делают? Так ведь, красавчик? – презрительно скривился Фероз. – Могу тебя уверить, что он и рта не раскроет.
– Но...
– А как он умеет терпеть боль, ты и сам видишь.
Потом он доверительно наклонился к солдату и понизил голос, хотя вокруг, кроме прикованного барда, не было ни души, а Эль Драко в любом случае прекрасно мог их слышать:
– Сегодня я получил особые инструкции насчёт этого парня. Ты же понимаешь…
Охранник захлопнул открывшийся было рот и испуганно кивнул: видимо, такое происходило не впервые. Причём в обход непосредственного начальства. И солдат даже думать не хотел, от кого эти самые «особые инструкции» могут исходить.
– Ладно, давай, – пробормотал он. – Только быстро!
Фероз подступил ближе к бессильно висящему в кандалах барду и расплылся в похотливой улыбке:
– Знаменитый Эль Драко… Я с первого дня хотел тебя попробовать, да велели не трогать. Так что сегодня у меня праздник. Сколько баб ты перетрахал?.. Весь континент со счёта сбился. А теперь сам станешь моей сучкой!
Он с вожделением посмотрел в полные ужаса и отвращения глаза Диего и выразительно причмокнул губами, посылая ему воздушный поцелуй:
– Ну что, красавчик, продолжим игру? Ты же знаешь, что я тебя сломаю!

***
Несмотря на то, что было уже за полночь, в кабинете начальника лагеря всё ещё горел свет. Сам Груэсо восседал в своём любимом мягком кресле, в той же излюбленной позе – поставив локоть на деревянный подлокотник и подперев рукой голову. В кресле напротив сидел хмурый как грозовая туча Мальвадо. А на диване пристроился Санадор, который пока безуспешно пытался добиться для Диего отмены карцера. Начальник и слышать ничего об этом не хотел.
– Вы же понимаете, – медленно и с удовольствием повторял он, – что этот зарвавшийся юнец должен понести заслуженное наказание!
– А вам не кажется, что вы уже достаточно его наказали? – возразил доктор.
– Между прочим, он получил пятнадцать ударов вместо двадцати, – ехидно напомнил Груэсо и стрельнул недовольным взглядом в сторону своего заместителя. – Никогда не подозревал тебя в излишней жалости!
– Это не жалость, – поморщился Мальвадо.
– А что же ещё?
– Мне кажется, что излишняя жестокость тоже ни к чему, и может привести к обратному результату. Тем более, президент велел...
– Кхе, – многозначительно кашлянул Груэсо, и Мальвадо, вовремя спохватившись, что они не одни, замолчал.
«Ну разумеется, президент, чтоб его, – подумал Санадор и вздохнул. – Бедный парень! Иногда быть слишком талантливым опасно для жизни…»
– Одним словом, если вы не собираетесь его убить, то я настоятельно рекомендую отменить карцер. Мне и без того теперь его латать…
– Десять дней, – перебил Груэсо.
– Шутите? Да там и двух недель не хватит!
– Десять дней, – холодно повторил начальник лагеря. – И я сам зайду проверить!
– Значит ли это, что вы отменяете карцер? – с надеждой спросил Санадор.
– Да. Что бы вы ни думали, у меня нет намерения его убивать. Но у столба он простоит положенные двадцать четыре часа и будет освобождён во время утренней поверки, после чего его доставят в лазарет.
– Спасибо, – сквозь зубы поблагодарил доктор и, рывком вскочив, стремительно вышел за дверь.

***
Выйдя из здания администрации, он хотел было направиться к себе – при лазарете была пристройка, где он и жил, – но ноги сами понесли его на центральную площадь. И предчувствие не обмануло: у столба для наказаний он увидел не только фигуру охранника, но и чью-то ещё. Санадор поспешил туда и услышал знакомый голос:
– Ну что, красавчик, продолжим игру? Ты же знаешь, что я тебя сломаю!
Небеса, это же Фероз!
– Если ты… сучий выблядок… посмеешь… я убью тебя, – донёсся хриплый, прерывающийся ответ Диего.
И сразу вслед за этим – звонкая пощёчина.
– Когда ты станешь моей девочкой, то захочешь убить разве что себя, – прошипел в ответ Фероз, и Санадор содрогнулся, поняв, что тот задумал.
О нездоровых предпочтениях палача в лагере было хорошо известно, но начальство смотрело на это сквозь пальцы, а иногда даже и поощряло, прибегая к его услугам в качестве наказания для особо строптивых заключённых. Конечно, этого никто не афишировал, даже наоборот. Если случайно Груэсо или Мальвадо узнавали о подобных «развлечениях» Фероза, тот всякий раз получал разнос. А однажды, после того как он до смерти замучил какого-то политического заключённого, палача самого посадили в карцер. Правда, всего на сутки, но и это было событием из ряда вон выходящим. После этого Фероз исчез из лагеря на несколько недель. А потом появился вновь, ещё более самодовольный, наглый и отвратительный. И Санадор подозревал, что на самом деле за этим вроде бы простым надсмотрщиком стоят очень и очень влиятельные люди.
Но сейчас ему было совершенно наплевать и на Фероза, и на его покровителей, и на те неприятности, которые ему грозили.
Палач и наблюдающий за ним охранник были так увлечены, что даже не замечали его приближения. Видимо, были свято уверены, что уж ночью-то свидетелей точно не окажется. Поэтому оба вздрогнули, когда доктор, ни капли не сдерживаясь, крикнул:
– Оставь его, ублюдок!
Фероз отпрянул от неожиданности и оглянулся.
– А, это вы, доктор! Какого демона вы здесь делаете ночью?!
Санадор стремительными шагами приблизился к прикованному к столбу барду, неудавшемуся насильнику и хлопавшему глазами охраннику:
– А что здесь забыли в такое время вы?
Но палач уже пришёл в себя и гаденько ухмыльнулся:
– Я выполняю приказ. Так что извольте не мешать мне!
– Сильно сомневаюсь, что господин Груэсо мог… – с негодованием начал Санадор, но Фероз ухмыльнулся ещё более мерзко:
– Причём тут господин Груэсо?
– Но кто… – начал было доктор и резко замолчал, внезапно всё поняв. Лагерное начальство и в самом деле могло ничего не знать, или знать, но делать вид, что не знает. А при необходимости тому, кто отдал непосредственный приказ, было на кого всех собак повесить.
Посмотрев на Эль Драко, Санадор увидел в его глазах отчаяние, боль и такое же понимание происходящего. Но вот чего там точно не было – так это обречённости. Была решимость сражаться до конца. И при необходимости убивать.
– Вы не станете этого делать, – выплюнул Санадор в лицо надсмотрщику. – Вы меня хорошо поняли? Убирайтесь немедленно!
– Мы ещё поговорим, доктор, не сомневайтесь, – скривился Фероз и, метнув на Диего многообещающий взгляд, пошёл прочь.
– А вы… – напустился Санадор на охранника, – как вы могли пропустить его?!
– Не кричите на меня, – недовольно поморщился тот. – Я не хотел его пропускать, но приказ…
– Где этот приказ? Кто его подтвердил? Или он предъявил какие-то бумаги?
– Нет, но…
– Я вынужден буду поставить в известность господина Груэсо, – припечатал несчастного охранника доктор и подошёл вплотную к Диего: – Я больше никуда не уйду. До утра.
– Спасибо, Фидель, – Диего с трудом заставил голос повиноваться. – Но не стоит…
– Господин Санадор, вы не можете стоять здесь всю ночь, – возразил солдат.
Доктор холодно посмотрел на него:
– Когда ты заступил на этот пост?
– В полночь, – непонимающе ответил охранник.
– И будешь стоять до?..
– Побудки.
– А теперь напомни, сколько здесь стоит он, – Санадор кивнул на Диего.
Солдат бросил быстрый взгляд на исхлёстанного барда и отвёл глаза.
– Фидель… ты не можешь… постоянно… быть рядом, – выдохнул Эль Драко.
– Нет, – печально ответил доктор. – Но сейчас – могу.
Так они и встретили рассвет – время от времени проваливающийся в забытьё бард, удерживающий его на краю доктор и стоящий поодаль охранник, старательно делающий вид, что ничего не замечает.

А утром, когда отряды выстроились для переклички, Груэсо отдал приказ, и охранники отомкнули кандалы. Диего тяжело рухнул на колени и начал заваливаться вперёд, но двое солдат тут же подхватили его под руки и поволокли в сторону лазарета.
– Осторожнее! – прикрикнул на них Санадор, услышав тихий стон барда, и поспешил следом.
Теперь ему предстояло нелёгкое дело: за десять дней поставить на ноги едва живого пациента. И самое главное – чтобы сам пациент захотел выздороветь. Иначе помочь ему будет очень трудно.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (1 Апр 2018 01:31)

Хорошо!

Карудо Горячий кабальеро (2 Апр 2018 15:20)

А дальше?

Tabiti Прекрасная леди (2 Апр 2018 22:48)

Дмитрий512, Карудо, спасибо за отзывы! Продолжение скоро будет.

Lake Прекрасная леди (2 Апр 2018 22:49)

Ждём) Санадор, как всегда, молодец. Хороший оригинальный образ!

Tabiti Прекрасная леди (2 Апр 2018 22:52)

Lake, спасибо)

Tabiti Прекрасная леди (11 Апр 2018 00:09)

14.

– У тебя появились какие-то новости, Мануэль? – устало спросил Макс.
Уже больше трёх лун он пребывал в состоянии постоянного напряжения. И не только потому, что ему до сих пор не удалось узнать, где Диего и что с ним. Проблемы в лавочке донимали его каждый день, нарастая, как снежный ком. Главный уже готов был всех собак на него спустить, и удерживала его, похоже, только репутация семьи Рельмо, широко известной в обоих мирах. Но Максу от этого было не легче. Честно говоря, он был на грани нервного срыва. Недавно Дэн отругал его, как мальчишку, заставил клятвенно пообещать взять отпуск, и немедленно – «Слышишь, Макс, НЕМЕДЛЕННО!» – явиться на Бету. Макс только отмахнулся от кузена в тот раз. Но, как известно, двоюродный брат так просто не отступится и достанет бедного регионального координатора до печёнок, да ещё и других родственников подключит. И, скорей всего, уже подключил. Сегодня он получил письмо от папы. Но даже читать его пока не стал, потому что уже знал, что в нём может быть. И вызов от Амарго прозвучал как аллилуйя. Макс тотчас сорвался с места и кинулся на Дельту.
В этот раз встреча состоялась в Даэн-Риссе – столице Ортана, в крошечной лаборатории. С недавних пор Амарго пришлось взять на себя ещё и Ортан. С кадрами в агентстве «Дельта» была напряжёнка.
Сейчас лидер мистралийского Сопротивления, облачённый в мантию и круглую шапочку алхимика, из-под которой торчали седые волосы, казался таким мирным, безобидным человеком. Макс невольно усмехнулся, оценивая маскировку своего лучшего агента. Амарго ни в коей мере не бард, и Огня у него не больше, чем у самого обычного человека, зато с его ненормально огромным Лучом искусство перевоплощения давалось ему на раз-два. Если Амарго так спешно его вызвал, возможно, ему всё-таки что-то удалось узнать о Диего?
Макс усилием воли заставил уняться сердцебиение, сцепил пальцы, чтобы не потянулись к многострадальной косе, и внимательно посмотрел на Амарго.
Мануэль кивнул и сказал:
– Да, я узнал, где держат Диего.
– И?.. – Макс подался вперёд.
– Это исправительный лагерь особого режима «Путь к правде». Мерзкое местечко и, к сожалению, туда практически невозможно подобраться.
– У тебя есть какой-нибудь план?
Амарго снова кивнул.
– Мне удалось узнать, что около полугода назад в этот лагерь устроился служить Фидель Санадор. Вам что-нибудь говорит это имя?
Макс нахмурился и покачал головой.
– Не припоминаю.
– Зато я его прекрасно знаю. Когда-то он слушал мои лекции по химии и был очень талантливым, подающим надежды студентом.
– И сейчас он лагерный врач?.. – угольные глаза недобро сверкнули.
– Да. И я подозреваю, что он не мог измениться до неузнаваемости и стать мерзавцем. Он был слишком порядочным в юности. Но я всё-таки хочу его испытать, а потом, если он пройдёт проверку, использовать. Шеф, я всё обдумал, самый оптимальный вариант пробраться в лагерь – это вербовка Санадора.
– У тебя уже есть на примете человек, который этим займётся?
Амарго вновь кивнул.
– Хорошо. Подготовь мне досье и на своего агента, и на этого Санадора. Кстати, что делает Орландо?
– Что делает… Шляется по Мистралии и носится с идеей самолично освободить Эль Драко. Шеф, я прошу вас повлиять на него. В последнее время он ведёт себя как ненормальный.
– Я пытался, – вздохнул Макс. – Он послал меня на два пальца и обложил матом. Никакого уважения к наставнику! Ну ничего, я найду на него управу! Мануэль, а пока постарайся его всё-таки хоть как-то контролировать. Следующая встреча будет здесь же, через два дня. Я жду от тебя досье и подробного плана действий.

***
Первые двое суток в лазарете Диего лежал пластом, почти ни на что не реагируя, так что Санадор, помня о несчастной судьбе Сантьяго, начал всерьёз опасаться такого же печального финала. Помимо медицинской помощи, он, как мог, пытался расшевелить пациента, и вздохнул с облегчением, когда Эль Драко, наконец, вышел из состояния апатии. Поэтому, когда в лазарете появился ещё один пациент, доктор положил его в ординаторской – ужасала сама мысль о том, что будет с Диего, когда он, едва придя в себя, увидит...

Прошло ещё несколько дней. Рваные раны на спине барда постепенно затягивались, в отличие от такой же, хоть и невидимой, но не менее страшной, насквозь пропоровшей душу. Это был уже совсем другой человек – не тот, что всего каких-то три с небольшим луны назад беспечно кутил на вечеринках в компании друзей и проституток. Теперь его не узнал бы никто из его бывших знакомых, и дело было даже не во внешности, хотя и она здорово изменилась: исчезли длинные чёрные волосы, лицо обветрело, потеряло былую мягкость, черты заострились. Стройное, даже изящное тело – сказывались-таки эльфийские гены – заметно обросло мышцами и приобрело немало шрамов, большая часть которых покрывала спину. Руки, уже привыкшие к тяжёлой работе, огрубели, ладони покрылись мозолями. Но самое главное – бесследно исчез весёлый юноша с широкой, открытой для всех душой, лёгким, беспечным характером, лихой чертовщинкой в глазах и белозубой улыбкой, так пленяющей всех девушек континента. Его место занял угрюмый парень с сумрачным взглядом и скупыми движениями.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – Санадор присел на краешек кровати и внимательно посмотрел на пациента.
Эль Драко лежал на животе и бездумно пялился в пространство.
– Диего? – снова позвал доктор.
Тот, наконец, приподнял голову и встретился взглядом с другом.
– Паршиво я себя чувствую. А ты что хотел услышать? – огрызнулся он.
Теперь, по прошествии нескольких дней, его захлёстывала горячечная волна нестерпимого стыда при мысли о том, что с ним едва не произошло. Худшего унижения невозможно было представить. И, честно говоря, сейчас ему меньше всего хотелось видеть Фиделя, который был этому свидетелем.
Санадор вздохнул, но честно говоря, испытал облегчение. По крайней мере, апатия у его пациента исчезла. Злость, конечно, не самое лучшее чувство, но, во всяком случае, она гораздо лучше тупого равнодушия, которое очень быстро может свести отчаявшегося пациента в могилу.
– Я рад, что ты начал понемногу приходить в себя, – сказал Фидель, поднимаясь, и добавил: – Если тебе будет что-нибудь нужно, зови.
Диего не ответил, только скрипнул зубами.

Миновало больше половины срока, который дал Груэсо, чтобы доктор привёл номер 1855 в дееспособное состояние, а пациент всё ещё не вставал с постели.
Фидель ткнулся головой в столешницу и вскинулся. Он и сам не заметил, как задремал на несколько минут, и проснулся от жуткого кошмара, в поту и с колотящимся сердцем. Холодея от тревожного предчувствия, он вскочил на ноги и кинулся в ординаторскую…
И едва успел затормозить на пороге.
Закутанный в простыню, больше похожий на призрака, чем на живого человека, Эль Драко стоял над постелью второго пациента. Бескровное лицо барда цветом напоминало ту самую простыню, застывший взгляд впился в распростёртого на кровати мальчишку.
Санадор едва не застонал – то, чего он больше всего боялся, случилось. Несколько дней назад охранники притащили в лазарет Хоакина. Каким образом мальчик выжил, Фиделю было совершенно непонятно. Он получил повреждения, практически не совместимые с жизнью. И его шансы выкарабкаться почти равнялись нулю. А Диего в его состоянии меньше всего нужны были волнения ещё и о друге. Поэтому Санадор всеми силами старался скрыть от него несчастье, которое произошло с парнишкой. Но, видимо, всё одно к одному, если уж пошла чёрная полоса, то беды валятся одна за другой.
– Диего… – он осторожно тронул барда за плечо.
Тот вскинулся как от удара и резко обернулся к Фиделю. Доктор отшатнулся, увидев совершенно безумный взгляд.
– Кто? – выдохнул Эль Драко.
– Послушай меня…
– Кто. Это. Сделал?! Я тебя спрашиваю! – голос сорвался на крик.
– Диего, успокойся, пожалуйста.
– Отвечай!!! – Эль Драко схватил друга за грудки и встряхнул, словно котёнка. – Кто эти ублюдки?!
– Диего, тебе сейчас вредно волноваться… – Санадор попытался как-то урезонить потерявшего контроль барда.
– Волноваться?! Волноваться?! Я не волнуюсь – я сейчас пойду и этих гадов, этих выродков голыми руками задушу! И если ты мне сей же час не скажешь, кто с Хоакином это сотворил, я не знаю, что я с тобой сделаю!! – он уже не просто кричал – вопил, брызгая слюной, и трясущимися руками теребил доктора за халат.
– Уймись, наконец! – Фидель рванулся что есть мочи и отвесил Диего такую затрещину, что у того зазвенело в голове.
Хоакин тихонько застонал, не открывая глаз.
Неизвестно, что подействовало на Диего больше – пощёчина, или этот измученный, едва слышный стон. Оба, и доктор, и Эль Драко, как по команде, обернулись к раненому.
– Хоакин?.. – Диего упал на колени рядом с койкой.
Фидель тронул лоб мальчика, приподнял веки и озабоченно нахмурился.
– Что?..
– Иди к себе, Диего, я им займусь, – бросил Санадор.
– Ты мне не ответил, – упрямо сказал бард, так и не двинувшись с места.
– Мне сейчас некогда с тобой разговаривать! – не на шутку разозлился Фидель. – Ступай в постель и не мешай мне заниматься пациентом, которому сейчас необходима помощь. Я расскажу тебе всё, обещаю. Только позже. А пока постарайся всё-таки хоть немного успокоиться и прийти в себя. Не хватало мне ещё твоего нервного срыва.
– Хорошо, – Диего скрипнул зубами, но подчинился.
Он оглянулся в дверях, задержал взгляд на согнутой спине доктора, на бескровном лице мальчика, сжал кулаки и вышел. Кое-как добрёл до палаты и рухнул на койку.
Ему не нужен был ответ Фиделя. Он его и так уже знал. Знал, из-за кого его друг сейчас балансирует на краешке жизни. Их же постоянно видели вместе, и отомстили ему через Хоакина.
И он понял, что должен сделать. А ещё был твёрдо уверен, что если Хоакин всё-таки не выживет, то и ему жить незачем. Потому что в том, что с ним случилось, был виноват он – Диего. А расплачивается теперь его друг.
От ненависти свело челюсти, в бессильной ярости он ударил кулаком в стену, рассадил костяшки, но даже не заметил этого.
– Ты покойник, Фероз! – прошипел Диего.
Конечно, это сделал Фероз. Больше некому. Компанию зеков-извращенцев во главе с номером 634 он поставил на место. В прямом смысле – главарь труп, остальные сообразили, что приставать к барду – себе дороже. Другие заключённые – Диего был в этом уверен, особенно после его последнего концерта в бараке – никогда бы не подняли руку на мальчишку. А вот Фероз, с молчаливого согласия этой сволочи Груэсо, не сумев добраться до него, Эль Драко, расправился с Хоакином. Откуда взялась эта уверенность, Диего и сам не мог себе объяснить, но был убеждён, что так оно и есть.
– Ты покойник, – повторил он сквозь зубы.
Но Фидель прав, он должен успокоиться, хоть немного успокоиться.
Диего повертелся в койке, безуспешно пытаясь прийти в себя, потом вновь поднялся и прокрался в ординаторскую. Санадор куда-то ушёл, и мальчик лежал в полном одиночестве.
Бард наклонился над Хоакином, с болезненным любопытством вглядываясь в его заострившееся лицо. Поперёк лба появился длинный рваный рубец, щёки ввалились, ресницы слиплись острыми стрелочками, кожа на скулах натянулась, бескровные губы потрескались. Сейчас парнишка выглядел таким беззащитным и жалким, как никогда. Диего сжал кулаки и отчётливо сказал:
– Он заплатит, Хоакин, за всё заплатит.

Через полчаса ему всё-таки удалось расколоть Санадора.
– Да! Да, это сделал Фероз. Доволен? – крикнул Фидель, потом взял себя в руки и уже спокойней добавил: – Хоакин мне сам об этом сказал, он ненадолго приходил в себя и рассказал, что это палач с ним поигрался. Фероз – очень опасный человек. Гораздо опаснее, чем ты можешь себе представить. За ним стоят очень и очень влиятельные люди. Просто так с ним не справиться. Пожалуйста, Диего, будь осторожен. Потому что у меня складывается такое ощущение, что ты решил сам себя довести.
– Что будет с Хоакином? – угрюмо спросил Эль Драко.
Фидель вздохнул:
– Я сделаю всё, что смогу. Но… я не могу ничего обещать. Он выживет, если сам этого захочет. А ты, Диего, обещай мне, пожалуйста, что, что бы ни случилось, не наделаешь глупостей.

А ещё через несколько дней явился солдат и передал приказ Груэсо: номеру 1855 явиться в барак.
– Я ещё не готов его выписать, – попробовал было возразить Санадор.
Но стражник и слушать не желал.
– Приказ начальника лагеря, – твердил он.
Фидель знал, что в этой ситуации ничего сделать не может, и ему ничего не оставалось, как подчиниться.
Он проводил долгим взглядом ковыляющего вслед за солдатом Диего, вздохнул и вернулся в лазарет. У него был ещё один пациент, который требовал его неотступного внимания.

Карудо Горячий кабальеро (11 Апр 2018 14:46)

А дальше?

Дмитрий512 Горячий кабальеро (11 Апр 2018 21:22)

Прекрасно!

Tabiti Прекрасная леди (12 Апр 2018 22:11)

Карудо, Дмитрий512, спасибо за отзывы! Smile

Дмитрий512 Горячий кабальеро (18 Апр 2018 21:46)

Идею можно подкинуть? Закончите про юность Диего - напишите про куфти, как они под руководством мэтра Ушеба живут. Может получиться интересно.

Tabiti Прекрасная леди (18 Апр 2018 23:46)

Дмитрий512, отличная идея! Надо подумать)

Tabiti Прекрасная леди (18 Апр 2018 23:51)

15.

Перед воротами барака Диего и сопровождающего его солдата уже поджидал начальник охраны Педасо д'Алькорно.
– Свободен, – кивнул он своему подчинённому и приказал Эль Драко:
– За мной!
От дурного предчувствия у барда сжалось сердце, но не подчиниться он не мог. Вернее, мог, но к чему бы это привело?..
В здании администрации Педасо провёл его прямиком в кабинет начальника, который, развалившись в кресле с бокалом вина, беседовал о чём-то с устроившимся напротив заместителем.
Увидев Диего, оба замолчали и смерили его внимательными взглядами.
– Покажи спину, – велел Груэсо, поставив опустевший бокал на столик рядом с наполовину пустой бутылкой. Видя, что заключённый даже не шевельнулся, он раздражённо повысил голос: – Ты оглох?!
– Наверняка там повязка, – поспешно вмешался Мальвадо. – Думаю, неразумно будет снимать её сейчас. И без того понятно, что в шахте он работать пока не сможет.
– Пожалуй, – нехотя согласился начальник. – Послушай, ты, – вновь обратился он к Эль Драко, – я готов освободить тебя от работы в шахте на несколько дней. Но я по-прежнему заинтересован, чтобы ты пел на вечеринках...
По выражению лица заключённого он понял, какой будет ответ.
– Впрочем, я понимаю, что ты снова откажешься. А жаль. Мог бы облегчить себе жизнь.
Бард по-прежнему молчал, и Груэсо начал злиться:
– Ты собираешься отвечать?!
– А разве вы что-то спрашивали? – тихо сказал Диего.
Педасо как-то странно хрюкнул и закашлялся.
– Что ты себе поз... – начал Груэсо и осёкся, поняв, что выглядит смешно, на равных споря с заключённым. Как будто тот и не заключённый вовсе.
– Значит, так, – заговорил он куда спокойнее. – Во-первых, работать в шахте будешь с завтрашнего дня, и мне плевать на твоё состояние, ты понял? А во-вторых, я перевожу тебя в другой барак!
Диего чуть вздрогнул и поднял голову, но ничего не сказал.
– Даже не спросишь, почему? – не выдержал Груэсо.
– Нет.
Что тут было спрашивать, когда и так всё понятно? После устроенных им концертов, в бараке Абьесто у него почти не осталось врагов. И начальника лагеря, точнее, тех, кто стоял за ним, это никак не устраивало.
– Так куда его теперь? – осведомился Педасо.
– К Азуло.
Начальник охраны покачал головой, а Мальвадо... побледнел? Или Диего это только показалось?
– Захочешь обратно – без проблем, – ухмыльнулся Груэсо. – Моё условие ты знаешь.
Раздался короткий стук в дверь, и в приоткрывшуюся щель просунулась голова охранника:
– Простите, господин Груэсо, к вам хочет пройти господин Санадор.
– Так-так, – понимающе протянул начальник лагеря и кивнул: – Пропусти.
Вошедший через несколько секунд доктор с ходу начал:
– Господин Груэсо, при всём уважении, вы понимаете, что делаете?
– Вы о чём? – холодно спросил тот, демонстративно наливая ещё вина в опустевший бокал.
Тут доктор заметил стоящего чуть в стороне Диего и на миг замер, вглядываясь в его лицо. Совсем недавно, когда барда забирали из лазарета, оно не было таким бледным.
Они смотрели друг на друга не дольше секунды...
«Как ты?»
«В порядке. Зачем ты...»
«Всё будет хорошо»
...а потом доктор вновь перевёл взгляд на начальника:
– Лечение моего пациента ещё не закончено. Я прошу ещё несколько дней.
– Я здесь начальник, – пропыхтел Груэсо, медленно, но верно выходя из себя, – и только мне решать!..
– Но я врач, и тоже отвечаю за этих людей! – повысил голос доктор. – И именно потому, что вы начальник, я пришёл к вам! И заявляю со всей ответственностью: если в таком состоянии мой пациент начнёт работать в шахте, я не поручусь за его здоровье и жизнь!
– Я бы не отправлял его в шахту, – буркнул Груэсо. – Но он отказывается петь на моих вечеринках! Может быть, доктор, вы его вразумите?
Санадор посмотрел на Диего и наткнулся на непреклонный взгляд. Вздохнув, он снова повернулся к начальнику:
– Вы так ничего и не поняли?
– Что именно? – Груэсо пригубил вино и откинулся на спинку кресла.
Санадор на миг стиснул зубы, чтобы не вырвались уже давно вертящиеся на языке крепкие выражения, и заставил себя успокоиться.
– Я прошу у вас ещё хотя бы пару дней. Совсем недавно вы говорили мне, что не намерены убивать этого мальчика.
– Может быть, на эти пару дней, господин Санадор, вы сами согласитесь занять его место в шахте? – ехидно осведомился Груэсо.
Доктор выпрямился, впившись глазами в самодовольное лицо сидящего перед ним человека, а потом с презрением бросил:
– Да.
– Фидель, не смей, – вскинулся Эль Драко.
– Как трогательно, – скривился Груэсо. – Проваливайте оба... в лазарет! И чтобы через два дня он был в состоянии работать! Дай им сопровождающего, – распорядился он, повернувшись к Педасо, и тот вышел вслед за Диего и доктором.

– Ты понял, о чём он? – обратился Груэсо к своему заместителю.
– В смысле? – осторожно спросил тот.
Начальник раздражённо поморщился, но уточнил:
– Он сказал, что я чего-то не понял.
– А вы разве поняли?
– Не беси меня! – рявкнул Груэсо, со стуком поставив на столик вновь опустевший бокал.
– Этот парень скорее умрёт, чем подчинится, – сказал Мальвадо. – И боюсь, вы заблуждаетесь, если думаете, что в бараке Азуло его сломают. Он или убьёт снова, или погибнет.
– Значит, надо поговорить со старшим по бараку, чтобы предупредил своих – пусть развлекаются, но ни в коем случае не калечить и не убивать! А если он кого-то из тех извращенцев убьёт – невелика потеря. Посмотрим, сколько этот красавчик там продержится.

***
Амарго как угорелый ворвался в комнату, невольно с облегчением выдохнул, но тут же вновь нахмурился и резко захлопнул за собой дверь. Последний представитель угасшей династии, лидер партии Реставрации, вождь и идеолог Сопротивления безутешно рыдал в голос, упав головой на стол.
После того, как этот безответственный разгильдяй пропадал где-то почти три недели, так что Амарго с ума сходил от беспокойства и отвлекался от спасательной операции, теперь он неожиданно появился в тайной квартире весь в соплях, как девчонка.
– Орландо, что произошло? – Амарго тряхнул принца за плечи.
Тот вскинул голову, посмотрел на наставника зарёванными глазами и, размазывая по лицу слёзы, протянул:
– Они… они… его убью-у-ут! – и снова ткнулся головой в доски стола.
– Кто они, кого убьют? Говори толком!
– Я… видел, как Эль Драко… в Кастель Милагро!.. – принц всхлипнул и разрыдался с новой силой.
Амарго побледнел:
– Где ты это видел? У меня достоверные данные, что он сейчас находится в лагере, о Кастель Милагро никто не говорил…
– Я… медитировал и… – Орландо икнул.
– Медитировал? Опять?! – Амарго резко встряхнул принца за плечи. – Прекрати истерику! Ты же мне обещал: «больше никаких наркотиков»! И что? Чего стоят все твои клятвы? Ну что мне с тобой делать? Что было на этот раз? Фанга?
– Н-нет, трава. И наркотики здесь ни при чём! – Орландо обиженно сверкнул глазами. – Я не виноват, что мне нужно стимулировать свои способности. Но это правда! Правда-а-а! – новый взрыв рыданий.
– Ну всё, хватит! – Амарго рассердился не на шутку.
– Это было ужасно! – не слушал его принц. – Они… его… а потом… сунули его руку в какое-то устройство и искрошили, как колбасу, а он стоял рядом и улыбался, улыбался акульей улыбкой…
– Кто улыбался? – внезапно севшим голосом спросил Амарго.
– Человек с мёртвыми глазами…
– Что?..
– Я видел всё это так же ясно, как вижу тебя, – добавил принц уже спокойнее. – Я… мне не удалось ничего узнать об Эль Драко, и тогда я решил проверить… другим способом.
– Нажраться наркотиков? Так, провидец непризнанный?
– Нет! Я медитировал, а трава, как я уже не раз объяснял, нужна мне для стимулирования способностей, – Орландо вздохнул и посетовал: – Я же не виноват, что меня никто не обучил как следует, и мне пришлось самому постигать эту науку.
– Ну-ну, – проворчал Амарго. – Ближе к делу: что ты видел?
– Эль Драко в Кастель Милагро, – глянув исподлобья, угрюмо ответил принц. – Он был избит так, что на ногах не держался. Его о чём-то спрашивали, очень настойчиво спрашивали, а он молчал. Потом пришёл человек с мёртвыми глазами. Амарго, ну как я тебе его опишу? Он был похож на кого-то, но я не могу вспомнить. И вообще... Я на Эль Драко смотрел. Не знаю, может быть, и Блай. Он приказал… они отрезали ему руку. Каким-то устройством, я такого никогда не видел... Потом... ещё одно видение. Маэстро... У него уже не было лица. А его всё спрашивали, и он опять молчал... А потом тот человек приказал… – Орландо содрогнулся. – Худшего унижения не бывает. Я видел глаза Эль Драко, полные ненависти...
Он позеленел и с трудом подавил подступившую к горлу тошноту.
– И всё. Только отрывочные картины, пытки… Ужас, боль, кровь, ненависть… Всё залито этой кровью. Это было очень страшно, Амарго, – добавил он едва слышно.
– Ты уверен, что это видение, а не галлюцинация?
Орландо только молча кивнул.
– Когда?
– Я не знаю. Видения были обрывочны и хаотичны. Но если это ещё не произошло, то случится очень скоро.
– Я понял, – Амарго сжал кулаки и спросил: – Ты уверен, что эту его судьбу нельзя изменить?
– Я не знаю… – всхлипнул принц.
Амарго задумался, потом вскинул голову и сказал:
– Вот что. Я встречусь с шефом и всё ему расскажу. Всё, что ты мне сейчас сказал. Я уверен, что он сможет что-то предпринять по своим каналам. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вытащить Диего. Только… Орландо, мне нужно, чтобы у меня были полностью развязаны руки.
– И что ты хочешь этим сказать? – Орландо подозрительно прищурился.
– Уезжай. Слышишь, уезжай отсюда. Я не смогу помочь Диего, если мне нужно будет присматривать ещё и за тобой. Тем более, что ты нужен своей стране.
– Но…
– Ты в розыске. Полицейские ищейки охотятся за тобой по всей Мистралии, а ты ведёшь себя, как ребёнок.
– Ты опять за своё?
– Орландо! Если ты будешь продолжать упрямиться, я попрошу мэтра Максимильяно, чтобы он надел на тебя полиарг.
– Ты этого не сделаешь! – резко вскинулся Орландо.
– Поверь мне, я это сделаю, – жёстко сказал Амарго.
Принц вперил в него возмущённый взгляд. Безмолвная дуэль длилась несколько секунд, потом Амарго добавил уже мягче:
– Орландо, уезжай, и я тебе обещаю, что сделаю всё, чтобы твоё видение не исполнилось.
Принц ещё немного поломался, уже больше для вида, потом, наконец, опустил голову и пробормотал:
– Хорошо. Я покину Мистралию. Но только до тех пор, пока вы с мэтром не вытащите Эль Драко, – тут же добавил он.
Амарго с облегчением выдохнул и кивнул. Кажется, одной проблемой станет меньше. Но это видение… Конечно, Орландо иногда ошибался. Но очень редко. Небо! Только бы он ошибся в этот раз.

***
Два дня в лазарете, которые Санадор отвоевал для Эль Драко, тот провёл рядом с Хоакином. Несмотря на все старания доктора, лучше мальчику не становилось, и Диего, сидя у его постели, скрипел зубами от бешенства и бессилия. Он, не задумываясь, отдал бы свою жизнь, только бы Хоакин выздоровел, но увы, это было невозможно. Оставалось только ждать и надеяться, что мальчик сумеет найти в себе силы выжить. И отомстить тому, кто с ним это сотворил.
Сейчас Диего даже не задумывался о переводе в другой барак. Хотя, судя по реакции Педасо и Мальвадо, беспокоиться стоило бы. Но он ничего не сказал даже Санадору. Зачем? Доктору и так хватает волнений, чтобы ещё наваливать на него новые.
В любом бараке всё равно люди. И, так или иначе, с ними можно разобраться. А уж каким способом – будет ясно на месте.
Жаль, гвозди пропали. Очень пригодились бы. Может быть, получится найти новые?

***
Койка в новом бараке ему досталась ближе к выходу, что тоже было неплохо.
– Я – Азуло, – представился угрюмый тип лет сорока. – И сразу запомни, сопляк: Азуло – это тебе не Абьесто. В моём бараке идеальный порядок. Вздумаешь показывать характер – так легко не отделаешься. Понял?
Диего только кивнул, хотя спина от таких слов заболела с новой силой. И это он называет – легко?..

Когда после утренней поверки отряд построился, чтобы идти на завтрак, Диего услышал вокруг перешёптывания:
– Гляньте, кого к нам перевели! Тот парень!..
– Привет, красавчик, – мурлыкнул над ухом слащавый голос, и бард, вздрогнув, отпрянул.
– А ну, заткнулись все! – рявкнул Алузо, и оживившиеся было заключённые послушно притихли. Однако Диего было понятно, что всё только начинается. Просто так в этот барак Груэсо его переводить не стал бы. И судя по тому, что почти половина отряда носила лиловые нашивки, ему здесь действительно придётся несладко.
В столовой, получив свою порцию завтрака, Диего примостился за крайним столиком, где ещё были свободные места. Но не успел съесть и пары ложек, как рядом плюхнулись его новые соседи по бараку.
– Ты не будешь это есть, – сказал один из них под номером 1025. – Ты же не хочешь, правда?
И бесцеремонно придвинул к себе тарелку барда.
Диего сперва оторопел от такой наглости, но едва собрался ответить, как вмешался сидящий справа номер 954:
– Что значит – не будет? Может, это ты ему свою порцию отдашь?
– Может, и отдам, – не стал спорить номер 1025. – Хочешь, красавчик? А ты мне взамен…
И добавил такое, что Диего с трудом удержал себя в руках. Если бы не спина… Впрочем, его и это бы не остановило, но ещё одна драка – это очередное наказание, которое он уж точно вряд ли переживёт. А он не мог позволить себе умереть, не отомстив за Хоакина.
Словно уловив его колебания, справа к нему наклонился номер 954 и, обдавая жарким дыханием, прошептал:
– Только скажи, малыш, и тебя больше никто не тронет… кроме меня. Это же лучше, правда?
Наплевав на незаконченный завтрак, Эль Драко вскочил и начал проталкиваться к выходу, чувствуя на себе липкие, ощупывающие, раздевающие взгляды.
А в шахте, уже к концу дня, он потерял сознание от слабости, и пришёл в себя от пощёчин, которые отвешивал ему разозлённый надсмотрщик.
– Только попробуй подохнуть в мою смену! – орал он, ничуть не сдерживая ударов. – И я тебя сам пришибу!!!
Как ему удалось добраться до столовой, Диего помнил плохо. Получив свою порцию «обеда», он рухнул на скамью, опустил голову на руки и закрыл глаза. Его так мутило, что даже есть не хотелось, несмотря на то, что утром он толком не позавтракал. Сил практически не осталось.
– Гляди-ка, что-то наш красавчик совсем раскис, – раздался рядом знакомый голос. Ну конечно, номер 1025. – Ты же поделишься со мной ещё разок, правда? Смотрите-ка, он даже не возражает!
– Я здесь, – шепнул справа номер 954. – Только скажи…
– Да кому ты нужен, старичок, – пренебрежительно фыркнул номер 1025.
– Да, я старше, – ничуть не обиделся 954. – И я, в отличие от тебя, сопляка зелёного, могу доставить мальчику удовольствие, а не просто тупо его отодрать, как делаешь ты и другие вроде тебя.
Эль Драко встал и, пошатываясь от слабости, двинулся к выходу. Какого демона он будет сидеть там и слушать ЭТО? Раньше он врезал бы этим ублюдкам только за подобные грязные мысли вслух. А теперь… Пусть мелят языками, сколько влезет, нарываться на наказание только из-за этого он не станет. Но если они посмеют к нему прикоснуться – другое дело. Хотя в теперешнем состоянии боец из него хреновый.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (19 Апр 2018 00:32)

Да… Страшно!

Хорошо написано!

Карудо Горячий кабальеро (19 Апр 2018 17:13)

Ждем завершения сего сюжета.
Дело к этому идет, верно?

Дмитрий512 Горячий кабальеро (19 Апр 2018 18:41)

Карудо, нет. Жак же ещё должен появиться!

Lake Прекрасная леди (19 Апр 2018 22:27)

А до этого еще - Патриция.

Tabiti Прекрасная леди (31 Май 2018 23:47)

Да, ещё и Жак, и Патриция. Ещё много событий впереди)

Tabiti Прекрасная леди (31 Май 2018 23:52)

16.

Прошло несколько дней. Кроме номеров 1025 и 954, к «поклонникам» Эль Драко добавилось ещё несколько человек, но, хвала небу, слишком далеко дело пока не заходило. Они подкатывали к барду и так, и этак, преимущественно порознь, очевидно, не теряя надежды на добровольное согласие. Диего старался не думать, что будет, когда им надоест уламывать его поодиночке, а рано или поздно это произойдёт, и они объединятся, чтобы хоть так получить свою порцию удовольствия.
Постоянное нервное напряжение, в котором он находился, начинало постепенно сказываться, как и то, что номер 1025 периодически лишал его завтраков и обедов. Еды катастрофически не хватало, молодой организм, вынужденный бороться не только с суровым режимом, но и с нанесёнными ранами, требовал своё, и Диего приходил в отчаяние, понимая, что если придётся драться за свою честь, сил у него точно не хватит. Не говоря уже о том, чтобы поквитаться с Ферозом. Надо было срочно что-то придумать, чтобы хоть как-то поправить положение и поддержать ослабевшее тело.
Мысль пришла неожиданно. С отвращением, но уже привычно, наблюдая за пробегающими вдоль стен барака тараканами, Диего вспомнил, как один варвар из Белой пустыни рассказывал ему о том, что они ели саранчу, когда у них кончились припасы. Позже Диего попробовал это блюдо из любопытства и любви ко всему экзотическому, но честно говоря, ему не понравилось. Однако знакомый хин, улыбнувшись, сказал, что не всё полезное – приятно и красиво, и объяснил, насколько питательны насекомые. Однако Диего не согласился. Хинская печёная змея понравилась ему куда больше.
Но теперь у него не было выбора. И он принял решение. В отличие от специально разводимых в качестве «экзотических блюд» насекомых, здешние тараканы были живыми и грязными. Но делать было нечего. Преодолевая отвращение, он накрыл одно из насекомых ладонью, раздавил его и, зажмурив глаза, сунул в рот. Первый раз его стошнило. Но, немного отдохнув, он стал искать второе насекомое, повторяя про себя: «Ты должен выжить, и тараканы совсем не так страшны. Некоторые люди гораздо хуже».

***
Фидель Санадор возился у плиты, когда услышал тихий стук в дверь. Ассистента у него не было, всё приходилось делать самому – и лечить пострадавших, и ухаживать за больными, и вести душеспасительные беседы с отчаявшимися, и наставлять на путь истинный оступившихся. Даже операции порой приходилось делать в одиночку. И сейчас он самолично стерилизовал хирургические инструменты.
– Кто там? Входите! – не оборачиваясь, крикнул доктор.
Скрипнула дверь, кто-то кашлянул.
– Я освобожусь через минуту.
– Не торопитесь, доктор, я подожду, – отозвался низкий незнакомый голос.
Санадор снял с огня жестяную коробочку, слил кипяток и, наконец, оглянулся.
На пороге стоял низенький коренастый человек в лагерной робе, которая едва сходилась на мощной груди. Склонив бритую голову, он смущённо мял в руках полосатую шапочку, но в пронзительном взгляде маленьких угольно-чёрных глаз не было ни капли смирения.
– Что с вами случилось? – спросил Санадор.
– Отчего вы решили, что со мной что-то случилось? – вопросом на вопрос ответил человек.
Фидель удивлённо хмыкнул и ответил:
– Возможно, потому что ко мне обычно обращаются за помощью.
– Значит, я попал по адресу. Я пришёл к вам именно за помощью.
– Я вас слушаю. Присаживайтесь, – Фидель сделал приглашающий жест.
Незнакомец водрузился на стул, поболтал короткими ножками и очень серьёзно посмотрел на доктора.
– Итак, что с вами случилось? – вновь спросил Санадор.
– Со мной – ничего, – наконец ответил тот. – Это касается одного молодого человека. Диего Алламо дель Кастельмарра. Вам что-нибудь говорит это имя?
Фидель вздрогнул.
– Что с ним?! Я видел его пару дней назад, и с ним было всё в порядке. Если бы… я бы знал.
– Не волнуйтесь, доктор. Насколько мне известно, пока с ним ничего не случилось. И я надеюсь, что мы с вами сделаем всё возможное, чтобы и в дальнейшем ему ничего не угрожало, – незнакомец улыбнулся, отчего его и без того несимпатичное лицо стало почти отталкивающим.
– Каким образом? – Санадор подозрительно прищурился.
– Насколько я могу судить, вы, дон Фидель, не симпатизируете правящему режиму, – вместо ответа сказал тот. – Во всяком случае, ваши речи и поступки говорят об этом.
– Вы мне угрожаете?
– Напротив, – карлик снова улыбнулся. – Кстати, прошу прощения, по-моему, я забыл представиться.
– Будьте любезны.
– Вы можете называть меня Агриппа.
– Странное имя для человека.
– А то вам сказал, что я человек? – чуть насмешливо улыбнулся Агриппа.
Фидель понимающе кивнул:
– Я думал, все гномы давно покинули Мистралию. Что же вас заставило здесь задержаться?
– Дон Диего, известный как Эль Драко.
Санадор поднялся, поплотнее притворил дверь и задёрнул штору на окне.
– Я вас внимательно слушаю, – серьёзно сказал он.
– Я рад, что он в вас не ошибся.
– Кто?
– Амарго. Надеюсь, вы слышали о нём?
– Лидер Сопротивления? – Фидель удивлённо воззрился на Агриппу. – И он прислал вас для того, чтобы вытащить Диего из лагеря?
Гном кивнул:
– Вы схватываете на лету. Значит, мы можем рассчитывать на вашу помощь?
– Несомненно.

***
Это произошло через несколько дней после того, как Диего начал подкрепляться насекомыми. Он пошёл в туалет сразу перед отбоем, как обычно, пропустив всех остальных. Но на этот раз не помогло. Едва он собрался выходить, как дверь хлопнула, пропуская внутрь номер 1025.
– Куда торопишься, красавчик? Давай поговорим...
– Поговорим?.. – нервно хохотнул Диего. Убедившись, что парень не старше его самого пришёл один, он слегка расслабился.
– На языке тела, – с улыбочкой пояснил тот и, бесцеремонно шагнув вперёд, обнял Эль Драко чуть ниже пояса, запустив одну руку в штаны.
Неизвестно, чего он ожидал от барда, но явно не такой молниеносной реакции. В следующее мгновение он отлетел к противоположной стене и, здорово приложившись спиной, несколько секунд приходил в себя, мотая головой и тупо глядя на измученного человека, явно не понимая, откуда он взял силы для такого удара. Потом в его глазах полыхнула злоба. Оттолкнувшись от стены, он двинулся вперёд, бормоча:
– Не хочешь по-хорошему? Да я же тебя сейчас!..
Диего отступил к стене и сжал кулаки. Противник был выше его и шире в плечах. Да к тому же не постился последние две недели, как обессилевший от недоедания бард. Эль Драко возблагодарил Небо за идею, пришедшую ему в голову, и тараканов, которые не дали ему подохнуть с голоду. А ещё он твёрдо знал, что будет драться насмерть, чего бы это ему ни стоило.
Извращенец нагнул бритую голову и с рёвом бросился на барда. Диего увернулся, впечатал кулак в квадратную челюсть и сам едва удержался на ногах, получив удар под дых. От следующего удара потемнело в глазах, кровь залила разбитое лицо, колени подломились. Он увидел летящий в лицо ботинок и ударил сам, метя в пах. Громила взвыл, рухнул навзничь и покатился по полу. Диего не медлил. К чёрту благородство – это не дуэль, где не бьют упавшего противника. Здесь – либо ты, либо тебя. Бард вскочил на ноги и, сцепив ладони в замок, что есть силы ударил врага в лицо. Отвратительно хрустнули кости. 1025 захрипел и попытался подняться, но Диего ударил ещё раз. А потом он вообще перестал что-либо соображать. Просто бил наотмашь, не думая, не рассуждая. Он не ощущал боли ни в треснувших рёбрах, ни в сбитых костяшках. Дыхание со свистом вырывалось из груди, и единственным чувством, завладевшим им всецело, была дикая первобытная ярость. Он потерял контроль над собой и молотил, молотил уже неподвижное тело…

… Он разогнулся, тяжело дыша, плюнул в месиво, которое ещё несколько минут назад было довольно смазливой рожей, и переступил через неподвижное тело. Подошёл к умывальнику, плеснул в лицо несколько пригоршней ледяной воды и, пошатываясь, двинулся к выходу из туалета.
Неожиданно холодный острый воздух застрял в лёгких, мешая вздохнуть, к горлу подкатила тошнота, перед глазами поплыли разноцветные круги. Диего ухватился за стену, чтоб не упасть…

***
– Браво! Бис! Маэстро, вы неподражаемы! – со всех сторон слышались восторженные крики. Люди как безумные ринулись на сцену. Тысячи рук подхватили своего кумира. Он плыл над боготворившей его беснующейся толпой и наслаждался жизнью. Его любили, и он купался в этой любви, задыхаясь от счастья.
Внезапно взгляд его встретился с чёрными омутами. Он замер, застыл, оцепенел. Мир вокруг перестал существовать. Была только ОНА и её бездонные глаза.

Они познакомились тем же вечером на веселой пирушке, которую устроили братья Бандерасы. Близнецы, как всегда, закатили такую пьянку, что небу стало жарко. Эль Драко веселился на полную катушку. Вино лилось рекой, девицы не особо тяжёлого поведения, барды всех мастей – в общем, дым стоял коромыслом.
– Маэстро, вы неподражаемы! Браво, браво! – пьяные голоса слились в один сплошной гул.
На вечеринку в тот день была приглашена половина консерватории. Эль Драко давал свой концерт в родных пенатах, а молодёжь разогревала публику перед выступлением кумира. И студенты сорвали немало аплодисментов и оваций. Великий бард широким жестом пригласил всех к себе, крикнув:
– Гуляем, ребята! В нашем распоряжении целый особняк!
Шумная ватага вовсю веселилась вместе с труппой Эль Драко.
Диего высоко поднял полный кубок и крикнул во всю мощь своего голоса, чтобы перекричать пьяные крики:
– Господа! Господа, прошу внимания!
Мгновенно упала тишина. Эль Драко самодовольно улыбнулся – одному его слову повиновалась целая толпа. И ему это очень нравилось.
– Господа, – продолжал он. – Позвольте выпить за прекрасную нимфу. Бесподобную, обворожительную Анхелику Фелициано.
Он обернулся и в упор посмотрел на тоненькую большеглазую девушку. Она аккомпанировала ему сегодня на фортепьяно и совершенно очаровала его. Чистота, невинность, грация и такое милое смущение.
– Благодарю, – прозвенел её голосок.
Эль Драко шагнул навстречу девушке.
– Позвольте выпить вместе с вами, – прошептал он.
Анхелика улыбнулась и подняла свой бокал.
– Вы прекрасны… – он наклонился вперёд и приник губами к её губам.
…Она застыла. Глаза удивлённо распахнулись и внезапно вспыхнули каким–то диким огнём. Анхелика уронила бокал, расплескав вино, упёрлась ему в грудь острыми кулачками, что есть силы оттолкнула и, размахнувшись, влепила хлёсткую пощёчину. Эль Драко удивлённо моргнул и потёр пылающую щёку.
– Как вы смеете!– крикнула она сорвавшимся голосом. – Вы… вы… – кажется, в её словаре просто не было слов, чтобы выразить всю степень возмущения.
Стало очень-очень тихо. Они стояли друг против друга – Анхелика, гордо вскинув голову, на её щеках горел лихорадочный румянец, глаза сверкали, руки были стиснуты так, что костяшки побелели, и Эль Драко – удивлённый и растерянный, непонимающий, чем заслужил эту вспышку агрессии. Ведь женщины, все до одной, вешались ему на шею, спали и видели, чтобы он обратил на них лишь мимолётный взгляд. И вдруг – такая реакция. Почему? Чем он заслужил? Ведь он всего лишь поцеловал её. Ничем не оскорбил, наоборот. Он выделил её из толпы, он…
Эль Драко обвёл непонимающим взглядом зал и… замер. Он снова увидел ЕЁ. Потрясающая красавица, тонкий стан, смоляные локоны, смуглая атласная кожа, алые губы… А глаза… Он с одного взгляда утонул в этих чёрных колодцах. Она словно плыла над полом.
– Дура, кого ты оттолкнула? – она, отодвинув плечом Анхелику и не отрывая взгляда от Эль Драко, промурлыкала: – Милый, не бойся, сейчас я тебе помогу…
Они слились в бесконечном страстном поцелуе. Мир перестал существовать для Эль Драко. Была только ОНА.
– Кто ты? – прохрипел он.
– Патриция, – она улыбнулась зовущей улыбкой.
Сумасшедший вихрь захватил его. Никого вокруг больше не было. Только она – Патриция. Он хотел её так, как не хотел до этого ни одну женщину. И Патриция отдалась ему вся, без остатка. Эль Драко верил в это свято и безоговорочно. Он любил её, и она отвечала ему взаимностью.
Но утром, как только Патриция ушла, словно пелена спала с его глаз. Он вспомнил гордую девочку Анхелику Фелициано и понял: нельзя это так оставлять. Надо попросить прощения за то, что он её обидел… Если она так считает.
Но Анхелика осталась тверда. Извинения приняла, но приглашение сходить куда-нибудь вечером – отклонила. Однако он не слишком расстроился: ведь теперь у него была Патриция. Она приходила снова и снова, и он влюблялся в неё всё сильнее. А образ Анхелики постепенно растаял в его памяти.


Сон это был или бред, он и сам не понял. Сознание мутилось, перед глазами всё плыло, Диего слабеющими руками хватался за стену, пальцы скользили по мокрой поверхности, ноги подгибались. Он пошатнулся и тяжело рухнул навзничь.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (1 Июн 2018 01:00)

Хорошо!

*

Так. Патриция и Саэта появились. Осталось Шеллару (в воспоминаниях, наверное, или маэстро его на том концерте не заметил? Пожалуй, мог бы заметить, как его высочество Шеллар чуть в обморок не упал, и мэтр Истран над Шелларом колдует) и Жаку.

Карудо Горячий кабальеро (1 Июн 2018 15:44)

С Патрицией, вроде бы, Диего должен быть знаком и так.
Они же тоже вместе учились.
А тут они только познакомились...

Дмитрий512 Горячий кабальеро (1 Июн 2018 21:27)

Откуда взялось, что Патриция училась вместе с Диего? О том, что она выступала с ним какое-то время, говорилось, а об учёбе - не припомню такого! grandpa

Lake Прекрасная леди (1 Июн 2018 21:48)

Дмитрий512 писал(а):
Осталось Шеллару (в воспоминаниях, наверное, или маэстро его на том концерте не заметил? Пожалуй, мог бы заметить, как его высочество Шеллар чуть в обморок не упал, и мэтр Истран над Шелларом колдует) и Жаку.

Ну, Шеллар может появиться еще в каком-нибудь флэшбеке. Во время исполнения Диего мог и не заметить, что происходит. Хотя на классическую магию он обычно реагирует, но это же все далеко, в зрительном зале, и колдуют не на него.
Но, похоже, они были представлены.
Цитата:
А изменился его величество с тех пор, как они имели честь видеться, здорово изменился. На человека стал похож, а не на оловянного солдатика. Прическу сменил, наплевав при этом на все традиции, и хотя он теперь являет собой дерзкий вызов общественным вкусам, выглядит с этой стрижкой намного лучше, чем тогда… Мимика стала богаче, жесты раскованнее, в глазах появилось что-то живое и человеческое… В общем, в лучшую сторону изменился, несомненно в лучшую.


Карудо
Патриция не училась вместе с Диего, об этом нигде не говорится. Если бы училась, он бы это отметил. Явно они познакомились после его возвращения из эмиграции.
Саэта с ним тоже не училась, она младше его. Вероятно, она училась в консерватории тогда, когда он опять же вернулся из эмиграции.
Они просто все были в одной компании.
Дмитрий512 писал(а):
О том, что она выступала с ним какое-то время, говорилось, а об учёбе - не припомню такого!

Она даже и не выступала с ним.
Саэта говорит про Эль Драко и Патрицию:
Цитата:
Он даже не взял ее в свою труппу, сказал, что она актриса плохая.

Карудо Горячий кабальеро (2 Июн 2018 00:09)

Lake писал(а):

Карудо
Патриция не училась вместе с Диего, об этом нигде не говорится. Если бы училась, он бы это отметил. Явно они познакомились после его возвращения из эмиграции.


Вместе, имеется в виду, в одной консерватории.
В Белокамне Кантор же об этом и говорит. Не прямым текстом, но почти. О том, что Саэта ее , Орану, знала раньше, удивлялся, что теперь не узнаёт.
То есть, знакомы они были довольно долго, а не виделись как-то раз мельком.

Lake Прекрасная леди (2 Июн 2018 00:40)

Конечно, Саэта знала Арану-Патрицию раньше, задолго до охоты на ведьму. Но это знакомство происходило в 3399-3400 гг., когда Диего вернулся из эмиграции, в этот период. Возможно, и немного раньше, и немного позже.
Консерваторию Диего закончил намного раньше, в 3391 г., тут же они с матерью покинули страну.
Около 3399 года, после очередного переворота, он вернулся на родину. Тогда и случился его роман с Патрицией, ее попытка поступить в ее труппу, его отказ (потому что она плохая актриса). В этот период он получил пощечину от Саэты. Тогда же он выступал в мюзикле Юность волшебника, а потом отказался переписывать гимн и был арестован.
Здесь, в фанфике, он вспоминает именно этот период - полгода от возвращения из эмиграции до ареста, а вовсе не учебу в консерватории. Он вспоминает период, когда и он, и Саэта, и Патриция были в одной тусовке))) Так, как описано, вполне могло быть. Здесь не говорится, что Саэта и Патриция незнакомы и не встречались позже или раньше в одной компании.
А разговор в Белокамне в каноне происходит в 3405 году.
Нигде не говорится, что Патриция училась с ним в консерватории до его отъезда, до 3391 года. И тем более Саэта. Она моложе Диего, когда он учился в консерватории, она была еще ребенком.

Карудо Горячий кабальеро (2 Июн 2018 22:42)

Может быть.
Просто я на цифры, видимо, не очень обращал внимание.
Просто Кантор, вроде бы, намекал Саэте, что они не просто знакомы, а знакомы давно и очень хорошо.
Только тогда Патриция была еще не очень сильной ведьмой. А потом квалификация все время повышалась... Ну, и вот...

Lake Прекрасная леди (3 Июн 2018 00:39)

Ну да, они все вращались в одной тусовке, в одной компании. Студентка (или уже выпусница) консерватории Саэта, знаменитый бард Эль Драко, плохая актриса и одаренная ведьма Патриция. Тогда у Патриции сила была небольшая. Но она над ней работала.
А вывод о том, что сила и квалификация выросли, Диего сделал, исходя из того факта, что к моменту охоты на нее Патриция стала очень сильной и опасной ведьмой и научилась пользоваться Золотой паутиной.

А в момент пощечины Диего как раз только познакомился с Саэтой, ну и с Патрицией по канону мог познакомиться тогда же. Они же обе могли быть знакомы к тому времени, хотя бы шапочно.

Tabiti Прекрасная леди (3 Июн 2018 01:13)

Дмитрий512, Карудо, Lake, спасибо за отзывы и за дискуссию)))

Tabiti Прекрасная леди (8 Июн 2018 00:25)

17.

– И что мне с тобой делать? – знакомый укоризненный голос слышался глухо, как сквозь вату.
Диего застонал, перекатил голову по подушке и с трудом разлепил ресницы. И тут же зажмурился от резанувшего по глазам нестерпимо яркого света. Во рту пересохло, боль огненным обручем перехватывала грудь, не давая возможности вздохнуть. С губ помимо воли вновь сорвался стон.
– Потерпи, парень!
Потом он почувствовал, как кто-то приподнял его голову и поднёс ко рту кружку. Он сделал жадный глоток. Скривился и едва не выплюнул горькое питьё.
– Пей! – голос стал строже. – И не смей плеваться, если хочешь, чтобы тебе полегчало.
Бард послушно сделал ещё два глотка, закашлялся и с трудом поборол приступ тошноты.
– Теперь отдыхай. Скоро лекарство подействует, и тебе станет лучше.

Когда он в следующий раз пришёл в себя, то в большей степени почувствовал себя человеком, чем выжатой тряпкой. Диего осторожно приоткрыл глаза и огляделся. Увидел знакомые серые стены, маленькое зарешёченное оконце, занавешенное старой ветошью, и невесело усмехнулся. Он здесь чуть больше трёх лун, а уже который раз оказался в лазарете?
– Так и на тот свет отправиться недолго, – горько прохрипел он.
– И думать не смей! Я не ожидал, что тебя так легко сломить. Немедленно брось эти пораженческие мысли! – Фидель склонился над распростёртым на кровати бардом и укоризненно покачал головой.
– Слишком усиленно эти мысли в меня последнее время вбивали, – Эль Драко криво улыбнулся.
– Что с тобой, Диего, я не узнаю тебя, – доктор присел на краешек кровати.
– Я сам себя не узнаю. Что с Хоакином? – спросил бард без всякого перехода.
– У меня для тебя есть послание, – вместо ответа сказал Санадор. – Кое-кто справлялся о тебе.
– Фидель, не заговаривай мне зубы! Что с ним? – Диего приподнялся на локтях и в упор посмотрел на друга.
Доктор покусал губы и отвёл глаза.
– Говори же!
– Мальчик всё ещё очень плох, – наконец через силу вымолвил Санадор, вздохнул и мрачно добавил: – И что самое паршивое, он не борется. Я могу поддержать его тело, но мне не удаётся заставить его жить. Он угасает, Диего. Но тебя я им не отдам! И у меня для тебя есть сообщение от одного друга, – и добавил шёпотом: – Амарго.
Диего моргнул, дыхание на миг перехватило. Пару секунд спустя он медленно выдохнул и протянул:
– Нашёл всё-таки, – потом взгляд его затвердел, и бард выговорил, в упор глядя на Санадора: – Так вот, Фидель. Передай Амарго, что я… бесконечно ему благодарен за заботу, что я не сомневался в том, что он меня не оставит, но…
– Но? Диего, что это значит?
– А то и значит, что без Хоакина я никуда не пойду. Понятно? – жёстко бросил он.
– К твоему побегу почти всё готово. Человек… гном, который всё организовал…
– Я не брошу мальчишку, – перебил доктора бард. – Я ему обещал. А Амарго меня поймёт.

Когда к Санадору на следующий день пришёл Педасо д’Алькорно и заявил, что господин Груэсо требует, чтобы доктор немедленно отправил заключённого номер 1855 в барак, Фидель накинулся на начальника лагерной охраны почти с кулаками.
– … Так и передайте Груэсо, что я не нанимался в палачи. Для этой цели у него имеется Фероз и другие отморозки. Я доктор, ясно вам это? И я получил чёткие инструкции: бард Эль Драко должен оставаться живым. Я надеюсь, вам не нужно уточнять, кто уполномочен давать такие инструкции? Или вы сами желаете занять место в бараке? Если вы ещё раз только посмеете заикнуться о том, что я должен делать и чего не должен, вы очень сильно пожалеете об этом. Вы меня поняли, господин Педасо?
Тот мигнул поросячьими глазками, растерянно хлопнул губами и пробормотал:
– Я доложу начальнику лагеря, – развернулся на сто восемьдесят градусов и строевым шагом покинул лазарет.
Фидель с облегчением выдохнул и упал на стул. Что ж, по крайней мере, несколько дней он для Диего отвоевал. Груэсо не станет настаивать на том, чтобы вытащить полуживого пациента обратно в шахту и в этот барак, полный извращенцев. Приказ президента никто не отменял – непокорного барда требовалось сломать, а не убивать. Санадор покусал губы. То, что Диего не станет сейчас бежать, Фидель уже не сомневался. Он ещё пару раз попытался поговорить с бардом на эту тему, и всё, что получил – отборный трёхэтажный мат в свой адрес и обещание, что если он ещё раз заикнётся о побеге, вылетит за дверь.
– Заткнись, Фидель! Я тебе уже тысячу раз повторил, что без Хоакина никуда не пойду! Так и передай, мать его, Амарго. Я лучше сдохну здесь, чем брошу своего друга! Уяснил? – прошипел Диего, сжав кулаки. Он схватился за грудь и закашлялся.
– Успокойся, я всё понял, – Фидель с силой уложил его обратно в постель и добавил: – Ты должен поправляться.
– Я должен быть с Хоакином, – хрипло выдохнул бард.
– Ты останешься в постели, а к Хоакину пойду я. Сейчас тебе самому требуется сиделка, так что я тебя выпущу, как только окрепнешь.
– Пошёл ты к демонам!
Фидель невесело усмехнулся:
– Не сомневайся, именно это я и собираюсь сделать, как только проведаю мальчика.

Будь что будет, но он решил сегодня же поговорить с лагерным начальством о судьбе Эль Драко. Тем более, что оба, и Груэсо, и Мальвадо, вновь закрыли глаза на убийство. Это значит, что, возможно, только возможно, они получили ещё какой-то приказ о судьбе дель Кастельмарра. И может быть, их удастся убедить перевести Диего обратно в барак Абьесто. Там-то уж его никто не тронет. А иначе, рано или поздно, и скорее рано, великий бард превратится в мёртвого великого барда. Фидель тяжело вздохнул. Насчёт Мальвадо он был уверен – тот, всё-таки, вменяемый человек, а вот напыщенный болван Груэсо…
Услышав тихий стук в дверь, доктор едва не подпрыгнул.
– Кто это?
В дверях возник сначала длинный нос, а потом и вся несимпатичная физиономия посланника Амарго:
– Доктор, мне нужно с вами поговорить.
– Я вас слушаю, Агриппа, – сказал Санадор.
Гном плотно притворил дверь, прошёл на середину комнаты и, не дожидаясь приглашения, уселся на единственный в комнате стул. Фидель прислонился к дверному косяку и приготовился слушать.
– Как скоро Эль Драко будет в состоянии передвигаться самостоятельно? – спросил гном, устремив пронзительный взгляд на доктора.
– То есть? – удивился доктор.
– Мне нужно знать, сколько времени понадобится вам на то, чтобы поставить его на ноги.
– Я думаю, не больше недели, – задумчиво проговорил Санадор.
– Неделя. – Агриппа стиснул подбородок. – Что ж, неделю можно подождать. Это не страшно. Время для побега ещё есть.
– Только…
– Что?
– Видите ли, боюсь, что и после того, как я выпишу его из лазарета, он не согласится бежать.
Гном удивлённо поднял брови:
– Почему вы в этом так уверены?
– Потому что я уже говорил с ним на эту тему. Дело в том, что здесь находится один человек, которого Диего ни за что не оставит. И он мне об этом уже неоднократно заявлял, причём в совершенно непечатных выражениях.
Агриппа нахмурился:
– У меня задание – забрать Эль Драко и вывезти его из страны.
– Он не уйдёт без Хоакина Боско. – покачал головой Фидель. – Этот мальчик стал ему близким другом. Но сейчас ему очень и очень плохо. Боюсь, что он не оправится через неделю. И, честно говоря, мне остаётся только уповать на чудо: я не знаю, что ещё сделать, чтобы Хоакин поправился.
Гном помолчал и мрачно сказал:
– Я могу ждать, самое большее, десять дней. Через две недели уходит корабль в Эгину. Эль Драко должен быть на этом корабле.
– И как вы себе это представляете? – Санадор невольно усмехнулся. – Он наотрез отказался уходить без Хоакина.
– В самом крайнем случае я уполномочен доставить его на этот корабль помимо его воли.
– Каким же образом?
– О, у меня есть свои секреты, – Агриппа растянул губы в улыбке. – Однако прибегать к крайним мерам было бы очень нежелательно. Я бы предпочёл, чтобы он последовал за мной добровольно. Поэтому, доктор Санадор, я прошу вас сделать всё возможное, чтобы к намеченному сроку Эль Драко был в состоянии это сделать.
– Я, конечно, постараюсь, но Диего упрям, как сотня ослов. И всё-таки, как насчёт мальчика?
– Я не против взять с собой ещё одного. Но, повторяю ещё раз: операция спланирована и тщательно подготовлена. Поэтому с… как, вы сказали, зовут этого мальчика?
– Хоакин Боско.
– Поэтому с Боско или без него, Эль Драко будет доставлен на корабль вовремя, а уже ваша задача позаботиться о том, чтобы на корабле оказался и Хоакин. – Агриппа вздохнул и добавил: – Мне бы не хотелось, чтобы после своего спасения дель Кастельмарра возненавидел Амарго. А я в любом случае выполню данный мне приказ.

***
– Опять вы? – скривился Груэсо, увидев Санадора на пороге своего кабинета. Он, как обычно, сидел в своём любимом кресле и рассеянно вертел в руках пустой бокал на изящной тонкой ножке.
Мальвадо, тоже как обычно, расположился напротив, и почему-то недовольно поглядывал на начальника.
– Да, опять я, – не смутился доктор. – И я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не переведёте Диего обратно в барак Абьесто.
– Значит, вы нарушите свои должностные обязанности, потому что, пока вы будете прохлаждаться здесь, в лазарет выстроится длинная очередь, – парировал Груэсо.
– Неужели вы не понимаете? – с гневом и отчаянием заговорил Санадор. – Его же там убьют!
– Я распорядился не убивать, – ответил начальник лагеря и лениво потянулся за бутылкой эгинского.
– Вы распорядились? – Санадор задохнулся от возмущения. – Да вы хоть понимаете, как это происходит?! Вы видели, что осталось от того заключённого в туалете? Если кто-то из тех отморозков впадёт в состояние аффекта, никакие распоряжения не помогут!
Груэсо, хвала небу, задумался, а потом повернулся к своему заместителю:
– Что скажешь?
– Я уже говорил, – пожал плечами тот. – Я согласен с доктором.
Санадор бросил на него благодарный взгляд и, к его удивлению, Мальвадо ответил едва заметным кивком.
– Хорошо, – нехотя буркнул Груэсо. – Я подумаю. А пока, доктор, вернитесь к своим непосредственным обязанностям. Да, и хочу вам сказать, – бросил он в спину уже шагнувшему к двери Санадору, заставив того остановиться и обернуться, – что моё решение будет напрямую зависеть от того, насколько быстро вы поставите на ноги этого проклятого барда!

***
Из-за последнего замечания Груэсо доктору пришлось выписать Диего уже через четыре дня. Правда, тот уверял, что чувствует себя хорошо, но Санадор видел, что это далеко не так. Хотя больничные харчи всё же хорошо подкрепили пациента и придали ему сил.
Но самое главное, что после выписки из лазарета Эль Драко действительно перевели обратно в барак Абьесто. Начальник лагеря сдержал-таки слово.

А ещё через два дня, как всегда, ранним утром, в лагерь прибыл очередной этап. Заключённые только-только построились на поверку, и новички, оказавшись под прицелом сотен пар глаз, невольно сбились в кучку, оглядываясь кто хмуро, кто растерянно, кто испуганно. Встретившись глазами с одним из них, Диего вздрогнул, и оба застыли, не отрывая друг от друга взгляда. Антонио… Так вот где довелось встретиться!
В консерватории их называли «неразлучной пятёркой» – Эрнесто, Альберто, Луис, Диего и Антонио. Они дружили с первого курса и действительно почти не расставались. Особенно любили сидеть после занятий в кафе «Три струны», болтая о том о сём, в том числе и о политической ситуации в стране. Тогда у власти была Лига Закона и Порядка, и казалось, стоит её свергнуть, как в многострадальной Мистралии всё, наконец, наладится и начнётся нормальная жизнь. Кто бы знал, что всё так обернётся…
Диего вспомнил свою последнюю встречу с друзьями, их тогдашний разговор*. Они тоже собирались эмигрировать, но не были уверены, что когда-либо вернутся. А он был уверен. Вот и вернулся… на свою голову.
А теперь оказалось, что вернулся и Антонио. Но наверняка совсем недавно, уже после его ареста. Иначе они бы непременно встретились раньше.
Зачем же он вернулся, когда всё уже было так очевидно? Надо обязательно с ним поговорить! В какой барак его определят? Если они окажутся в разных бараках, увидеться будет сложнее, но… Пусть его отправят куда угодно, только бы не к Азуло!
Тем временем новичков быстренько пересчитали, сверили со списком и погнали в сторону бараков. Прежде чем отвернуться, Антонио чуть заметно кивнул. Диего вздохнул, провожая его глазами. Как получилось, что его друг тоже оказался здесь? Как и он, как незадолго до него Сантьяго? Похоже, Гондрелло всерьёз взялся за бардов. И не просто за бардов, а за самых талантливых… Понял, что бездарь Морелли уже не помогает, и таким образом хочет подправить свою репутацию? Что же теперь будет? Власть хочет заставить бардов продавать Огонь. Что будет со страной?..
Надо как-то бежать отсюда. Теперь, когда и Антонио здесь, это должно получиться. В консерватории у них всегда всё получалось, значит, и теперь получится. А если они погибнут при попытке к бегству, то это лучше, чем жить в таком дерьме.
_________________
*Подробнее об этом можно почитать в рассказе "Украденная песня".

Дмитрий512 Горячий кабальеро (8 Июн 2018 22:40)

Хорошо!

Карудо Горячий кабальеро (8 Июн 2018 22:59)

Что-то я запутался. Вроде же Диего уже вытащили из лагеря, с Патрицией вот ночь стррасти...
После этого он же в Кастель-мелагро оказался, а не в том же месте заключения.

Tabiti Прекрасная леди (8 Июн 2018 23:07)

Дмитрий512, спасибо!
Карудо, это было его воспоминание о событиях до ареста. Флэшбек, выделен курсивом. Но побег уже скоро) А потом - Кастель Милагро, да.

Карудо Горячий кабальеро (9 Июн 2018 13:48)

Ага, воспоминание!
Курсивом, оказывается. А я ж про это ни сном, ни духом, что там курсив!
Если сие Вас не затруднит, я бы попросил, вместо курсивов итд, просто, в начале писать что-то вроде:
(воспоминания такого-то).
Жду продолжения.

Lake Прекрасная леди (9 Июн 2018 15:49)

Ну, там сначала Диего становится плохо, потом перед флэшбеком звездочки, а после него говорится: "Сон это был или бред, он и сам не понял". То есть по смыслу понятно, что это воспоминание. Он же все время находился в лагере.
А примечание бы сбило с настроя, как мне кажется.

Карудо Горячий кабальеро (9 Июн 2018 22:32)

Lake писал(а):
Ну, там сначала Диего становится плохо, потом перед флэшбеком звездочки, а после него говорится: "Сон это был или бред, он и сам не понял". То есть по смыслу понятно, что это воспоминание. Он же все время находился в лагере.
А примечание бы сбило с настроя, как мне кажется.


Наверное Вы правы. Можно было догадаться.
Видимо, я не только слеп, но еще и беспросветно туп.

Lake Прекрасная леди (9 Июн 2018 23:22)

Карудо
Ну что вы, бывает))) Все хорошо. А продолжение автор в ближайшие дни выложит Very Happy

Tabiti Прекрасная леди (27 Май 2019 01:11)

18.

Поговорить друзья смогли только вечером. Им повезло: Антонио поселили в барак Абьесто. Впрочем, было ли это везением? Или лагерные власти знали об их дружбе и надеялись таким образом повлиять на Эль Драко? Оба барда не могли не думать об этом.
– Зачем ты вернулся? – тихо спросил Диего, когда Антонио присел рядом с ним на его топчан.
– Тебя искал, – просто ответил друг. – До меня дошли слухи о твоём аресте…
– И только из-за этого ты приехал в Мистралию? – поразился Диего. – Когда здесь творится такое!..
– Что значит «только из-за этого»? – слегка обиженно пробурчал Антонио. – Ты мой друг. Я должен был всё выяснить.
Эль Драко вздохнул, понимая, что на месте Антонио поступил бы точно так же.
– Я же писал тебе, что у меня всё в порядке!
– Это было полгода назад, – парировал друг.
– Лучше бы ты меня не находил.
– Ничего, – ободряюще улыбнулся никогда не унывающий Антонио. – Теперь мы вместе, а значит, в два раза больше шансов выбраться отсюда.
– Может быть, ты и прав. Ладно, рассказывай, как тебя угораздило оказаться вместе со мной на нарах.
– Да достал я слишком этих министерских ублюдков…
…После эмиграции Антонио с родителями несколько лет жил в Эгине. Какое-то время он работал, давал уроки музыки, потом даже начал гастролировать с концертами. Остальные их друзья – Луис, Эрнесто и Альберто – разъехались кто куда, и письма от них приходили редко. Насколько Антонио знал, они тоже колесили по миру в поисках мирной жизни и стабильного заработка. Потом он вернулся в Эгину, и тут до него дошли слухи об аресте Эль Драко. Первой мыслью Антонио было, что это ошибка. Ну какой из юного, но уже всемирно известного барда государственный преступник? Потом ему стали известны подробности насчёт гимна и вызова Диего в министерство изящных искусств, и холодная волна страха затопила душу: нет, не ошибка.
Не раздумывая и не поддаваясь на слёзные уговоры родителей, но клятвенно пообещав вернуться, он бросился в Мистралию.
Проведя всего день в Арборино, он узнал о подробностях ареста друга, просто поговорив с людьми на улицах: свидетелей, присутствовавших на последнем концерте Эль Драко, было много.
Антонио пошёл в министерство безопасности. Там с ним вежливо поговорили и приняли заявление, сказав, чтобы ждал ответа. Он несколько приободрился и побежал по знакомым, которые оставались в Мистралии. Встретился с одним однокурсником, и тот покрутил пальцем у виска, узнав, что приятель ходил в министерство. Сказал, чтобы никаких ответов тот не ждал, что они уже справлялись и им дали понять, чтобы не лезли не в свое дело, а то сами там окажутся. И что Антонио дурак, что оставил им заявление, теперь они и почерк подделают, и обвинят его в чём угодно и самого посадят. Антонио разозлился, обозвал приятеля трусом, но задумался и пошёл к Карлосу. Он в юности бывал на спектаклях молодого, но уже знаменитого режиссёра, многие студенты консерватории подрабатывали в массовке, в общем, Карлоса он знал. Застал он его пьяным в стельку – на работе, и попытался поговорить. Тот не очень-то узнал парня, но Антонио ему объяснил, кто он такой. И тогда Карлос сказал: мотай из этой страны, тут добра не будет, а то и тебя заставят во всяком дерьме участвовать. Или пропадёшь почём зря, как Эль Драко. И стал ругать сам себя, что уволил друга, когда надавили, а теперь его ещё и арестовали. Когда Антонио заикнулся, что он уже ходил в министерство, Карлос стал ругать уже его и советовать уезжать, пока не поздно. А другу, мол, не поможешь, политические оттуда не выходят. Антонио, однако, остался на спектакль, увидел нечто невразумительное, но зато прославляющее президента, и понял поведение Карлоса. Значит, и его ждёт что-то подобное? И его могут заставить сочинять и петь прославляющие президента песни? Нет, он не согласится! Но тогда действительно надо поскорее уезжать, бежать из страны. Иначе его тоже ожидает лагерь, как и Диего. Но уехать, ничего больше не сделав для друга, Антонио не мог. И на следующий день снова пошёл в министерство. На этот раз с ним поговорили жёстко.
– Не стоит вам, молодой человек, беспокоиться о государственном преступнике. Лучше подумайте о том, что сделать для Мистралии, как помочь стране вашим талантом.
«Как помочь Мистралии? Выгнать вас отсюда с вашим президентом!» – пронеслось в мыслях у Антонио. Но вслух он сказал:
– Прощайте! – и вышел прочь.
Он не подозревал, что министр, узнав о настойчивом посетителе, уже принял решение – отправить упрямого парня в лагерь к другу, пусть тот хорошо подумает, как ему следует поступить. Может быть, на этот раз Эль Драко сломается?
Поэтому Антонио не дали уехать. Впрочем, он и не собирался. Ему пришло в голову, что надо устроить Диего побег. Но как это сделать, с кем говорить? Антонио печально разглядывал студентов консерватории, заполнивших кафе «Три струны». Не к ним же обращаться? Нет, тут нужно искать людей поопытнее. За этими раздумьями Антонио не заметил, как к зданию кафе подкатил закрытый экипаж, и в зал вошли три человека в штатском. Он только услышал внезапно наступившую тишину, поднял глаза и увидел, как они приближаются к его столику.
– Господин Антонио Дельгадо?
– Да, это я, – ответил он, уже всё понимая, но ещё не веря.
– Вы арестованы. Извольте следовать за нами.
Антонио поднялся. Прыгнуть на них, повалить и бежать? Да нет, со всеми не справиться. А у них под плащами явно арбалеты проглядываются. Пристрелят, а может быть, ещё и кого-то из посетителей убьют. Он тоскливо огляделся и увидел в глазах студентов и гнев, и стыд, и бессилие. И сам почувствовал то же самое. Антонио бросил на столик несколько монет – плату за кофе – и молча вышел.

– И вот я здесь. Что будем делать?
– Попробуем бежать, – тихо произнёс Диего, и увидел, как в глазах друга мелькнула отчаянная надежда.

***
На другой день после смены Диего обратился к старшему по бараку:
– Я плохо себя чувствую. Мне нужно к врачу.
Абьесто хмуро посмотрел на него. Ему запретили трогать барда и велели следить, чтобы тот оставался живым и здоровым.
– Иди, только не задерживайся. Чтобы до отбоя был на месте!

– Что случилось? – обеспокоился Санадор, когда увидел Диего. – С тобой всё в порядке?
– Со мной в порядке, – отозвался тот. – Но в лагерь с очередным этапом прибыл мой друг, Антонио Дельгадо. Без него я тоже не уйду.
– Понятно, – кивнул Санадор. – Спорить с тобой, как я понимаю, бесполезно.
– Ещё бы, – буркнул Диего. – Как Хоакин?
– Вчера открыл глаза, когда я его кормил. Нет, не радуйся раньше времени, всё равно он очень плох. Нужна какая-то встряска…
– Так ведь побег подойдёт! – с надеждой сказал Диего. И тут же оглянулся. Но в лазарете, кроме них и Хоакина, никого не было.
– Надо надеяться, – вздохнул Санадор.

Возвращаясь в барак, Диего услышал позади шаги, оглянулся, и в свете масляных фонарей узнал своего врага – Фероза.
– Ну что, красавчик, – прошипел тот, приближаясь, – не ожидал? Сейчас мы с тобой зайдем за угол, вон туда, где порода сложена, и ты мне доставишь удовольствие. И не вздумай сопротивляться, а то и со вторым твоим дружком будет то же, что и с мальчишкой, – и потянул его к сараю, около которого был сложен небольшой террикон, точнее, горка породы высотой в полтора человеческих роста.
Диего почувствовал, как в нём поднимается волна холодной ярости.
Он, забыв о том, что Фероз может быть вооружён, схватил его за горло, прошипев в лицо:
– Это тебе за Хоакина!
Палач попытался вывернуться и подставил Диего подножку. Оба повалились на землю. Фероз сопротивлялся отчаянно, но Диего хорошо помнил отцовские уроки.
– Мы с тобой обладаем особой магией, – говорил когда-то мэтр Максимильяно, – и она даёт нам очень полезную возможность – умение хорошо драться. К этим приёмам способны только мы…
И сейчас Диего сумел обездвижить палача и одним движением сломал ему шею.
Он поднялся. Кажется, никто ничего не заметил. Здесь, в темноте, не светили фонари, и место для наблюдения с вышки было неудобным. А охранники, обходившие лагерь, тоже были далеко. Что ж… Пусть все будет, как будет, – решил Диего и направился к бараку.
Вскоре туда заглянул охранник, обменялся несколькими словами с Абьесто и вышел вместе с ним.
«Ну вот, началось, – решил Диего. – Теперь пятнадцатью ударами не отделаюсь».
Но Абьесто вернулся примерно через час и ничего не сказал. Ночь вообще прошла на редкость спокойно, вот только Диего никак не мог уснуть. А в это время в кабинете начальника лагеря шёл следующий разговор:
– Послушайте, убийство сотрудника лагеря – это смертная казнь или сто ударов, что тоже смерть. А Эль Драко должен остаться в живых. Убивать его нельзя.
– Но как мы объясним смерть Фероза, Мальвадо?
– Очень просто: несчастный случай. Скажем, что его завалило камнями, а зачем он туда сунулся – его дело.
– Но нам отвечать за него перед…
– Перед кем? Перед министром или перед советником? За взрослого человека мы не ответчики. Да и думаю, не так уж он нужен Блаю, иначе бы оставил его работать в Кастель Милагро.
Груэсо стукнул кулаком по столу.
– Проклятый упрямый мальчишка! Моя бы воля…
– Но он нужен властям больше, чем Фероз.

Так и получилось, что утренняя поверка прошла без особых событий, ведь сообщать о «несчастном случае» с Ферозом заключенным никто не стал. Позавтракав, все, как обычно, отправились в шахту.

***
Диего взмахивал киркой и вновь ударял ею по камню. Снова и снова. Движения, отработанные до автоматизма, не мешали думать и размышлять. И даже не отвлекали от мелодии, рождающейся в сознании. Восемь тактов и пауза. Вверх – вниз, вверх-вниз, и только каменная крошка летит во все стороны. А руки уже не так затекают к концу рабочей смены как раньше. Восемь тактов – пауза – восемь тактов…
Внезапно кто-то со всего размаха налетел на него, кирку вырвало из рук, острый край полоснул по ладони. Диего едва не потерял сознание, проехавшись спиной по стене. Но тут же вскочил на ноги, вскинув кулаки в защитной позиции. Кто бы ни была эта сволочь, он не позволит…
– Простите меня, – проскрипел хриплый гортанный голос. Маленький уродливый человечек неловко поднялся на ноги в нескольких шагах от него, скривил лицо в подобии жалкой улыбки. – Кажется, вы поранились. Я сожалею.
– Не стоит. Просто царапина, – выдохнул Эль Драко и сжал левую ладонь. Глубокий порез рассёк руку, и кровь уже закапала рабочую робу.
– Что тут произошло? – оба невольно вздрогнули, услышав повелительный голос. Быстрым шагом к ним приближался Абьесто. – Номер 1855! Номер 2957!
Диего стиснул зубы и выпрямился. Карлик рядом с ним тоже вытянулся в струнку. Абьесто смерил обоих пронзительным взглядом, увидел кровь и шагнул к Эль Драко.
– Что с рукой?
– Ничего.
– Я спросил: Что. У. Тебя. С рукой! – повысил голос Абьесто.
– Случайно поранился, – сквозь зубы выплюнул Диего.
– Немедленно отправляйся в лазарет.
– Что?.. – Эль Драко уставился на старосту своего барака с выражением полного непонимания на лице.
– Ты ещё и оглох, что ли?! Убирайся в лазарет! Немедленно! – рявкнул Абьесто и добавил: – Не хватало ещё того, чтобы ты здесь загнулся от заражения крови. Похоже, что ты себе ещё и мозги тут отшиб. Кирку оставь.
Диего аккуратно положил инструмент на землю, повернулся и на деревянных ногах направился к выходу из шахты. Что произошло? Мир перевернулся?
Он прошёл мимо охранников и по пустому лагерю добрался до дома Санадора. Рабочая смена должна была закончиться только через три часа. Ни заключённых, ни надсмотрщиков сейчас на территории лагеря не было.
– Диего, наконец! – воскликнул Фидель с невероятным облегчением, как только Эль Драко переступил порог лазарета. – Давай руку, я обработаю рану.
– Фидель, объясни… – начал бард, но не договорил: – Антонио, кто посмел! – кинулся он к другу.
Тот сидел на табурете у стола с перекошенной физиономией и растерянно улыбался. Левый глаз совершенно заплыл, скула прибрела насыщенный лилово-фиолетовый оттенок, на подбородке красовалась здоровенная блямба.
– Не волнуйся, Диего, всё нормально, – прошамкал тот. Похоже, что и нескольких зубов его друг не досчитался.
– Не дёргайся, Диего, я должен обработать твой порез, а то, в самом деле, как бы заражения не было. В рану попали кусочки породы, – Санадор потянул его за руку.
– Фидель, я жду объяснений!
– Ты их получишь. Но чуть позже. Терпение, мой друг, – проговорил мягко доктор и плеснул антисептиком на ладонь барда. Эль Драко зашипел. – Подожди, я должен забинтовать. И ещё я хочу посмотреть твою голову…
– Фи-дель, – с расстановкой произнёс Диего.
Однако Санадор не успел ответить на его невысказанный вопрос. Дверь распахнулась, и на пороге возник его обидчик – карлик. Обвёл комнату цепким взглядом, накинул на дверь крючок, в одно мгновение оказался у окна, захлопнул ставни и удовлетворённо кивнул:
– Я вижу, все собрались. Доктор, мальчик готов?
– Насколько это возможно в его состоянии, да.
– Можно уходить.
– Кто вы такой? Я требую объяснений! – Диего начал закипать.
– Объяснения вы, маэстро, получите на той стороне. Наше время вышло. – Агриппа сдвинул брови и, повернулся к Антонио: – У Эль Драко повреждена рука, простите, маэстро, я был небрежен, – бросил гном через плечо и продолжал, не дав барду даже рта раскрыть, – поэтому ваша задача будет вместе с доктором транспортировать Хоакина Боско. Это вам, маэстро, – Агриппа сунул руку в карман и вытащил какой–то странный продолговатый предмет. Повернул рукоять – в глаза ударил яркий луч. – Это фонарь Вы будете идти впереди и освещать путь.
– Магический фонарь?
– Ммм… да, магический фонарь. Вы до сих пор здесь? – резко обернулся он к Антонио и Санадору.
Молодой бард, не задавая лишних вопросов, проворно вскочил на ноги и кинулся следом за Фиделем в соседнее помещение, где стояла кровать Хоакина. Ещё через пару минут они появились, таща мальчика заподруки. Хоакин выглядел ужасно. Хотя синяки практически сошли с его лица, но потухший взгляд и пергаментная бледность заставили сердце Эль Драко болезненно сжаться. Агриппа в это время, не теряя времени и не проронив ни слова, обшаривал пол, словно охотничий пёс, вынюхивая добычу.
– Ага! – воскликнул он. Вытащил из кармана нож и, пошарив по полу, сунул лезвие в невидимую щель. Напрягся, крякнул и вдруг отвалил тяжёлую квадратную крышку. Открылся тёмный проход, из которого пахнуло сыростью.
– Путь открыт, – махнул он рукой и скомандовал: – Сначала вы, маэстро Эль Драко, затем вы, молодой человек, и мальчик Боско. Страхуйте его. Вы замыкающий, дон Фидель.
– Но… Агриппа, я не собираюсь уходить. Моё место здесь, – начал было Санадор.
– Ваше место рядом с вашими пациентами! – резко оборвал его гном. – Это приказ! – и добавил чуть мягче, – Сопротивление не собирается отдавать вас на заклание, доктор.
– А вы, Агриппа?
– Я… должен прикрыть вас и замести следы. Не медлите!
– И всё-таки… – начал было Диего, но гном вновь резко оборвал его:
– Я, кажется, уже говорил вам, маэстро, все объяснения вы получите на той стороне! Времени нет. Спускайтесь в тоннель. В нём нет ответвлений, но, учитывая ваше истощённое состояние, я уж не говорю о Боско, полагаю, что вы проведёте в нём много времени, вероятно, около суток. Воду экономьте. И… обо мне не беспокойтесь.
Диего шагнул к гному и крепко стиснул широкую мозолистую ладонь:
– Спасибо, Агриппа. Надеюсь, у нас ещё будет время познакомиться ближе.
– Надеюсь, так и будет, маэстро. Идите.
Диего первым нырнул в черноту. Антонио поправил на боку торбу с флягой воды и хлебом и ухнул следом. Санадор осторожно спустил ему на руки Хоакина и наклонился над проёмом. Оглянулся в последний раз:
– До встречи, Агриппа! И спасибо вам за них.
– Не за что, дон Фидель. Прощайте.
А в следующую секунду их охватила полная тьма – гном опустил крышку люка. В туннеле было тесно и сыро. А ещё откуда-то издали тянуло свежестью. Диего постарался поудобнее перехватить магический фонарь, и повернул его рукоять. Широкий луч света разорвал темноту.
– Ну что, двинулись?
– Вперёд!

Ваена Прекрасная леди (27 Май 2019 13:05)

Lake писал(а):
Все хорошо. А продолжение автор в ближайшие дни выложит Very Happy

Обещанного три года ждут, а тут и года не прошло...
Но на наше счастье продолжение всё же появилось.
Спасибо, Tabiti.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (27 Май 2019 13:31)

Хорошо! Спасибо!
*
"Заподруки": такого слова нет. Есть "под руки" и "за руки".

Lake Прекрасная леди (27 Май 2019 16:27)

Дмитрий512 писал(а):
"Заподруки": такого слова нет. Есть "под руки" и "за руки".

Такое слово существует на русском севере. Так что оно хоть и редкое, но есть в русском языке.
https://doctiktak.com/2-a-s-gerd-the-dictionary-of-russian-dialects-of-karelia-and-adjacent-regions-f.html

Tabiti Прекрасная леди (27 Май 2019 23:13)

Ваена, спасибо за отзыв! Теперь главы будут появляться горааааздо чаще)

Дмитрий512, спасибо)

Lake, и тебе спасибо)

Tabiti Прекрасная леди (4 Июн 2019 21:59)

19.

Диего, пригибаясь, шёл по туннелю. Шея немного затекла — потолок был очень низкий, наверно, с его рост, четыре с половиной локтя. Он невольно качнул головой и почувствовал, как его слегка отросшие волосы касаются потолка. Да, туннель, конечно, строили гномы, им тут было просторнее, чем людям. И строили на совесть. Фонарь освещал гладкие, ровные стены, хорошо вытесанный пол, ровный потолок. Гномы всегда были прекрасными мастерами и уж под землей работали гораздо увереннее, чем люди. Однако с властями после многочисленных переворотов сотрудничали неохотно. Не зря ведь в лагерях заключенных заставляли работать в шахтах — гномы предпочитали вести дела с другими странами. Хотя и в Мистралии их оставалось ещё немало. Но по Агриппе видно, на чьей они стороне.
Но как же здесь всё же тихо. Для Диего, с его острым слухом, мир всегда звучал громче, чем для других. Тишина для других была полна звуками для него. И эти звуки сливались в единую мелодию, которая никогда не оставляла его. Здесь же эта мелодия была очень тихой. Он слышал шаги товарищей за спиной, их дыхание, но это и всё. Вдруг где-то далеко закапала вода, капля за каплей. Да, наверно, в этом туннеле гномьи мастера давно уже не бывали. Хотя Агриппа, конечно, всё осмотрел перед тем, как устроить побег.
— Привал, — скомандовал позади Фидель Санадор. Диего остановился, посветил фонарём назад и немного в сторону, чтобы не ослепить друзей.
Антонио и Фидель усадили у стенки Хоакина. Доктор взял из рук Антонио флягу с водой и стал осторожно поить мальчика. Тот глотнул.
— Здесь так свежо, просто удивительно, — заметил Антонио тем временем.
— Это гномы, — пожал плечами Диего.
— Да, гномы, они умеют, — вдруг раздался голос Хоакина. — У них хорошая вентиляция, я знаю.
Фидель замер с флягой в руке. Антонио вздрогнул. Диего же почувствовал, как у него упала с плеч не просто гора, а вся земля, нависавшая над ними.
Но первым опомнился доктор.
— А ты хорошо знаком с гномами? — поддержал он разговор, как будто ничего особенного не произошло.
— Да, они мне кое-что показали. Я опыты делал, мне сплав один был нужен. Искал… — мальчик запнулся, замолчал.
— Так тебе гномы помогли этот сплав достать? — спросил Диего и увидел, как Фидель одобрительно кивнул.
— Да, познакомился с одним гномом, он меня даже в гости позвал. Они там и объяснили, как у них всё устроено.
— Ты молодец, гномы мало кого к себе приглашают, — добавил Антонио.
— Им опыты мои понравились, а вот властям – нет. Решили, что я против них что-то замышляю… — И мальчик снова замолчал, блеск в его глазах угас.
— Вот гномы нам и помогли, — бодро заявил доктор. — Мы убежали.
— Я понял.
— Уедем из страны, поступишь в университет, — вмешался Диего. Он не помнил себя от радости, что Хоакин пришёл в себя.
— Нет, я воевать буду! — глаза Хоакина вновь сверкнули.
— Когда окрепнешь, всё решишь. — Пусть мальчик говорит что хочет, лишь бы не замолчал снова. — А пока тебе надо поесть.
Хоакин не возражал. Подкрепились и остальные беглецы и в приподнятом настроении двинулись дальше.
Агриппа был прав: туннель вёл прямо, без ответвлений, заблудиться было невозможно. Ещё два раза они останавливались, и снова делили между собой еду и хлеб. Запасов уже почти не оставалось, когда Диего осознал, что ставшая уже привычной тихая мелодия подземелья стала меняться. Он замедлил шаги.
— Слышите?
— Кажется, нет, нет, — раздались голоса. Диего невольно улыбнулся. «Кажется» произнес Антонио. Его слух был не таким острым, как у Эль Драко, но это был слух музыканта. «Как же я соскучился по гитаре!» — пришла внезапная мысль.
Друзья остановились. Диего снова прислушался.
— Да, похоже, мы скоро выберемся.
— Дай-ка я пройду вперёд, — внезапно сказал Антонио.
— Нет, идти придётся мне, — ухмыльнулся Диего. — Я всё равно раньше тебя всё услышу.
И зашагал туда, откуда всё сильнее слышались звуки ветра, шелеста листвы, звуки свободы.
Путь постепенно шёл вверх. И через четверть часа ход вдруг упёрся в прочную дверь. Впрочем, она была приоткрыта, и сквозь щель пробивался дневной свет. Так вот почему всё так хорошо было слышно. Значит, их ждут. Но кто? Друзья, которых предупредил Агриппа? Или враги, которые могли добраться до них?
Диего загасил фонарь. Беглецы замерли, настороженно глядя на дверь. Теперь уже все ясно услышали шаги. Дверь скрипнула и стала медленно открываться. Ну что же, теперь обратного хода нет.
В подземелье вступил человек, прекрасно знакомый Диего.
— Дон Рауль?
— Меня зовут Амарго. Идёмте скорее, маэстро.
— Я не один.
— Вижу. Поторопитесь.
Беглецы один за другим выбрались на волю. Перед ними шумел ещё зелёной листвой осенний мистралийский лес. Впрочем, здесь мало какие деревья сбрасывают листву, это же не Поморье. Диего глубоко вздохнул. Песня сама просилась наружу, но надо было сдерживать себя.
— Привет, Диего! — внезапно услышал он.
— Хорхе! — удивился тот. — И ты здесь?
В школе они сидели с Хорхе за одной партой, а потом, уже в эмиграции, виделись несколько раз, когда Диего приезжал в Ортан на гастроли. Хорхе всё носился с проектом снабдить жилые дома в ортанской столице горячей водой.
— Да, вернулся пару лун назад и едва успел уйти от ареста.
— А теперь вместе с нами?
— Лучше бы с вами, да упёрся, как баран, — проворчал новоявленный Амарго. — Он прекрасный инженер, что ему в горах делать? Алхимики нам за границей нужны, а не в полевых отрядах!
Диего почувствовал, как подошедший Фидель как-то странно хмыкнул и тут же замолчал. Амарго тоже замолчал и внимательно посмотрел на доктора. Ясно, что эти двое друг друга узнали. Но ничего не сказали. Конечно, надо было соблюдать конспирацию.
Диего огляделся. Кроме Хорхе и Амарго, к ним подошли два вооружённых арбалетами парня, и явно ещё один или два прятались за деревьями.
— Маскируйте вход, — бросил Амарго, и его подчинённые стали высаживать прямо перед дверью заранее припасённую сосенку.
— А как же?... — начал было Диего, но Амарго прервал его:
— Он выберется другой дорогой. Идёмте!
Их убежище выросло перед ними внезапно. Они подошли к небольшому холму, и вдруг оказалось, что это хорошо замаскированный дом, окружённый живой изгородью. Охранники тоже появились внезапно. Диего невольно вздрогнул. Нет, это не лагерь, это свобода, это защита.
Во дворе под навесом стояла пара лошадей, а рядом — небольшой фургон.
— Располагайтесь, отдыхайте, завтра поедем дальше.
Когда беглецы уже сидели за столом в довольно просторной комнате и наслаждались сытным обедом, Диего спросил:
— А как же через этот ход никто раньше не бежал? Фидель, ты не знал про него?
— Нет, Агриппа преподнёс мне сюрприз, признаюсь. Он мало рассказывал. Но у нас говорили, что на месте лагеря когда-то были шахты, где трудились гномы одного из кланов. А потом гномы оттуда ушли, тщательно замуровав все выходы.
— Получается, что не все, — хмыкнул Диего. — Хорхе, а ты куда?
— Я сейчас, — таинственно улыбнулся тот и вышел из комнаты, а когда пару минут спустя вернулся, в руках у него была гитара.
— Ты извини, она плохо настроена, у нас в отряде на ней все подряд играют.
Диего молча принял у него из рук инструмент. Коснулся струн. Гитара была, действительно, старенькая и расстроенная. Но это было совершенно не важно. Он подтянул одну струну, другую, прислушался, снова пробежался по струнам… Вот так, так лучше, так совсем хорошо. Сейчас…
Как же давно он не держал в руках гитару, не обнимал женщину… Перед глазами вдруг встала Патриция, какой он её видел за день до своего ареста. Волна чёрных волос, окутавшая идеальную фигуру, смуглая гладкая кожа, глубокие тёмные глаза.
И под пальцами почти непроизвольно возникла мелодия той песни, которую он не раз исполнял в городах континента, песни, которую, однако, он сочинил задолго до встречи с Патрицией.
— Любовь небесная, — сказал Санадор негромко.
— Диего, ты споёшь? — а это уже Хоакин.
— А никто не услышит? — Антонио осторожничает.
— Здесь звукоизоляция. Магическая, — а это уже Амарго. Интересно, где они здесь мага-то нашли?
Диего поднял голову.
И в маленьком доме в глухом лесу зазвучала песня.
Когда он закончил петь и услышал аплодисменты, то на миг ему показалось, что не было никакого ареста, никакого лагеря, что он просто спел в кругу друзей, и завтра у него концерт…
Он обвёл глазами окружающих и улыбнулся.
— Диего, ты непременно должен дать концерт в Эгине, — сказал Хорхе.
— Мы едем в Эгину?
— Да, уже всё договорено. А мы вас проводим и обратно.
— В Зелёные горы? А почему мы не с вами и через границу в Ортан? Хотя… — и Диего глянул на Хоакина, который явно ещё не набрался сил для дальнего похода.
— Потому что до гор больше десяти дней добираться, а до побережья — пять,— проворчал Амарго. И через горы большой толпой идти опасно. Думаешь, вас таких только пятеро?
— Четверо! — вскинулся Хорхе. Я с вами в горы вернусь, воевать!
— Ты полезнее в Ортане, — твёрдо сказал Амарго. — Я и так жалею, что разрешил тебе отправиться сюда. Хотя из арбалета ты стреляешь неплохо.
— А запасного арбалета у вас нет? Или пистолета? — Диего вспомнил, как отец учил его стрелять, и вдруг ему захотелось почувствовать в руках арбалет, почти как гитару.
— Нет, ещё не хватало тебе самого себя охранять, — буркнул Амарго.
— Может быть, и ножей нет? — съязвил Диего.
— Ножи есть.
И Амарго полез в ящик, стоящий рядом со столом. Диего, доктор и Антонио получили личное оружие.
— А мне? — с обидой спросил Хоакин.
Доктор Санадор внимательно посмотрел на мальчика и одобрительно кивнул.
— Тебя тоже без ножа не оставят, верно, дон Амарго?
— Товарищ Амарго, — поправил тот и вручил Хоакину нож. Тот как-то даже приосанился. Да, мальчик явно пришёл в себя. И собирается жить. Действительно, как же мистралийцу без ножа!
Диего примерился к своему оружию. Как и всякого мистралийского мальчика, его учили драться на ножах. Правда, отец был в этом не так силён, как в стрельбе, и нанял хорошего мастера. Тот говорил, что его ученик имеет врождённый дар в метании всяких предметов. Диего надеялся, что не разучился это делать.
Он поймал взгляд Хорхе.
— Хочешь посоревноваться? — подмигнул тот.
— Давай!
— Стойте! — скомандовал Амарго. — Нечего лишний раз выходить. К тому же уже темнеет. — И тут же проворчал: — Завтра с утра перед отъездом посоревнуетесь.
Диего недовольно кивнул. Он хотел было сказать, что в темноте видит лучше многих, но подумал, что пользоваться подобным преимуществом нечестно. Снова взялся за гитару, и настроение сразу же поднялось. Теперь всё будет хорошо, просто не может быть по-другому.
Утром он проснулся от какого-то шороха.
— Хоакин?
— Я тут мел нашёл, — шёпотом произнёс мальчик.
— Мел? А зачем?
— Мишени рисовать. Я тоже хочу попробовать.
— Это ты здорово придумал, — Диего обрадовался не столько предстоящему развлечению, сколько настроению Хоакина.
После завтрака все вышли во двор, где Хоакин уже успел нарисовать мишени на деревьях.
— Кто первый?
— Я, — внезапно сказал Амарго и без разговоров метнул два ножа в обе мишени. А потом выдернул их, отвернулся и пошёл вдоль дома, проверяя посты и внимательно наблюдая за лесом.
— В центр! — объявил Хоакин, с восхищением посмотрев вслед командиру отряда.
Мальчик взялся за нож, размахнулся и… мимо!
— Я ещё раз! — он снова прицелился, и нож вонзился рядом с серединой мишени.
— Молодец, — ободряюще кивнул Диего. — Теперь я.
Он снова, как и вчера, примерил нож на ладони, метнул…
— В середину! — воскликнул Хоакин.
Диего подобрал нож и метнул во вторую мишень. Снова в яблочко.
Не подкачал и Хорхе. Один раз он попал в центр мишени, другой раз — рядом.
— Прекрасные броски! — одобрил Санадор.
— А ты, Фидель?
Тот усмехнулся и достал нож. Ловкий бросок — и нож вонзился в середину мишени.
— Рука врача должна быть твёрдой, а глаз — острым, — спокойно заявил он и слегка улыбнулся.
— Как и рука музыканта, — с некоторым вызовом заявил Антонио и тоже сделал бросок. Нож вонзился буквально на полпальца от центра мишени.
— Так, собираемся! — раздался позади голос Амарго. Рядом с ним стоял Агриппа, внимательно рассматривая всю компанию.
— Вижу, что все вооружены и готовы к возможным неприятностям.
— Нас ищут, — понимающе кивнул Фидель.
— Да, доктор. Но пока что мне удалось направить их в другую сторону. В лагере решили, что вы отправились в Зелёные горы, а не на побережье. Но следует поторопиться, они могут добраться и туда.
— Благодарю, — отозвался Амарго. — Ну, в путь!
Первые два дня прошли спокойно. Особенно когда они выбрались на тракт, где подобные фургоны встречались.
— А здесь оживлённо, — заметил Фидель, глядя в небольшое окошко. — Почти как раньше.
— Вот именно что почти, — невесело сказал Агриппа. — Раньше по этой дороге везли товары от гномов, сейчас нередко — из лагерей. Но и купеческие повозки с зерном, конечно, встречаются.
— А что вон в том фургоне, металлическом, круглом? — заинтересовался вдруг Антонио.
— Нефть, — на этот раз отозвался Амарго и нахмурился.
— Нефть? Это из которой масло добывают и керосин для ламп делают?
— Да из неё не только керосин можно делать. Что-то слишком много нефти сейчас закупают. Не нравится мне это. Хотя и интересно. Очень интересно.
— Думаю, нас ожидают большие перемены, — сказал Агриппа. — Люди пытаются заменить гномов. Не знаю, что из этого выйдет.
— Люди на многое способны, — усмехнулся Амарго, и они с гномом понимающе переглянулись.
Назавтра они свернули на более узкую дорогу.
— Лучше всё же не рисковать и не ехать прямо в столицу. Мы должны остановиться немного южнее, — объяснил он.
До побережья оставался день пути, когда выяснилось, что риск всё-таки был.
Дорога была почти пустынна, когда навстречу выехал вооружённый отряд из десятка человек. Вот они остановили едущий впереди фургон и стали проверять документы.
— Поворачиваем? — спросил Санадор. — Или разбегаемся?
— Поздно, — мрачно отозвался Амарго. — Они сразу поймут, что мы те, кого они ищут. Нас слишком хорошо видно. А так могут документы сработать. Если нет — придётся драться.
— Беглецам надо так или иначе уходить, а мы прикроем, — заявил Хорхе.
— По кустам прятаться не буду, — отозвался Диего.
Тем временем фургон впереди тронулся, а всадники направились прямо к ним.
Пришлось остановиться и выйти. К ним подошли двое. Командир отряда и… Абьесто!
Их глаза на мгновение встретились.
— Это они, командор.
— Брать живым!
То, что началось следом, Диего потом вспоминал по кусочкам.
Вот он бросает нож в лицо старшего по бараку, а вот Амарго молча прыгает на командира отряда. Рядом кто-то вскрикивает. Хорхе!
Стражники укрылись в кустах и бьют из арбалетов.
«Что же они приказ не выполняют? Велено же брать живыми! Нет, живым! Значит, только меня? Меня одного?»
Диего прыгнул вперёд, заслоняя собой товарищей.
— Назад! — проорал Амарго.
— Тихо! — крикнул он в ответ и прислушался. Шорох перезаряжаемого арбалета. Он вырвал нож у растерявшегося на миг Антонио и метнул прямо на звук. Из кустов послышался вскрик.
Попал!
Он обернулся и увидел, как Санадор прямо на дороге перетягивает Хорхе раненое плечо, а рядом валяется арбалет.
Диего почти неосознанно подобрал оружие, которое удобно и легко легло ему в руки.
— Где болты?
— Здесь! — Хорхе повернулся, почти выворачиваясь из рук Фиделя, и показал сумку на боку.
— Не шевелись! — рявкнул доктор неузнаваемым голосом.
Диего открыл сумку, вытащил болт, прицелился. И высунувшийся на свою голову стражник свалился замертво.
Вдруг всё закончилось. За эти минуты бойцы с Зелёных гор тоже даром времени не теряли. Амарго молча добил последнего противника и кивнул своим ребятам. Те быстро оттащили убитых подальше от дороги.
Диего же бросился к Хорхе.
— Ты как?
— Жить буду, — через силу улыбнулся тот.
— Да, ранение сквозное, лёгкое, повезло. Но полечиться придётся, — добавил Санадор.
Подошёл Амарго, и когда только успел!
— Поедешь в Эгину долечиваться.
— Да с такими ранами в строй быстро возвращаются!
— Препираться с командиром? Нет, бойца из тебя не выйдет. Выполняй приказ!
— Слушаюсь, — морщась, пробурчал Хорхе.

На другой день после этой стычки Диего первым услышал шум моря. В голове у него сразу же заиграла музыка. Записать бы… Жаль, бумаги нет. Но ничего, это всё поправимо. Он запомнит.
— Мы уже скоро будем на месте? Море близко.
— Скоро, сегодня должны добраться, — кивнул Амарго.
Людей на дороге прибавилось. Вскоре лес закончился, и перед ними открылась морская гладь. По правую руку, совсем, казалось, недалеко, виднелись столичные предместья. «Ведь там, в городе, Патриция!» — внезапно подумал он. Тоскует ли она по нему, ждёт ли? Его бросило в жар — так захотелось её увидеть, обнять. Может быть, он успеет к ней, может быть, уговорит уехать вместе?
Фургон остановился у небольшой уединённой усадьбы. Оглядевшись, Диего увидел скрывающуюся за прибрежными скалами бухту.
Амарго и Агриппа выглядели недовольными.
— Корабля ещё нет. Придётся ждать, — сказал командир отряда. — Вылезайте и быстро в дом!
А затем тихо добавил:
— Агриппа, жду вас сегодня с новостями.
Тот кивнул.
Проходя через сад, Диего услышал скрип колёс — их фургон тронулся.
Хозяин, вышедший им навстречу, был деловым и собранным.
— Приветствую вас, товарищ Амарго.
— Добрый день, дон Луис. Когда корабль?
— Сегодня прилетел почтовый голубь. Корабль будет через два дня. Прошу вас, господа, проходите.

Гости оказались в обширной гостиной-библиотеке, одну из стен которой занимали книжные полки. Хозяин нажал на какой-то неприметный рычаг, и они поехали в сторону, открывая длинный коридор, куда выходили двери четырёх комнат. Коридор оказался пуст, но за дверями явно были люди — Диего хорошо слышал их дыхание, слышал даже, как они замерли настороженно.
— Вот ваша комната, — нарочито громко сказал хозяин. Ясно, успокаивает остальных беженцев. За соседней дверью кто-то облегчённо вздохнул.
В комнате сидели пятеро парней, один из которых явно узнал Диего.
— Маэстро! Так вы сбежали от них! — и поспешил пояснить: — Меня зовут Альберто, я был на вашем последнем концерте.
— Рад познакомиться, — Диего пожал ему руку. — Вы, я вижу, алхимик, Луч у вас сильный.
— Со мной можно и на «ты», — немного смутился Альберто. — Да, они хотели заставить меня на них работать. А как вы увидели Луч?
— Я могу видеть, есть Сила, — улыбнулся Диего. — И со мной тоже можно на «ты», даже нужно.
— Прошу всех к столу, — объявил Луис.
За обедом, за длинным столом, собрались все беженцы. Диего, кроме своих товарищей, насчитал человек двадцать, в том числе четверых детей, жавшихся к своим матерям.
— Прошу извинить за тесноту, — церемонно объявил дон Луис. — Но через два дня вы все будете на борту и вскоре прибудете в Гелиополис.
— А вы? — осведомился Санадор.
— Я остаюсь здесь, — спокойно пожал плечами хозяин.
Острый слух Диего различил, что кто-то приближается к дому.
— Кто-то идёт, — настороженно сказал он.
Амарго выглянул в окно.
— Это Агриппа, — и быстро вышел. Вернулся он крайне недовольным.
— Я должен вас оставить. С вами будут трое моих бойцов, остальных забираю с собой. Всех прошу быть крайне осторожными и не покидать убежища до прихода корабля.
Потом поманил Диего за собой, закрыл за ними дверь и резко произнёс:
— Маэстро, к вам это относится в первую очередь. Вас слишком хорошо знают.
Диего кивнул, а сам легкомысленно подумал: «Ночью не узнают, лишь бы Агриппа ни о чём не догадался».
Несколько часов Диего с товарищами просидели в комнате. Было, действительно, тесновато и душновато, но, конечно, не так, как в бараке. Главное — они уже почти на свободе и скоро покинут страну. Но Патриция! Как же она? Желание увидеть её стало почти нестерпимым.
Когда стемнело, он решился. Дверь в гостиную была не заперта, а из соседней комнаты слышались голоса Агриппы и дона Луиса. Диего проскользнул мимо, выглянул во двор. За забором слышались шаги — это бойцы товарища Амарго охраняли их убежище.
Диего просто дождался, пока они завернут за угол, и, недолго думая, перемахнул через невысокий забор.
«Вернусь сюда завтра с Патрицей, и пусть Агриппа говорит, что хочет», — подумал он и решительно направился к городу. Осенью темнеет рано, так что ворота были ещё открыты, и довольно много людей спешили войти в столицу. Документы явно никто не проверял, ну и хорошо. Наверное, слух о гибели целого отряда, отправившегося на поиски беглецов, ещё не успел дойти до Арборино. Ребята Амарго хорошо всех спрятали.
Направляясь к Патриции, Диего вдруг подумал: «А если она переехала? Или просто где-то на вечеринке»? — но тут же решил, что всё равно её отыщет.
Постучав в дверь и услышав знакомый голос, он облегчённо вздохнул и негромко произнёс:
— Это я, Патриция, открой.
Дверь открылась, и девушка замерла на пороге, но в следующее мгновение уже повисла у него на шее, а затем потащила в комнаты.
—Ты сбежал? Я так скучала по тебе! Подожди, ты же наверно, голоден? Так исхудал… Погоди, я сейчас…
Диего, по правде говоря, голоден не был. Он истосковался по Патриции, по её телу, рукам, поцелуям. Но не отказываться же, когда девушка искренне хочет о нём позаботиться.
Они сидели за столом, Патриция подкладывала ему на тарелку всякие вкусности, подливала и подливала вино, заглядывая в глаза.
— Что же ты перенёс, милый? — на её ресницах показались слёзы. — Мы все так переживали за тебя, но ничего не могли сделать. Я даже хотела пойти пожаловаться в министерство, но меня отговорили.
Диего вздрогнул, представив Патрицию в лагере.
— Правильно отговорили! Этого только не хватало. Поедешь со мной?
Она, казалось, задумалась. Потом покачала головой.
— Нет, милый, здесь мне ничего не угрожает. Не бойся за меня.
Потянулась к нему, села на колени, обняла. Он прижал её к себе, чувствуя нахлынувшее желание. И забыл обо всём.
Поздно ночью, засыпая в объятиях Патриции, Диего чувствовал себя таким счастливым, как никогда раньше.

А на рассвете его разбудил сильный пинок ботинком под рёбра.
– А ну, поднимайся!
Ещё не успев ничего понять, грубо вырванный из сна, он распахнул глаза. В ту же секунду его вздёрнули на ноги и заломили за спину руки.
Тайная полиция?! Не может быть!
Окончательно проснувшись, он быстро обвёл взглядом комнату.
– Патриция?..
– Я здесь, милый, – мурлыкнул сзади чарующий женский голос.
Диего обернулся и встретился глазами с той, которую ещё совсем недавно держал в объятиях. Как раз перед тем, как заснуть. А она обнимала и целовала его...
Теперь же он стоял посреди комнаты с заломленными за спину руками, в окружении полицейских, а она, удобно расположившись в мягком кресле возле туалетного столика, считала золотые монеты.
– Патриция... – тихо повторил он, уже всё поняв, но отказываясь верить.
– Да, любимый? – с издёвкой откликнулась она, не прерывая своего приятного занятия.
– Как ты могла?..
Она небрежно дёрнула плечом:
– Легко!
– Легко? – потрясённо повторил Диего, как-то разом обвиснув в крепких руках полицейских, которые гнусно ухмылялись, слушая их диалог.
– Конечно, – Патриция пренебрежительно скривила пухлые губки. – Ты же беглый государственный преступник! Я получила за тебя пятьдесят золотых. И получу ещё по десять за каждого, кого ты сдашь на допросе. А это будет вполне приличная сумма, не находишь?
– Уверена? – уже почти спокойно проговорил молодой бард, и только боги знали, как далось ему это спокойствие.
– Ещё бы, – презрительно фыркнула Патриция. – В Кастель Милагро и мёртвый заговорит, не то, что ты!
Кастель Милагро… Значит, снова Блай. И теперь уж точно так легко не отделаться. Небо, за что?..
– Ну всё, довольно, – нетерпеливо оборвал их разговор командир патруля. – Отпустите его, пусть оденется.
Едва Диего натянул брошенные ночью на стул штаны и рубашку, как его снова крепко взяли под локти и толкнули к двери:
– Давай, шагай!
Он споткнулся, неуклюже дёрнувшись в руках полицейских, и услышал за спиной жестокий смех предавшей его возлюбленной, который больно резанул его по сердцу. Обернувшись, он посмотрел ей в глаза:
– Мы с тобой ещё встретимся, Патриция.
– Сомневаюсь, – всё ещё смеясь, ответила она и начала складывать золотые монеты в шкатулку. – Всё-таки, не зря я с тобой связалась, хоть что-то поимела. Правда, я рассчитывала на большее, гораздо большее. Очень жаль, что ты оказался круглым дураком. А ведь мог бы...
– Не мог, – резко перебил он. – Но тебе этого никогда не понять.
Она равнодушно пожала плечами и опять зазвенела монетами.
Уже на пороге Диего снова обернулся и повторил:
– Я вернусь, Патриция. Слышишь? Я вернусь!
– Буду ждать, – насмешливо улыбнулась она, и дверь захлопнулась.

Карудо Горячий кабальеро (5 Июн 2019 00:23)

Ага, спасибо за проду!

Дмитрий512 Горячий кабальеро (5 Июн 2019 12:54)

Замечательно пишете! Спасибо!

Tabiti Прекрасная леди (5 Июн 2019 23:08)

Карудо, Дмитрий512, Very Happy Very Happy Very Happy

Tabiti Прекрасная леди (8 Июн 2019 01:22)

20.

Самая страшная следственная тюрьма Мистралии да и, пожалуй, всего континента – Кастель Милагро – представляла собой странное уродливое строение кубической формы, похожее на крепость. И благодаря советнику Блаю уже давно получила репутацию тюрьмы, из которой не убегают. Из-за налаженной разбирающимися в технике переселенцами совершенной охранной системы это и в самом деле было невозможно. А если и возможно – то только на тот свет. Диего убедился в этом, когда его подтолкнули к какому-то устройству, заставили открыть рот и засунули в глотку какое-то мерзкое щупальце, да так глубоко, что он заблевал всё вокруг. А когда эту дрянь извлекли обратно, то любезно объяснили, что теперь у него внутри сидит маленькая капсула безопасности, с помощью которой, имея детонатор, с заключённым можно сделать всё, что угодно – парализовать, заставить корчиться от боли и даже убить. А если он попытается бежать, при пересечении периметра капсула сработает автоматически.
Диего выслушал всё это, стараясь удерживать на лице бесстрастное выражение, хотя в душе волной поднималось отчаяние, а ещё обречённость, которой он не испытывал в лагере. Оттуда можно было бежать, что он в итоге и сделал – с помощью людей Амарго. Ходили слухи, что этот человек когда-то выбрался из Кастель Милагро, во что трудно было поверить. Нет, отсюда бежать невозможно. И никто не в силах помочь.
Потом ему выдали тюремную робу и отвели в камеру, где и оставили до следующего утра, словно забыв о его существовании. И, несмотря на голод и жажду, Эль Драко был рад этому. Да пусть бы про него и совсем не вспомнили, чем...
Он старался гнать от себя жуткие картины пыток, но они упорно всплывали в сознании. Всё, что он когда-либо слышал о советнике Блае, теперь снова и снова лезло в голову, и он ничего не мог с этим поделать.
А потом перед его мысленным взором возникло обрамлённое смоляными кудрями лицо девушки с нежной кожей, тёмными бездонными глазами, точёным носом и приоткрытыми пухлыми губками.
Патриция... За что же ты меня так, любимая? Ты часто снилась мне в лагере, я мечтал, что, когда вырвусь оттуда, снова тебя увижу. И пришёл, надеясь уговорить тебя отплыть со мной в Эгину. Ты почти согласилась, а когда я уснул, тайком привела в дом полицейских. Ты ведь не просто предала меня, ты меня продала за стандартное вознаграждение в пятьдесят золотых. И теперь надеешься, что я выдам беженцев, чтобы получить ещё больше. Как ты могла, Патриция? Нет, как я́ мог так ошибаться? Я ошибся в тебе, и теперь расплачиваюсь за это. А если сломаюсь, за мою ошибку будут расплачиваться ещё несколько десятков человек.
Я сказал, что вернусь, хотя мы оба понимаем, что это невозможно. Кастель Милагро не выпускает своих жертв. Но я всё-таки надеюсь, что мы ещё встретимся, не в этой жизни, так в следующей, и ты заплатишь за то, что совершила.
А пока прочь из моей головы, предательница, тебе не отнять то немногое, что у меня осталось. То, что поможет мне не уподобиться тебе. И если ты предала меня за деньги, то мне, скорее всего, предложат быструю смерть. Неравнозначный выбор, не находишь? Но если ты думаешь, что получишь дополнительную награду, значит, ты совсем меня не знаешь. Как и большинство моих знакомых, которые почему-то очень удивились, когда я отказался переписывать гимн, и меня арестовали.
Уходи, любимая, и пусть тебя судит твоя совесть, если она у тебя есть. Уходи и больше не возвращайся. Никогда.

Лишь под утро, измучившись, Диего забылся тревожным сном, который прервался так же неожиданно и грубо, как и предыдущий – в доме Патриции.
– А ну, вставай! – проревел чей-то голос над головой, и сразу последовал удар в бок носком тяжёлого ботинка. – Жри давай, и поскорее, больше сегодня ничего не получишь!
Он вскочил, часто моргая от яркого света принесённой тюремщиком лампы, и не сразу разглядел на полу миску и кружку, которые тот оставил.
Уже хорошо знакомая вонючая баланда и вода, почему-то пахнущая болотом. А стоит ли вообще это есть? Не станет же Блай приказывать кормить и поить его насильно? А если и станет – посмотрим, как у них это получится.
Диего вздохнул и поднял с пола миску. Его ждут допросы и пытки, и ему понадобятся силы, чтобы их выдержать.

А ещё через некоторое время за ним пришли. Услышав стандартное «На выход!», он внутренне напрягся. Вот и началось... За последние полгода он много натерпелся и в следственной тюрьме, и особенно в лагере, но это же Кастель Милагро, здесь Блай, и теперь речь идёт не о барде, отказавшемся написать восхваляющий президента гимн, а о беглом государственном преступнике, которому известно, где прячутся остальные беженцы. Не только мужчины, но и женщины, и дети... И там же его друзья – Фидель, Хорхе, Антонио, Хоакин… Если Блай до них доберётся, большинство из них попадёт в лагерь, а кто-то – и сюда. Надо держаться, есть у него силы или нет. Для него всё уже кончено, для него – но не для них. И пусть советник хоть раз обломает себе зубы.
Конвоиры привели его в кабинет на четвёртом этаже. Вполне обычный кабинет следователя, мало чем отличающийся от тех, в которых ему уже доводилось бывать. И опять с чашкой горячего кофе на столе, за которым сидел средних лет мужчина в чёрном костюме.
Диего тихо выдохнул. Не Блай. По крайней мере, пока...
– Садись, – следователь сухо кивнул ему на стоящий посреди кабинета трёхногий табурет. – Итак, Диего Алламо дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске, более известный как Эль Драко, ты у нас значишься, как заключённый номер 412.
Опять номер... А впрочем, плевать. Уже на всё плевать.
– Значит, так, – следователь, который даже не счёл нужным представиться, положил перед собой лист бумаги и устремил на заключённого пронзительный взгляд. – Ты знаешь, что нам от тебя нужно. Говоришь – и свободен. Ну, почти. Будешь жить под присмотром наших людей, писать себе песни и, возможно, даже выступать, это смотря что напишешь. Да, и наш президент по-прежнему заинтересован в том, чтобы ты написал гимн на его стихи. Что тебя ждёт, если откажешься, я рассказывать не буду – наверное, и сам понимаешь. Твой ответ?
В кабинете повисло молчание. Следователь ждал, продолжая сверлить молодого барда пристальным взглядом. Эль Драко ждал, когда до того дойдёт. Почему непременно нужно что-то говорить? Разве молчание не красноречивее любого ответа? Неужели они всерьёз думают, что он согласится выдать несколько десятков человек и всю оставшуюся жизнь писать то, что прикажут?
– Ну? – наконец не выдержал следователь.
Не дошло. Что ж...
– Такой ответ вас устроит? – сказал Диего и нагло выставил вперёд два пальца. Чиновник покраснел, потом побагровел и встал, с грохотом отодвинув стул.
– Ты!.. Мальчишка, ты соображаешь, где находишься?!
– И такое я когда-то уже слышал, – усмехнулся бард. – Что ж поделать, если вы других ответов не понимаете? И не надо так волноваться, вон как покраснели! Вредно для здоровья.
Следователь хватанул ртом воздух, плюхнулся обратно на стул и кивнул конвоирам на заключённого:
– Уведите его. Действительно, ценный экземпляр для советника. Завтра он вернётся – пусть им лично и занимается.

В тот день его никто больше не тревожил, и ему даже удалось немного поспать, послав подальше и голод с жаждой, и страшные навязчивые картины с участием Блая.
Утром ему опять принесли вонючую похлёбку и кружку воды, а потом повели на допрос. На этот раз – на второй этаж.
Лязгнула тяжёлая дверь камеры.
– Маэстро, – услышал Диего негромкий, уже знакомый вкрадчивый голос, и его мороз продрал по коже. – Президент Гондрелло ужасно разочарован, но ты не представляешь, как я рад, что из-за своего упрямства ты всё-таки попал ко мне!
Маленького роста, с редкими волосами и неправильной формы лицом с острым носом, тонкими губами и светлыми, словно стеклянными глазами за круглыми стёклами очков – таким Эль Драко и запомнил Блая после первой встречи в следственной тюрьме почти полгода назад.
– Я слышал, что ты эмпат, – продолжал тем временем советник. – Так вот, твоё мерзкое колдовство на меня и моих людей не подействует, – он вытянул из-под одежды экранирующий амулет. – Мы запаслись ими ещё год назад, когда впервые с этим столкнулись. Был тут у нас один заключённый… Впрочем, неважно. Ну, что молчишь? – прищурился он. – Боишься?
– Нет, – ответил бард, подняв голову. Больше он ни за что не покажет этому ублюдку своего страха.
– Нет? – поднял брови Блай. – Зря, очень зря, – и безо всякого перехода спросил: – Где они?
– Кто?
– Беженцы. Где они прячутся, когда и как собираются покинуть страну?
– Не понимаю, о чём вы, – пожал плечами Эль Драко.
– Ах, не понимаешь, – советник растянул губы в ухмылке, больше похожей на хищный оскал. – Ничего, скоро поймёшь.
Он отступил на пару шагов назад, кивнул охране, и на Диего обрушились удары.

***

На следующем допросе Блай с удовольствием заявил:
– Бить тебя сегодня не будут, но это и не понадобится. Достаточно будет детонатора. Ты уже знаешь, зачем он нужен. Вижу, что знаешь. А сейчас и почувствуешь!
Он слегка шевельнул пальцами правой руки, в ладони которой был зажат какой-то предмет, и Диего рухнул на колени – тело скрутило судорогой боли. Корчась на полу камеры, он вцепился зубами в кисть руки, чтобы не закричать. В глазах потемнело, сознание начало ускользать... как вдруг всё прекратилось.
– Понравилось? – спросил Блай, облизнув тонкие бледные губы и жадно вглядываясь в блестящее от пота лицо барда.
– Засунь эту хреновину себе в задницу и получай удовольствие, – прохрипел Эль Драко, оперевшись дрожащими от слабости руками об пол и пытаясь встать.
– Сейчас незабываемое удовольствие получишь ты, – прошипел Блай и снова активировал детонатор.
Диего распластало на полу, тело вмиг перестало слушаться, хотя чувствительность осталась прежней, и напряжённые мышцы всё ещё дрожали от только что перенесённой боли.
– Режим парализации, – пояснил советник, хотя в этом не было никакой необходимости. – Теперь ты понимаешь, что я могу сделать с тобой всё, что угодно?
Он присел на корточки возле неподвижного тела барда и потянул его за ворот и без того уже разорванной на груди тюремной робы:
– И не только я. Ты ещё познакомишься с нашим лучшим палачом. И тогда одежда тебе точно не понадобится.
Эль Драко хотел ответить, но язык и челюсти тоже не слушались. Тем временем Блай наклонился ещё ниже, изучающе вглядываясь в лицо оказавшегося в полной его власти парня, но ни отвернуться, ни даже закрыть глаза не было никакой возможности. И эта полная беспомощность была намного хуже любой боли. Если бы не проклятая парализация, Диего сейчас просто плюнул бы в морду этой твари в облике человека. И, видимо, это отразилось в его взгляде, потому что советник вдруг приподнял указательным пальцем его подбородок и задумчиво проговорил:
– Надо же, действительно не боишься. А почему?
Вот теперь Эль Драко рассмеялся бы, если бы мог: вопрос был задан с недоумением и даже обидой. Привык, сукин сын, что все от него шарахаются и по стеночке обходят. И теперь искренне не понимает, как это можно его не бояться.
– Даже не надейся, что я позволю тебе быстро умереть, – сказал Блай, больно впившись ногтем в кожу под подбородком. – Ты будешь проклинать каждую минуту жизни, пока не ответишь на вопросы. Не знаю, как ты умудрился не сломаться в лагере, но уж я тебя сломаю, даже не сомневайся. И буду наслаждаться страхом в твоих глазах, – голос советника упал почти до шёпота, но от этого он звучал ещё более жутко, – пока ты будешь ползать на коленях и умолять меня...
Диего внутренне содрогнулся. Мысленно он уже умолял, но не Блая, а всех богов, каких смог припомнить, – дать ему сил выдержать всё, что ему предстоит.
– Итак, – советник перевёл детонатор в режим дезактивации и наконец поднялся во весь рост. – Где беженцы? Когда и как они должны покинуть страну?
Бард пошевелился и сел. Руки и ноги ещё плохо слушались, но главное – язык повиновался без проблем.
– Хочешь помахать им вслед платочком? Не трудись, всё равно уже не успеешь.
Блай с любопытством посмотрел на него, как на какое-то диковинное животное:
– Рад, что не ошибся в тебе. Это будет действительно интересно. Посмотрим, кто сдастся первым.
Ещё одно движение пальцев, и Эль Драко снова забился на полу от дикой боли.
– Где Амарго?
Секундная передышка.
– Отвечай!
– Я... не знаю... кто это, – с трудом выдохнул бард.
Блай усмехнулся.
– Ведь это его люди вытащили тебя из лагеря?
Новый болевой импульс.
– Где беженцы?
Не в силах справиться с болью, Диего снова вцепился зубами в руку – только бы не доставить этой мрази удовольствие слушать его крики.
Он не знал, сколько это продолжалось, – ему казалось, что целую вечность. Потом он перестал слышать вопросы, осталась только боль, слепящая, раздирающая тело на части. А потом исчезла и она, и всё вокруг.

***

Несколько дней Блай продолжал играться с ним с помощью детонатора, перемежая болевые импульсы с парализацией, во время которой Диего избивали охранники, а он даже не мог защититься. Потом советнику надоело это однообразие, и однажды он распорядился привести в камеру пыток какого-то мальчишку лет шестнадцати. Усадив Эль Драко на табурет и встав за его спиной, Блай кивнул палачу, и тот с удовольствием приступил к работе.
– Смотри, – наклонившись к уху барда, прошептал советник. – Он страдает из-за тебя. Расскажи всё, и я отпущу его.
Диего зажмурился, когда палач вздёрнул мальчишку на верёвке и начал хлестать плетью. Не будь у него связаны руки, он и уши заткнул бы, чтобы не слышать криков. Живо вспомнился лагерь, наказания у столба.
– Ты же знаешь, как это больно, – продолжал настойчиво нашёптывать Блай. – Я читал доклады начальника лагеря, видел твою спину. Пожалей мальчика. Тебе надо всего лишь ответить на вопросы. Открой глаза. Открой, я сказал, иначе мальчишке будет ещё хуже!
– Не надо, – срывающимся голосом проговорил Эль Драко и с трудом разлепил веки. По щекам тут же скатились слёзы, зрение затуманилось, чему он был только рад. – Не надо, пожалуйста! Прекратите это!
– Где Амарго? – вкрадчиво спросил советник. – Только ответь, и всё закончится. Где беженцы?
– Пожалуйста... – прошептал бард, чувствуя, что ещё немного – и он сойдёт с ума. – Не надо его, он же ни при чём... Пожалуйста...
Прости меня, мальчик, я не могу сделать того, что от меня требуют. Иначе погибнет много хороших людей, среди которых и мои друзья. Пусть они останутся живы. Я не скажу, никогда...
Крики избиваемого мальчишки стали ещё жалобней, и нервы Диего не выдержали. Голова закружилась, в глазах потемнело, и он рухнул с табурета на холодный пол пыточной камеры.

А на следующий день на верёвке вздёрнули его самого. Палач одним движением разорвал на нём тюремную робу, бросил её в угол камеры, вскользь заметив, что она всё равно больше не понадобится, и снял со стены переплетённую проволокой плеть. Может быть и ту, которой избивал мальчишку.
– Неплохо тебе досталось, – оценил он, проводя рукоятью по шрамам на спине Диего. Тот невольно вздрогнул от этого прикосновения, и его мучитель засмеялся:
– Вспомнил? Сейчас ещё покричишь!
– Нет, – сквозь зубы процедил Эль Драко. – Покричишь ты, когда советнику не понравится твоя работа!
– А вот за это получишь дополнительно, – внушительно пообещал палач. – И чтоб ты знал – господину советнику всегда нравится моя работа!
Он отступил на шаг, размахнулся, и на спину барда обрушился первый удар.

…Огромный зал, как всегда на его концертах, был полон, и снова ревел от восторга. Не только женщины, но и мужчины пытались пробиться к сцене, чтобы быть поближе к своему кумиру. Громкие крики «Браво! Браво, маэстро!» заглушали неистовые аплодисменты. У ног молодого барда уже лежало море цветов, а благодарные зрители всё несли и несли новые. Большинство шикарных букетов Эль Драко тут же раздаривал своим юным поклонницам и целовал их в щёчку, отчего те мило краснели и уходили со сцены осчастливленными.
Но вот бард поднял руки, и толпа затихла, словно по волшебству.
– Что вам ещё исполнить? – задорно крикнул Диего.
– «Любовь небесную»! – ожидаемо отозвались сразу несколько голосов, и все остальные дружно подхватили: – «Любовь небесную»! «Любовь небесную»!
– Хорошо, – Эль Драко широко улыбнулся, бережно подхватил гитару, мягко, словно лаская, тронул струны… И люди снова, как по команде, притихли, устремив взгляды на стройную фигуру барда на сцене. А он, прикрыв глаза и забыв обо всём, взял первые аккорды и запел. И даже тем, кто не был магически одарён, стало видно, как ярко, ослепительно ярко горит его Огонь…


...Он даже не услышал, как хлопнула тяжёлая дверь, и в камере появился советник – всё заглушал грохот крови в ушах. Почувствовал только, что кто-то поддел пальцем его подбородок, и удары прекратились. Он открыл глаза, уже зная, кто стоит перед ним. И не ошибся.
– Ну что, маэстро? – спросил Блай своим вкрадчивым голосом, от которого хотелось бежать на край света. – Не передумал?
– Пошёл ты, – выдохнул Диего и мотнул головой, сбрасывая его палец. – Засунь его себе...
– ...в задницу и получай удовольствие, – весело подхватил советник. – А тебе не приходило в голову, что я возьму, да и воспользуюсь твоим предложением? Только задницу для этого использую твою. А? Что сразу замолчал?
За спиной часто и неровно задышал палач, и у Эль Драко подкосились ноги. Не будь он привязан – пожалуй, упал бы.
– Если вы разрешите, шеф... он расскажет вам всё, что вы хотите, и даже больше.
– Нет, – холодно ответил Блай. – Может быть, потом, если долго будет упрямиться. Продолжай, я посмотрю.
Отойдя на несколько шагов, он склонил голову к плечу, став похожим на любопытную хищную птицу, разглядывающую насекомое, прежде чем его склевать. Диего хорошо помнил этот взгляд, но надеялся, что никогда больше его не увидит, как и самого советника. Зачем, зачем только он пошёл к Патриции? Почему не послушался старшего друга, который строго-настрого велел не покидать убежища? Дурак, какой же дурак... Как же – до города рукой подать, а там его ждёт любимая девушка красоты невиданной, переживает, небось, все глаза выплакала... Знал бы он тогда...
Плеть, просвистев, обожгла уже окровавленную спину, и бард снова зажмурился, до скрипа стиснув зубы. Волной поднявшаяся в душе ненависть частично заглушила боль, и он уцепился за неё, разжигая ещё сильнее. Ненависть к очаровательной, предавшей его возлюбленной, к садисту Блаю, к этому палачу-извращенцу...
Придёт время, и они за всё заплатят. Иначе и быть не может.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (8 Июн 2019 11:49)

Отлично! Спасибо!
*
Ну, вы, писательницы,- и жестокие! Так - всё расписывать!

Карудо Горячий кабальеро (10 Июн 2019 17:15)

Всё верно. Тут без садистических сцен не получится.
А вот думать о Патриции: "любимая" он уже врядли бы стал.

Lake Прекрасная леди (11 Июн 2019 00:41)

Карудо писал(а):
А вот думать о Патриции: "любимая" он уже врядли бы стал.

Он так и в каноне говорил:
Цитата:
Патриция… За что же ты меня так, любимая?

В первой книге, в избушке, перед тем как зарезать.
Здесь "любимая" произносится и думается с горечью.

Tabiti Прекрасная леди (14 Июн 2019 01:05)

Дмитрий512, Карудо, Lake, спасибо за отзывы!

Tabiti Прекрасная леди (21 Июн 2019 00:37)

21.

Прошло ещё несколько долгих, наполненных болью дней, и, в конце концов, Блай всё-таки сорвался. Он редко позволял себе проявлять эмоции, но иногда они вырывались из него, как пар из кипящего чайника. Видимо, излишняя сдержанность в какой-то момент приводила к взрыву.
Едва придя в себя от очередного избиения, Эль Драко услышал знакомый ненавистный голос, визгливо и возмущённо выкрикивающий:
– ...Это не воин, это бард! Я не понимаю, почему он молчит! Ты можешь мне объяснить? Почему за две с лишним недели он даже ни разу не закричал? Он что, боли не чувствует?!
– Смею вас заверить, ещё как чувствует, – услышал Диего флегматичный ответ палача. – Да не волнуйтесь, шеф, я на нём ещё и половины своего инструментария не перепробовал!
– Так пробуй, – немного остыв, приказал советник. – Я хочу видеть, как он будет умолять о пощаде!
– Будет, – уверенно пообещал палач. – А вот если бы вы позволили мне...
– Я уже сказал! – снова повысил голос Блай. – Ты плохо понял?
Палач что-то обиженно проворчал, но спорить не посмел.
Так вот что больше всего злит и выводит из себя этого садиста – то, что узник не боится его и не кричит, когда должен бы кричать. Похоже, что ответы на вопросы для Блая – дело второстепенное, просто дополнительный повод для пыток и отвратительных психологических экспериментов.
– Уведите его, – махнул рукой советник. – И помойте, что ли, от него уже несёт, как от помойной ямы!
Охранники брезгливо подхватили Диего под руки и поволокли прочь из пыточной.

Однако передышка была недолгой. Или Эль Драко так показалось. После нескольких вылитых на него вёдер воды он чувствовал себя немного лучше, и когда лязгнула дверь камеры, поднялся с топчана и повернулся к ней лицом.
Появившийся на пороге Блай окинул его цепким взглядом, хмыкнул и кивнул охране. Те снова подхватили узника под локти и потащили по коридору. Почему-то мимо второго этажа. На первый? Странно. Что там? Вряд ли что-то хорошее...
Его втолкнули в какое-то помещение, похожее на мастерскую. Возле стола стоял незнакомый, насмерть перепуганный лохматый парень вряд ли намного младше его самого, похоже, переселенец. А на столе – странное устройство, прежде Диего такого никогда не видел.
Барда подтолкнули к столу, левую руку больно завернули за спину, а правую, по знаку советника, палач сунул в широкое отверстие в устройстве. А потом Блай повернулся к трясущемуся парню и с улыбочкой скомандовал:
– А теперь включай.
Что включай? Эту штуку? И что будет? О небо...
Парень на мгновение оцепенел и неверяще прошептал:
– Что?..
– Включай, я сказал, – повторил советник, любуясь выражением его лица.
И тут с парнем случилась истерика. Захлёбываясь рыданиями, он начал бормотать:
– Я не могу... не могу! Ему же руку отрежет...
Так вот оно что!
Диего внутренне сжался от ужаса. Первым инстинктивным побуждением было выдернуть руку обратно, но палач, словно почувствовав, вцепился в запястье. Вот же урод толстомордый, где Блай его только откопал...
Эль Драко стиснул зубы и заставил себя стоять прямо, насколько позволяло избитое тело и заломленная за спину рука. Блай только и ждёт, что он начнёт дёргаться и вырываться, так пусть утрётся.
Но до сих пор его хотя бы не калечили. Раз советник решил перейти эту грань, значит, уже понял, что ничего не добьётся, и нужно не только причинить боль, но и напугать до смерти.
Но чем же этот незнакомый парень ему не угодил, за что он с ним так? Внезапно в сердце вспыхнула слабая надежда: может быть, действительно просто пугает? И меня, и его?
– Если вам нравится калечить заключённых, то для этого есть палачи, при чём тут я... и зачем в моей мастерской... – продолжал тем временем бессвязно бормотать парень.
Всё с той же крокодильей улыбочкой Блай достал пистолет, приставил к его голове и повторил:
– Включай.
Диего посмотрел на зарёванного переселенца, который снова и снова бесконечно повторял своё «не могу».
Нет, советник не шутит, совсем не шутит. Да нажимай уже эту проклятую кнопку, парень, мне и без тебя конец, а ты погибнешь ни за что ни про что...
Словно в подтверждение его мыслей, Блай внушительно щёлкнул затвором:
– Ты не настолько ценный кадр, чтобы тобой дорожить. Не думай, что я тебя не убью. От тебя толку никакого, а так, по крайней мере, будет весело. Так что считаю до трёх.
– Шеф, не надо, – неожиданно вмешался палач. – Лучше отдайте его мне.
– Заткнись, – велел советник и снова обернулся к лохматому парню: – Итак, считаю до трёх...
И тогда тот медленно протянул отчаянно дрожащую руку и нажал...
Дальнейшее Эль Драко почти не помнил – ослепляющая боль резанула пальцы, снова и снова, всё выше, от пальцев к кисти... Он закричал, громко, отчаянно, срывая голос... а потом провалился в Лабиринт.

Очнулся он в своей камере на топчане, куда его, по-видимому, положили охранники. Горло саднило, правая рука нестерпимо болела. Диего хрипло застонал и с трудом приподнялся. Перед глазами замелькали картины произошедшего: мастерская на первом этаже, лохматый парень, Блай с пистолетом, палач, странное устройство на столе... рука...
Он скосил глаза и тут же поспешно свесился с топчана – его вывернуло так, будто желудок собрался выпрыгнуть из горла. Немного отдышавшись, он упал обратно на топчан и невидящим взглядом уставился в потолок. Вот теперь всё действительно кончено. Даже если бы он каким-то чудом и вырвался отсюда, он больше не бард. Теперь он безрукий калека. И ему действительно больше нечего терять.
Давящая повязка, которую наложили на обрубок, насквозь пропиталась кровью, но он не собирался никого звать. Ещё никогда в жизни ему так не хотелось умереть, как в эту минуту. Скорей бы...
Лязгнула дверь, но Диего даже не пошевелился. Какая разница, кто пришёл и что ещё с ним сделают? Блай уже должен понять, что всё бесполезно.
– Сесть можешь? – участливо спросил незнакомый голос.
Бард слегка повернул голову. Ну конечно, тюремный врач. Зачем? Или советник ещё не наигрался?
– Зачем? – хрипло прошептал он вслух. Так и есть, ещё и голос сорвал. Боги, за что?..
– Надо сменить повязку, – пояснил доктор, раскрывая свой чемоданчик. – Иначе кровью истечёшь.
– Ну и что? – с горечью прошептал Эль Драко. – Это же хорошо...
– Никогда не торопи смерть, – наставительно сказал доктор. – Мало ли, как всё обернётся. Судьба порой такие фортеля выкидывает... Ладно, лежи, я и так справлюсь.
Диего отвёл глаза, не в силах смотреть на безобразный распухший обрубок вместо узкой кисти с изящными пальцами. Никогда больше ему не записать ноты, не перебрать струны любимой гитары... Впрочем, о чём он? Ему осталось жить от силы несколько дней.
– Ну вот и всё, – врач собрал в чемоданчик свои инструменты и поднялся. – Советую поспать побольше, станет легче.
– Советуете? – не удержался Диего. – Тогда и Блаю посоветуйте подольше меня не беспокоить.
– Я с ним поговорю, – вздохнул врач. – Но ты же понимаешь...
– Не берите в голову, доктор, – проговорил Эль Драко. – С Блаем разговаривать бесполезно, только неприятностей себе наживёте.
И, закрыв глаза, отвернулся к стене.

***

Советник в сопровождении палача и охраны наведался к нему уже на следующий день, сразу после снова заходившего врача.
– Ну что, маэстро? – осведомился он. – Всё ещё не передумал?
Диего молча смотрел мимо него, словно не замечая, и Блаю это очень не понравилось.
– Ты оглох? Или у тебя всё ещё шок? Хочешь и второй руки лишиться?
Немного подождав ответа, он начал заметно злиться:
– Смотри на меня, мальчишка, когда я с тобой разговариваю! Иначе...
Палач радостно потёр руки, и Эль Драко замутило, но он всё так же продолжал смотреть в сторону, никак не реагируя.
– Думаешь, самое страшное уже позади? – прошипел советник. – Ошибаешься.
По его знаку охранники быстро стащили барда с топчана и поволокли по коридору в уже хорошо знакомую пыточную камеру.
– Кладите сюда, – распорядился палач, с сомнением посмотрев на забинтованную культю.
Диего бросили на стол и привязали ремнями за здоровую руку и ноги, чтобы не скатился. В углу уже полыхала жаровня, в которой накалялись железные пруты и устрашающего вида щипцы.
Блай наклонился над бардом, и тот отвернулся.
– Не желаешь отвечать, маэс-с-стро? – прошипел советник и силой повернул его лицом к себе, уставившись в глаза холодным жёстким взглядом, от которого бросало в дрожь. – Куда же делась твоя язвительность? Ну?
Снова не дождавшись ответа, он нетерпеливо махнул рукой, подзывая палача:
– Приступай!
– Такое тело портить, – огорчённо поцокал языком тот, вытягивая из жаровни прут. – Я бы его… Впрочем, его бы я в любом виде!
Эль Драко зажмурился и хрипло закричал, когда раскалённое железо с шипением погрузилось в кожу на груди, потом на животе, снова на груди…
Блай рядом удовлетворённо усмехнулся:
– Я же говорил, что это ещё не конец, маэстро. Всё самое интересное только начинается!

В следующий раз его приковали к стене за левую руку и долго водили раскалённым прутом по спине – сверху вниз, потом слева направо, по едва подсохшим ранам от кнута. Он окончательно охрип от крика, а Блай опять стоял рядом и улыбался, время от времени задавая всё тот же вопрос:
– Ну что, маэстро? Не передумал?
Маэстро... Какой он теперь, к демонам рогатым, маэстро!.. Этот ублюдок одним словом мучает сильнее, чем любым орудием пыток.
Когда советник неосмотрительно наклонился, чтобы в полной мере насладиться болью в его глазах, Диего собрал оставшиеся силы и плюнул ему в лицо. Блай отшатнулся, утёрся рукавом и, быстро оглянувшись, схватил первую попавшуюся под руку плеть. Оттолкнув палача, он с размаху ударил барда по лицу, ещё раз, и ещё... Из рассечённой щеки потекла кровь, закапала с подбородка на пол. Следующий удар разорвал губы. Перехватив плеть поудобнее, ослеплённый яростью советник начал бить рукоятью. Эль Драко пытался увернуться, но ни его физическое состояние, ни прикованная рука не позволяли этого сделать. Он задушено застонал, когда хрустнул сломанный нос, и словно издалека услышал торопливый голос палача:
– Шеф... шеф, остановитесь, вы убьёте его!
Тяжело дыша, Блай брезгливо отбросил окровавленную плеть и отряхнул руки.
– Не убью, – прорычал он. – Этот щенок так просто не отделается! В камеру его, позже продолжим.
По его знаку охранники отомкнули цепь и поволокли полубесчувственного барда в коридор.

На следующий день Диего получил передышку – видимо, советник был чрезвычайно занят. Целый день бард пролежал в своей камере, безучастно уставясь в потолок. К принесённой баланде он даже не притронулся, а воду из кружки просто вылил себе на лицо. Вернее, на кровавую маску, в которую оно превратилось после упражнений Блая с плетью. Глаз с левой стороны заплыл и не открывался, покрытые кровавой коркой нос, щека и губы вздулись так, что даже всякое повидавший тюремщик, разносящий еду, невольно отвёл глаза.
Эль Драко представил, как он теперь выглядит – весь покрытый ранами и ожогами, с окровавленным обрубком вместо правой руки и с кровавой маской вместо лица – и подумал, что если бы советник вдруг проявил милосердие и оставил ему жизнь, он сам покончил бы с собой. Потому что так... таким жить он не сможет. Нет больше бесшабашного красавца-барда, и его волшебного голоса тоже нет. Теперь есть только ненависть и боль – и того, и другого в избытке. Раньше он не знал, что такое настоящая ненависть, но Блай оказался хорошим учителем.
Небо, как же хочется поскорее умереть! И как же не хочется умирать...

***

На очередном допросе Блай снова озверел. Для начала приказав палачу поработать раскалёнными щипцами, он внимательно наблюдал за пыткой, ловя каждый стон барда. Кричать Эль Драко уже не мог, сорванные связки отказывались воспроизводить что-либо громче шёпота.
Советник по-прежнему задавал вопросы про Амарго и про убежище для беженцев. Неужели всё ещё надеялся на ответ? Беженцы уже давно покинули страну, но оставались хозяева дома, в котором они прятались, друзья, организовавшие побег из лагеря...
– Тебе нужно только ответить, – нашёптывал Блай, пока палач раскалёнными щипцами рвал на теле Диего кожу и мышцы, выискивая ещё каким-то чудом нетронутые участки. – Скажи, и всё закончится. Ты же хочешь, чтобы это прекратилось? Только ответь на вопросы...
Эль Драко чуть шевельнул распухшими губами, и советник сделал знак палачу остановиться.
– Что? Говори, я слушаю.
– Ты... ещё не понял... что сдашься первым... – едва слышно выдохнул бард.
– Вот как, – медленно проговорил Блай. – Посмотрим. Сейчас для тебя ещё есть путь назад. Я могу сделать так, что его не будет. Совсем. Ты этого хочешь?
– Его... и не было, – прошептал Диего.
Как объяснить этому чудовищу, что путь назад был отрезан ещё в тот момент, когда он показал два пальца министру изящных искусств, отказавшись переписывать гимн в угоду президенту, и хлопнул дверью его кабинета? Да и надо ли объяснять?
– Ошибаешься, – холодно сказал советник. – А когда поймёшь – поздно будет. Ну?
– А ближе... подходить... уже боишься... – прошептал Эль Драко, и на разорванных, покрытых запёкшейся кровью губах появилось жуткое подобие усмешки.
– Ах ты, ублюдок!.. – рявкнул мгновенно вышедший из себя Блай. Подскочив к барду, он стащил его со стола и поволок к раскалённой жаровне. А там, схватив за шею и с силой наклонив, прижал к ней правой щекой.
Жутко зашипело, запахло горелой плотью. Диего захрипел и дёрнулся, но советник уже и сам ослабил хватку и бросил его на пол рядом с жаровней.
– Теперь понял, маэстро? Будешь ещё упрямиться?
Неожиданно лязгнула дверь, и в проём просунулась чья-то голова:
– Господин советник!..
– Ну что там ещё? – недовольно проворчал Блай.
– Спуститесь на первый этаж, – голос пришедшего испуганно дрожал. – Это срочно!
– Не трогать его, пока я не вернусь, – кивнув палачу на Эль Драко, приказал советник и ушёл, захватив с собой обоих охранников.
Пока он отсутствовал, бард пару раз проваливался в забытьё, и палач окатывал его водой из ведра, чтобы привести в сознание.
Наконец Блай вернулся, а за ним охранники тащили какого-то парня. Диего уже плохо видел – от жуткого ожога начал заплывать и второй глаз. Но когда парня подтащили поближе, он всё же узнал его – тот самый вроде как переселенец, из мастерской на первом этаже... И трясётся пуще прежнего. Опять провинился, не иначе.
– Ну что, маэстро? – спросил советник. – Не передумал? Ещё можно.
Бард не ответил, будто и не услышал, что к нему обращаются.
Тогда Блай обернулся к палачу:
– Он твой. На сутки.
О небо, нет…
– Если выживет, отведёшь в бокс номер тринадцать.
Не в камеру... Неужели Блай действительно сдался? Наконец-то…
– Этого, – советник указал на лохматого парня, – не трогать, пусть смотрит. Может, потом, если не договоримся, я тебе его тоже отдам.
И вышел из пыточной.
Охранники подтащили парня к стене, быстренько приковали цепями и тоже выскочили в коридор. Не захотели смотреть на то, что вытворяет палач-извращенец. Ещё сутки в его грязных лапах... Диего содрогнулся. Сутки, а может быть, меньше... Вряд ли он столько протянет.
Прикованный к стене переселенец дрожал так, что звенели цепи. Что же с ним будет, если Блай и вправду отдаст его этому...
Палач вздёрнул Эль Драко на ноги, рванул вниз забрызганные кровью штаны и прижал животом к столу. Слабую попытку сопротивления он даже не заметил.
Парень у стены в ужасе всхлипнул. Не смотри, придурок, не надо... Закрой глаза, отвернись!
Чужая потная ладонь легла на ягодицы, безжалостно раздвигая, внутрь начали протискиваться липкие пальцы. А через мгновение по спине полоснуло новой болью – другой рукой палач принялся водить ножом по ранам и ожогам. Диего снова дёрнулся, но мучитель в ответ нагнул его ещё сильнее, распластав грудью по столу. Когда внутрь начал проталкиваться толстый член, бард подумал, что умрёт на месте. Сознание мутилось, отказываясь верить в происходящее. Его захлестнули отчаяние и стыд, злость и ненависть, ярость и желание прикончить эту мразь за спиной. Но всё, что он мог – это из последних сил сдерживать стоны и с каждым толчком всё сильнее разжигать ярость и ненависть в душе.
Неожиданно рядом раздался звон цепей, короткий удивлённый вскрик, и какая-то сила отшвырнула палача в сторону. Эль Драко попытался встать, но не смог – тело почти не повиновалось, каждое движение причиняло такую боль, что начинало меркнуть сознание. Но он всё-таки чуть повернул голову. О небо…
Лохматый парень каким-то чудом освободился от цепей и теперь с каменным лицом и совершенно безумными глазами стоял над разорванным пополам телом палача.
Не может быть...
Неожиданный спаситель с лёгкостью подхватил Диего под мышку и потащил к двери, прихватив по дороге что-то из набора пыточных инструментов. В качестве оружия, наверное.
В коридоре он, на секунду прислонив барда к стене, с лёгкостью расправился с двумя охранниками, потом снова подхватил его и поспешил на первый этаж. Забаррикадировавшись в какой-то комнате, он вдруг упал на четвереньки и долго блевал, задыхаясь и кашляя. Потом всё же встал и бросился к какому-то непонятному устройству.
Диего сидел на полу и не мог поверить в происходящее. И это – тот же самый человек, который ещё совсем недавно трясся от страха? Что с ним произошло? И потом, он что, всерьёз надеется убежать отсюда?
– Как тебя зовут? Слышишь, парень? Как тебя зовут? – внезапно услышал он вопрос своего странного спасителя и прошептал имя.
– Полностью, дурила, – нетерпеливо потребовал тот, лихорадочно роясь в одном из железных шкафов. – С фамилией.
– Диего дель Кастельмарра, – с трудом сглотнув, хрипло прошептал бард.
– Как-как?
– Кастельмарра…
– А ну, список… промотка… где у них буква «К», они что, в ухо трахнутые, алфавита не знают?.. – вполголоса ругался парень, судорожно водя пальцем по каким-то белым цилиндрам размером с мизинец. – О! Четыреста двенадцать!
Один из цилиндров выдвинулся со своего места и выпал в подставленную ладонь.
– Четыреста семьдесят пять! – воодушевлённо произнёс спаситель ещё через несколько секунд, и второй цилиндр выпал мимо, упал на пол и подкатился к сидящему на полу Эль Драко. Парень проворно схватил его и сунул в карман вместе с первым. Потом подхватил барда под мышки и принялся поднимать его на ноги, жалобно приговаривая:
– Вставай! Ну, давай, помоги мне… Какой же ты тяжёлый... Ну ещё немного, давай же!.. Пошли!
– Куда? – прохрипел Диего, стараясь удержаться в вертикальном положении и не слишком наваливаться на своего невысокого спасителя.
– Сюда, – переселенец затащил его в какую-то кабину и показал на светящуюся карту: – Ты же местный, ты географию знаешь? Куда нам отсюда податься, чтобы нас не достали? Где нам помогут?
Эль Драко с трудом поднял руку и указал на одну из точек:
– Зелёные горы… Иди туда. Там повстанцы. Помогут. А меня добей. Пожалуйста.
Парень изменился в лице и молча покачал головой, потом быстро пробежал пальцами по кнопкам и прислонил его к стене:
– Я сейчас, – дрожащим голосом выговорил он, старательно отводя глаза. – Одну минуточку ещё, дело одно есть…
Выскочив обратно в комнату, он что-то там расколотил, наверное, то самое странное устройство – чтобы предотвратить погоню. Потом заскочил обратно в кабину, что-то загудело и защёлкало… Снаружи раздался грохот – охранники выбили дверь в комнату, и сейф, которым парень её подпёр, упал на пол.
И это было последнее, что Диего запомнил перед тем, как в голове окончательно помутилось и он провалился в Лабиринт.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (21 Июн 2019 20:46)

Автор - молодец!

Tabiti Прекрасная леди (21 Июн 2019 22:09)

Дмитрий512, спасибо)

Tabiti Прекрасная леди (3 Июл 2019 22:11)

22.

Диего не помнил, сколько он бродил по Лабиринту. Сначала это были какие-то коридоры, потом город. Он любил города и сразу почувствовал себя легко, почти дома. Дома? Но где же его дом? Город был похож и на Даэн-Рисс с его королевским дворцом над излучиной реки, черепичными крышами, базарчиками на перекрестках, узкими переулками и прямыми улицами. И на Белокамень, где деревянные дома с узорчатыми ставнями на окнах сменялись каменными особняками, украшенными искусной резьбой, а на площадях зимой заливали катки, и где снежное покрывало сверкало в солнечный день тысячами крохотных алмазов. И на Новый Капитолий, где здания выглядели столь же деловыми, как и их хозяева. И на Лютецию, с её зелёными бульварами, кафе на широких тротуарах и летними театрами в парках. И на Арборино, где свежий морской бриз приносил желанную прохладу в жаркий день, а запах рыбы смешивался с ароматом цветущих апельсиновых деревьев, где высокое здание консерватории поднималось над сквером, словно устремляясь ввысь, а Кастель Коронадо напоминал корабль с белыми парусами...
Внезапно он вспомнил свою песню о белых парусах, которую украл этот мерзавец Сан-Барреда, а дом, мимо которого он проходил, показался похожим на дом Патриции. Диего вздрогнул. Боль и обида, которые он, казалось, уже сумел подавить, снова загорелись в нем, собираясь в ком и давя на грудь. Воспоминания погнали его вперёд. Брусчатая мостовая вдруг стала скользкой, как каток в Белокамне, а в спину ударил ветер. Отец говорил, что здесь есть туннель, куда попадают умирающие. Значит, его несёт в туннель? Ну и пусть.
Однако туннель так и не появился. Зато вернулась боль во всем теле. Значит, его вынесло наверх. Диего с трудом разлепил заплывшие глаза. Гладкие стены, слабый свет, рядом кто-то ругается.
– Да что же ты не слушаешься? Кто же тебя программировал, блюдце у него что ли, полетело? Да чихал я на твой пароль! Что значит – доступ запрещён? А так не хочешь? Да куда же ты опять выкидываешь?
А, это его спаситель, тот переселенец. И зачем он его сюда притащил?
– Добей меня, – вырвалось у Диего.
Парень вздрогнул.
– Не могу, не проси! Погоди, я сейчас... Или здесь где-то попробовать? А если скорость увеличить? Тьфу, чёрт, мульки тут, что ли, полетели? Точно...
«И что это за чёрт такой?» – пронеслось в мыслях у Диего, и он снова провалился в Лабиринт.
Его окружали высокие дома, выше, чем башни Кастель Коронадо, выше, чем башни королевского двора в Даэн-Риссе. Диего даже отвлёкся немного, считая этажи. Десять, одиннадцать, семнадцать... Ну и чудит Лабиринт! Он выбрался на улицу. Там сплошным потоком неслись стремительные экипажи без лошадей, некоторые даже взлетали в воздух. Магия? Или техника, как у гномов? Хотя и они запрягают в свои вагонетки маленьких лошадок...
Ему вспомнилась дорога на побережье, круглый металлический фургон. Серьёзные взгляды Амарго и Агриппы. «Это нефть. Люди пытаются заменить гномов». Хотя в Кастель Милагро уже заменили. И даже переплюнули. С их немагическим светом, огнестрелом, мастерской с непонятными устройствами... и той штуковиной, которая отрезала ему руку.
«Да где же этот туннель?» – подумал он... и снова оказался в знакомой пещере. В горле пересохло, обожжённое лицо горело. В ушах громом отдавались какие-то звуки. Нестройные, дисгармоничные, раздражающие.
Это переселенец шарил руками по стене, методично простукивая её.
– Да где же ты открываешься? Что нам тут, загнуться без воды? Хорошо хоть дышать есть чем. Да где же тут выход?
И почему он так волнуется? Рано или поздно сюда кто-нибудь придёт, может быть, тот же Амарго, и парня спасут. А ему, Диего, уже незачем жить.
– Добей, – ещё раз попросил он, но не успел услышать, что ему ответили и ответили ли вообще.

На этот раз Лабиринт обернулся концертным залом с высокими окнами, магическими светильниками, красными креслами, широкими проходами. Диего вспомнил свой дебют, потом перед его глазами промелькнули многочисленные залы и концертные площадки в разных городах континента. Он вдруг понял, что у него целы обе руки, и машинально поднялся на сцену. И увидел, что перед ним не концертный зал, а открытая площадка, где он выступал в последний раз и где его арестовали. На деревянном помосте лежала его гитара. Кто же её так? Сломаться же может! Он наклонился, протянул руку, чтобы поднять инструмент. Руку? И увидел обрубок, замотанный окровавленными бинтами. В памяти промелькнула змеиная усмешка советника Блая, прекрасное и равнодушное лицо Патриции, похотливая морда палача и лохматый переселенец, в глазах которого холодное бешенство воина сменялось безумным страхом, а потом внимательностью и деловитостью алхимика.
И зачем этот парень его спас? Он же просил! Зачем ему жить без руки, без голоса, без лица? Диего соскочил с эстрады и бросился прочь. Сознание гасло, мысли покидали его, оставалось только одно желание: уйти от этой боли туда, где он не будет ничего ни чувствовать, ни помнить.
... Место, куда он выбежал, было Диего незнакомо. Крохотное озеро, к которому склонились грустные ивы, купол ночного неба над головой. Он упал в мягкую, шелковистую траву и уставился на созданные Лабиринтом звёзды, погружаясь в бесконечный покой.

***
Амарго уже три недели пытался выручить Диего, но подходов к Кастель Милагро не находил. На шефе просто лица не было. Только шархийские навыки помогали ему держаться. Может быть, и Диего защитит его Сила и то немногое, что показал ему мэтр Максимильяно. Хотя на месте шефа Амарго научил бы сына большему. Да и на месте Хоулиана тоже. И откуда только шеф притащил этого эльфа? Тридцать лет где-то шлялся, папаша! Но что с них, с эльфов, взять? Вот и Орландо такой же раздолбай. Надо же было высунуться из подполья и отправиться через границу за пополнением как раз тогда, когда Амарго вместе с Агриппой и доном Луисом устраивали побег Диего из лагеря? Это же ещё повезло, что в Кастель Милагро Орландо сопровождали всего несколько человек. Что удалось отследить путь, которым его везли. И чудо, что он вообще дожил до спасения, впрочем, тут сказалась его эльфийская природа. Ведь озверевшие пограничники, которые потеряли в стычке с партизанами нескольких своих товарищей, избили единственного оставшегося в живых повстанца практически до смерти. Особенно старался некий сержант Фандорио. Все потроха Орландо отбил. Лидер партии Реставрации, несмотря на свою эльфийскую живучесть, умер бы от внутреннего кровотечения, если бы не Хоулиан. Ведь целитель из этого разукрашенного в пух и прах эльфа оказался что надо.
Убедившись, что Орландо вне опасности, Амарго через Т-кабину бросился в Арборино, чтобы проверить, благополучно ли отправился в Эгину Диего. Позже он вспоминал, что, приближаясь к дому дона Луиса, не чувствовал никакого беспокойства. Однако калитка оказалась заперта снаружи. Дом, вероятно, был пуст. Амарго решил больше не рисковать, вернулся в город и, охваченный тяжелым предчувствием, отправился на конспиративную квартиру, о которой знали только они с Луисом. Осмотревшись и убедившись, что слежки нет, он поднялся по лестнице и постучал условным стуком. Послышались шаги, дверь приоткрылась и дон Луис впустил его внутрь.
– Что случилось?
– Эль Драко схватили.
Внутренности скрутило судорогой. Он почувствовал горечь во рту и смог произнести только одно слово:
– Как?
– Сбежал ночью в город и не вернулся. Антонио догадался, что к своей девушке, к Патриции. Он её в лагере вспоминал и во время побега.
– Демоны, я же не знаю, где она живёт! – простонал Амарго.
– Уже всё узнали, – мрачно сказал дон Луис. – Мой человек, Альберто, на другой же день отправился в город. Он нашёл Патрицию. Она сказала, что Эль Драко забрали прямо из её дома. Плакала. Но Альберто ей не поверил. Он думает, что она его и выдала. Говорит, нюх подсказал. Отвлек её внимание и быстро скрылся, чтобы и самому не попасться.
Амарго кивнул. У Альберто была неплохая Тень, его нюху можно было доверять.
Он внезапно насторожился, услышав шаги в глубине квартиры.
На пороге появились Антонио с Хорхе.
– А вы что здесь делаете?!
– Без Диего не уедем! – в один голос сказали друзья.
– Ну если ещё и вас придется спасать, я умру на месте! Где Диего?
– В Кастель Милагро. Альберто и Агриппа проследили. Сегодня утром Альберто доложил.
Амарго схватился за голову.
– Они точно братья!
– Кто, Альберто и Агриппа? – удивился Антонио.
– Нет, Диего и ещё один такой же раздолбай! – зло выпалил Амарго.
То, что отбить Диего никак не успеть, он понял сразу. От Арборино до Кастель Милагро всего два дня пути, и эти дни уже прошли. Это Орландо по дороге от границы успели перехватить.
– А остальные беженцы? Корабль хоть вовремя пришёл?
– Вовремя. Только вот эти наотрез отказались ехать.
– А Хоакин и Санадор?
– Мальчишка, конечно, тоже рвался, но сам доктор ему не разрешил. И хотя он был бы не прочь остаться, но пациента бросить не мог, да и другим беженцам могла понадобиться помощь. Когда остальные уехали, я запер дом. До этого пришлось поволноваться, конечно. Но делать было нечего.
– Диего никого не сдаст! – вскинулся Хорхе.
– Он в лагере не сдался и тут не сдастся! – подтвердил Антонио.
– Засады около дома я не заметил, но заходить не стал, – кивнул Амарго. Но тут же подумал, что выдержать пытки Кастель Милагро очень трудно. Если вообще возможно. Хотя вот он, Амарго, выдержал. Но каким его оттуда выбросили, вспоминать не хотелось. Неужели и Диего ждёт то же самое?
Даже сейчас, три недели спустя, всё ещё не было признаков, что Диего кого-нибудь сдал. Никто не явился на приморскую виллу Луиса, никто не попытался устроить засаду у домика в лесу, чужих следов не появилось и у входа в подземелье, где всё так же росла молоденькая сосенка, высаженная людьми Амарго для маскировки. И ни одна веточка на ней не была сломана.
И никаких вестей не просочилось из-за стен Кастель Милагро.
В этот день Орландо отправился в агитационную поездку, а Амарго опять собрался в Арборино. Один из сотрудников министерства безопасности выразил желаиие помогать партии Реставрации. Возможно, через него удастся что-то узнать про Диего.
Но этого не понадобилось. Открыв дверь в пещеру с Т-кабиной, Амарго на мгновение остолбенел, затем схватился за пистолет. Резервное освещение не давало рассмотреть двух человек, которые здесь находились. Он включил полный свет. Невысокий крепыш в мистралийской форме смотрел на него со страхом и облегчением. «На мистралийца этот парень совсем не похож», – отметил Амарго и перевёл взгляд на второго, лежащего на полу. Он узнал его только по цветному дракону на плече. Наклонился, проверил пульс: живой!
– Хвала небу! У него позвоночник цел? Не знаешь?
– Цел вроде бы, – растерянно ответил незнакомый парень.
– Откуда вы бежали? Из Кастель Милагро? – спросил Амарго для порядка.
– Да. Он сказал, что здесь помогут.
– Правильно сказал. Идём, – Амарго с усилием подхватил Диего на руки. Тот не пошевелился, не застонал. – По дороге расскажешь. Но только мне.
– Понял. Не дурак.
– Кто вас сюда переправил?
– Я сам, — последовал осторожный ответ. – Там я всё разломал, никто оттуда сюда не попадёт.
– Спасибо, что спас Диего.
Парень молча кивнул. Видно было, что он сам до сих пор не пришёл в себя.
– Ты переселенец, – Амарго и не сомневался в ответе.
– Да, мне так объяснили. Но я хочу вернуться в свой мир.
– Это невозможно.
– Мне говорили, но я не поверил. И кабина назад не пускает.
– Правду говорили, – проворчал Амарго. – Сколько вы тут пробыли?
– Два дня.
– Сейчас придём на место, попьёшь и поешь.
– Спасибо. У кабины вашей мульки в контролке полетели, но если дадите запасные, починю.
– Починишь, – Амарго по смыслу догадался, что за мульки имеет в виду переселенец. – Больше про Т-кабины не упоминай, – добавил он, увидев двух охранников базы.
– Это беглецы, побудут здесь, – коротко бросил он.
И увидел, как ребята вздрогнули. Да, подобного даже он не припомнит. Лишь бы Диего выжил, лишь бы успеть.
В хижине он уложил Диего на кровать и быстро осмотрел его. Жар, кажется, небольшой, сердце бьется ровно. Впрочем, он не врач. Стеллу бы сюда.
Он достал из тайника лекарство на липучке и прилепил Диего к левой кисти, а потом взял ампулу с антибиотиками и сделал ему инъекцию. Немного успокившись, попытался влить воду в его разорванный рот. Вроде бы получилось.
Обернулся и увидел, что переселенец жадно пьёт прямо из кувшина, стоявшего на столе.
– Возьми ещё сухари. И пойдём чинить Т-кабину.
Он выглянул наружу и приказал проходившему мимо бойцу прислать ему Антонио и Хорхе.
Первым явился Хорхе.
– Товарищ Амарго, по вашему приказанию... – начал был он и осёкся.
– Диего?! Он жив? Что с ним сделали? – Перевёл взгляд с известной всему континенту татуировки дракона на то, что осталось от лица, и сглотнул.
– Это Блай его так? Убью. Своими руками.
– Пусть только попадётся! – скрипнул зубами Амарго. Он стремился к этому уже больше двенадцати лет. И подумать только, агенты службы «Дельта» могли бы расправиться с этой мразью ещё в самом начале его так называемой карьеры. Но Блая приняли за переселенца, а переселенцев убивать не полагалось. Влияние на феномен. Тьфу. Амарго не собирался следовать этим инструкциям. Но добраться до Блая теперь было крайне сложно.

– Товарищ Амарго, звали? – Антонио, в отличие от Хорхе, не пытался следовать воинскому уставу. И хорошо. Какой из барда воин?
– Что-нибудь узнали про Диего?... – он вскрикнул и бросился к другу. Тоже узнал по дракону.
– Да как же он без руки! Мерзавцы! Теперь, теперь вы видите, что он никого не сдал?!
– Вижу. И сейчас главное, чтобы он не умер, – твёрдо сказал Амарго.
Оба товарища перевели взгляд на переселенца, который торопливо доедал сухари.
– Это ты его спас?
Тот кивнул, не переставая жевать. И по очереди пожал протяутые ему руки.
– Парни, присматривайте за Диего. Попробуйте напоить. Если придёт в себя, будьте рядом. Сюда больше никого не пускайте. Только товарища Пассионарио, если он вернётся. Идём, – коротко бросил он переселенцу.
Они вышли за пределы базы.
– Как тебя зовут, парень? – спросил Амарго, убедившись, что их никто не услышит.
– Жак, – после некоторой паузы ответил тот.
«Ну что же, Жак так Жак. Хотя у тебя явно есть ещё одно имя».
– Ты у себя в какой стране жил?
– В России, в Твери.
«С Альфы, как я и думал. И почти что земляк шефа, – отметил Амарго. – Он ведь живёт в столице, а в Твери у него родня. Хотя этот Жак может оказаться из более ранних времён».
– Какой у вас год был?
– 2180-й.
Мда, редкий случай. Обычно переселенцы попадали сюда из прошлого, иногда из очень далёкого. Но сейчас на Альфе тот же год.
– А какого числа переселился? И сколько в Кастель Милагро пробыл?
Услышав ответ, он удивился ещё больше. Между смертью Жака на Альфе и появлением его на Дельте прошло всего пять дней.
– Ты переселился почти без сдвига во времени. Но вернуться всё равно не можешь. Переселенцы никогда не возвращаются в свой мир. Как ты умер?
– Сел на колючку... Так они мне не соврали? Но я живой!
– Там ты умер и, если ты обменялся с каким-нибудь магом, то продублировался, и тебя уже успели похоронить.
– Откуда вы знаете про это дублирование? – Жака передёрнуло.
– Уж знаю, – проворчал Амарго. – Теперь тебе придётся остаться здесь. Ты парень умный, адаптируешься быстро. Так, пришли.
В пещере Амарго открыл тайник и достал оттуда коробку.
– Смотри, есть здесь твои мульки?
У Жака загорелись глаза.
– Вот они! Сейчас разберёмся... Ну вот, всё и в порядке. А можно узнать, что там... со мной?
– Погоди, – и Амарго быстро набрал сообщение Максу. Ответа он не получил. Надо ждать.
– Запрос про тебя я сделаю, но для этого, сам понимаешь, мне нужно твоё настоящее имя. Допустить к компьютеру пока не могу, не проси. Да не бойся, ничего я тебе не сделаю. И никому не выдам. И расскажи подробно, что ты видел в Кастель Милагро, это очень важно.
Жак вздохнул и начал рассказывать.
Амарго понял, что парень чего-то не договаривает, но главное он узнал. Мистралия наращивает вооружение, в Кастель Милагро конструируют новую технику. Так вот для чего нужно столько нефти...
– И куда мне теперь податься? Так, чтобы не нашли? – парнишка вздрогнул.
Амарго посмотрел в его перепуганные глаза.
– Здесь ты не останешься. Пойдёшь через горы, в Ортан, доберёшься до их столицы, Даэн-Рисса. И как хочешь, но пробейся к королю, расскажи ему всё, что рассказал мне.
– А Т-кабиной можно?
– Не надо тебе знать, где в Ортане стоят кабины, – буркнул Амарго.
– Понял... – голос у Жака задрожал. Да, такого парнишку оставлять на базе нельзя. Этот его синдром берсерка явно не по заказу проявляется. Парень умный и ловкий, но воина из него всё же не выйдет. А короля Деимара надо предупредить.
Раздался характерный звук: пришло сообщение от шефа. «Жди на базе». И длинная инструкция по лечению Диего теми лекарствами, которые были у Амарго.
Он посмотрел на часы.
– Идём на базу. Там переночуешь, завтра отправишься в Ортан.
Теперь осталось дождаться шефа. И надеяться, что шархийская магия и альфийская наука сумеют вернуть Диего к жизни.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (5 Июл 2019 12:23)

Здóрово! Спасибо!

Tabiti Прекрасная леди (5 Июл 2019 22:30)

Дмитрий512, спасибо за отзыв!

Tabiti Прекрасная леди (4 Авг 2019 00:26)

23.

Макс Рельмо смотрел в черноту Туннеля. Диего опять не пришёл. Значит, можно выдохнуть. До завтра. Реже он просто не мог себе позволить, а чаще… некромантский ритуал требовал сил, а силы были Максу нужны. Он вздохнул и пошёл прочь по Лабиринту — медленно, прислушиваясь, останавливаясь на каждом шагу, сворачивая в каждый закоулок. Но и в Лабиринте он не мог отыскать сына. Почему? Он в сознании? Или, напротив, так далеко, что отец не может его отыскать?
Региональный координатор снова прокручивал в памяти прошедшие три недели.
Вот он читает сообщение от Амарго: «Всё благополучно, ждем парусину». Это означало, что Диего с другими беглецами ожидает корабля на побережье. Конечно, их переписка надежно защищена, но имя Диего лучше не упоминать, а вдруг найдется шустрый ломовик и Макса начнут шантажировать. Наконец-то мальчишка в безопасности. Ну почти. И теперь можно спокойно заниматься делами партии Реставрации. Как всё же удачно, что Орландо с ними.
Но не тут-то было. Срочный вызов от Амарго застал регионального координатора на базе.
Судя по всему, дело было экстренное. Макс сразу же подумал о Диего. Неужели кто-то предал? Он уже успел продумать разные варианты побега сына. Выйдя из Т-кабины в пещерке близ базы, тут же послал вызов Амарго. Тот не заставил себя ждать.
— Кто? — сразу же спросил Рельмо.
— Орландо, раздолбай этакий!
— Жив?
— Пока да. Полез через границу с тремя охранниками, не мог подождать. Ему там все потроха, похоже, отбили.
— Внутреннее кровотечение?
— Да.
Макс только за косу себя дернул, и молча повернулся к Т-кабине. Через пять минут он был на Альфе и сделал один звонок в эльфийское посольство.
Потом, решив, что так быстрее, вскочил в скоростной трамвай и еще через десять минут был на месте. Там его уже ждал старый знакомый. Телепорт на Дельту, в Арборино, и через городскую кабину в Зеленые горы.
— Так кому я понадобился? — спросил Хоулиан. — Где пациент?
— Взгляни-ка, не догадываешься?
— Нет, — пожал плечами эльф, не теряя, между прочим, времени и приступая к обследованию.
— А ведь это твой сын, и сейчас он умирает.
Эльф посерьезнел, кивнул, продолжая работу. Макс и Амарго молча наблюдали за ним.
Наконец Хоулиан расслабился.
— Так, пока всё. Будет жить, через два часа продолжу. Потом присмотрелся к пациенту:
— А что у него с ушами?
— Пластическая операция, — буркнул Макс. — Принцесса Габриэль не хотела, чтобы её ревнивый муж догадался о вашем, гм, романе.
— Да прямо как породистому щенку уши обрезали!— обиделся Хоулиан. — А теперь чуть не уморили!
— Сам-то ты где был, папаша, тридцать лет, — буркнул Макс. — И тут же подумал: «А где был я, когда Диего бросили в лагерь? И почему мало учил его нашей магии? Но ничего, всё ведь обошлось, мальчишка скоро будет в безопасности».
Словно прочитав его мысли, заговорил Амарго.
— Завтра же отправлюсь в Арборино, поговорю с Луисом. Думаю, корабль уже должен прийти.
— Хорошо бы, — отозвался Макс, терзая свою косу. Завтра мне надо быть на Альфе, ты мне сразу напиши, что там.

***
На другой день Макс отправился на Альфу, на совещание. Он в очередной раз пытался пробить разрешение на ликвидацию советника Блая и в очередной раз получил отказ.
Начальник службы устало произнёс:
-- Неужели вы не понимаете, господин Рельмо, что мы не можем ликвидировать переселенцев? Иначе разрушится сама основа нашего исследования Дельты — изучение влияния переселенцев на историю?
Его сосед, недавно получивший докторскую степень за закрытую работу по теме, решительно кивнул.
— А вы уверены, что Блай — переселенец? — ответил Рельмо, думая: «Шархийских богов на вас нет! Ради науки поощрять пытки и убийства! Они бы тебе показали исследования, ты бы узнал, что такое откат!»
— А кем же ещё он может быть? — удивился начальник. Т-кабины под контролем, а в других мирах техническую телепортацию еще не придумали.
— Природные порталы? — предположил Макс.
— Да что вы, они же непонятно как работают. И даже если он через природный портал туда угодил, ну какая разница? Тоже переселенец, пусть и без лингвистического феномена. Нет, забудьте об этом.
Злой и раздраженный региональный координатор вышел на улицу. Его машина стояла на парковке у здания службы. Был солнечный осенний день, в голубом небе над крышами многоэтажек проплывали белые облака и чуть ниже — многочисленные обзорные платформы. Макс решил немного отвлечься и проехаться по городу — сегодня дороги были относительно свободны. Если бы не платформы, подумал он, тут вполне могли возникнуть пробки, как было еще полтора столетия назад.. Он проехал мимо древних кремлёвских стен, семь столетий украшающих центр столицы, по набережной широкой реки, пересек Большой Каменный мост и увидел здание Храма Христа Спасителя. У Макса были свои боги, но он внезапно прошептал: «Спаси моего сына!». Что это, подумал обеспокоенный отец, ведь мальчик в порядке! В порядке! Он миновал старинные небоскребы Москва-сити, построенные еще в начале прошлого столетия, и невольно оглянулся на далекий шпиль и башни университета, который когда-то посещал. Макс вспомнил, как его, студента последнего курса, вызвали на собеседование.
— Господин Рельмо, — сказал незаметного вида человек вполне понятной для юного менталиста профессии, — мы хотим предложить вам интересную работу, связанную с вашим даром…
— Я шархи, — тут же ответил вербуемый студент, — и я не должен поступаться своей совестью, иначе откат от богов, а это, —он выразительно усмехнулся, — повредит делу.
— Нет, что вы! — тут же с заметной тревогой отозвался собеседник, — мы уже беседовали с вашими шархийскими родственниками. Всё абсолютно чисто!
«Еще бы не чисто!» — подумал Макс. Для него в этой беседе не было ничего неожиданного. Он уже разговаривал и с дядей Молари, и с Раэлом, и всё обговорил.
— Я согласен, — кивнул он.
И вот теперь, много лет спустя, мир Дельта, поначалу просто место работы, стал для него родным. Более чем родным — у него там сын. Диего, как он, уже, наверно, на пути в Эгину?
Макс едва сдержался, чтобы не проверить почтовый ящик сразу за рулем. И правильно сделал.
Войдя в квартиру, он тут же бросился читать сообщения. И чуть не оторвал себе косу. «Диего схвачен в столице и отправлен в Кастель Милагро. Делаем всё возможное».
Мануэль на его немедленно отправленное письмо, конечно, не ответил. «Он же не обязан сидеть у компьютера круглые сутки, он напишет, когда вернется. А ты немедленно прекрати истерику и марш в Лабиринт!»
Ритуал был привычен. Туннель показался сразу же. Диего оттуда не вышел — значит, жив, скорее всего, жив. Но где он и как?
Как назло, родни в Лабиринте сегодня не было. Так. На Альфе, по крайней мере, сейчас делать нечего. Макс выбежал из дома, вскочил в скоростной трамвай и через несколько минут был на службе. Т-кабина — и вот она, Дельта. Он тут же бросился в базу и открыл папку номер 8. Там был список известных лавочке дельтийских некромантов. Искать неизвестных просто не было времени. Он немного подумал и отправился в Белокамень.

***
В Поморье, как и в далекой Москве, осень давно вступила в свои права. Многие деревья уже стояли голыми, на других держались красные и желтые листья. Небо было ясным, и шелестящий ковер под ногами оставался сухим. Макс ничего не замечал. Он спешил к мэтру Харлампию. У этого мага он еще не бывал, но репутация у него была неплохой.
Здоровенный румяный детинушка окинул взглядом незнакомого клиента, оценивая его платежеспособность, удовлетворённо кивнул.
Макс протянул ему прядь волос с узлом от сглаза, которую когда-то срезал у подросшего сына и хранил у себя. Первая прядь — ещё детская, хранилась у Ресса. А эту… Макс, сам некромант, не чурался магии других школ.
Взгляд Харлампия стал ещё более серьёзным. Он понимающе посмотрел на клиента, видимо, опознав коллегу, и снял покрывало с зеркала.
— Живой, но… Так, а ты кем ему приходишься?
Макс молча отстранил мага. И увидел искажённое болью лицо сына. А рядом — до тошноты знакомую морду советника Блая. Гнев и боль бросили Рельмо в Лабиринт. Чёрные стены искривлялись и не давали сосредоточиться, всё кружилось и казалось каким-то непонятным сном. Макс с трудом остановил это кружение и бросился к выходу.
Затем он ощутил резкое воздействие классической магии. Над ним склонилось румяное лицо мэтра Харлампия.
— Ага, теперь всё будет в порядке. Лежи! Лежи, я сказал!
Ну да, ведь подпольный некромант в то же время — легальный специалист по Пятой стихии, даже конкретнее — по сердечно-сосудистым заболеваниям.
— Это я удачно зашёл, — усмехнулся Макс. Сердце, кажется, успокоилось, в голове зароились планы. Мальчик жив. Он будет спасён, будет!

***
На следующий день он был в Твери, у Дэна.
Выслушав его, доктор Рельмо вытащил кости и зажёг ароматические свечи. Прозвучали слова древнего магического ритуала, Дэн занюхал щепотку трав, — рецепт, без которого невозможно было гадание.
— Тяни.
Макс коснулся мягкого кожаного мешочка, на мгновение рука его дрогнула.
Гадание началось.
— Он в большой опасности.
«А то я не знаю!» — раздражённо подумал несчастный отец.
— Но может спастись. В этом случае ему понадобится длительное лечение, и физическое, и по моей части. Но… чтобы всё это сбылось, не хватает исходных. Ты узнавал что-нибудь в лавочке? Нужен кто-то ещё. В этой тюрьме есть ваши агенты?
— Нет! — прорычал Макс. — И переселенцы, которых этот поганец Блай наловил для своей долбаной шарашки, тоже никуда не годятся!
— Знаешь, обратись к Рессу, к дяде Молари, возможно, шархи из высших посвященных смогут отыскать Диего и, кто знает, добраться до Блая. Хотя он никому из них не знаком. Но кости показывают, что выход будет найден именно внутри Кастель Милагро.
Макс вздохнул.
— Поеду на Бету.
— И приходи ко мне почаще. Будем гадать ещё.

***
Слепой провидец Ресс поднял на Макса взгляд незрячих глаз, прикрытых пестрыми линзами. Ресс обожал менять линзы и поддразнивать незнакомых людей, в том числе дорожную полицию обоих миров. Ну не дают ему права, а он-то водит лучше многих зрячих! И будет водить! Макс нервно усмехнулся. Ресс, почувствовав это, казалось, подмигнул, хотя странно такое говорить про слепого. Впрочем, какого слепого? Ресс, двоюродный брат Макса и сын старого Молари, одного из верховных шаманов шархи, видел очень и очень многое, только вот выражался так, что понять его было не всегда легко.
— Огонь закроется льдом, но не навсегда. Звучание изменится, но сможет звучать не хуже, только по-другому. Неучтенные факторы помогут ему. Смертельные шипы откроют путь к новой жизни. Но случится ли это, не знаю. Если случится, твой сын будет жить.
— А какова вероятность?
— Я не могу дать вероятности, — сочувственно произнёс Ресс. Но я передам всё Пятой Верховной. Она скажет.

***
… Колокольчики храма Бездонной Зеницы создавали красивую мелодию, которая гармонировала с самими башенками, с деревьями, шелестящей листвой под ногами, бледно-голубым небом. Старый Молари смтрел так же спокойно, слегка печально.
— Я говорил с пятой верховной, дядя. Она даёт пятьдесят на пятьдесят. Всё этот неучтённый фактор! Если он сработает, тогда Диего спасётся.
— Всё верно, Макс. Но я вижу и ещё кое-что. И хочу предупредить: не спутай лики богов.
Макс рассеяно кивнул. Он думал сейчас только о шансе для Диего.

***
И вот сегодня, в очередной раз выйдя из Лабиринта, он отправился в гости к Дэну, в Тверь.
Был выходной, и Дэн пил на кухне кофе.
— Соня в лаборатории. Они там круглые сутки сидят, свой лингводекодер доводят до ума.
— Лингводекодер?
— Да, прибор основан на том самом парадоксе Чудновского. Кстати, это прямое доказательство, что между магией и привычной для Альфы наукой нет четкой грани.
— Да, — невольно улыбнулся Макс, — помню, как этот лингвистический феномен наши деятели из лавочки пытались приписать к чистой магии. А природа ведь едина, мы-то с тобой это хорошо знаем.
Дэн внимательно смотрел на двоюродного брата. Кажется, получилось на время отвлечь от мыслей о сыне. А то на нём лица нет. Постарел на глазах. Как бы сердце не засбоило.
Макс, однако, тут же вспомнил, зачем пришёл.
— Погадаешь?
— Конечно. И Дэн достал знакомый мешочек. Нахмурился и крикнул на всю квартиру:
— Василиса, ты опять брала мои кости?
— Ну пап, ну ничего же с ними не случилось! — на пороге кухни показалась девочка-подросток с пышной чёрной косой, уложенной в замысловатую причёску. Почти что копия Дэна, подумал Макс.
— Теперь дяде Максу придется ждать, пока я их промою, — проворчал Дэн, доставая их холодильника банку крови.
— Простите, дядя Макс, — без особого раскаяния кивнула юная ведьмочка и, крутанувшись, исчезла в своей комнате.
Интересно, где он кровь берёт, — подумал Макс, — наверно, лаборантки в больнице наливают. И почему она не сворачивается? Что туда добавляют? Какое-то древнее шархийское зелье?
— Обычный гепарин, — усмехнулся Дэн, прочитав его мысли. Или ЭДТА.
— Не ругайся, — буркнул кузен и невольно улыбнулся. — А как Саша? — спохватился он, вспомнив, что у Дэна свои проблемы с младшей дочерью.
Тот нахмурился.
— Откат сработал, и он… не очень страшный. Ну, почти. Девочка перестала расти. Гормональные показатели это подтверждают. Сейчас ей одиннадцать и, похоже, она будет так и выглядеть, пока боги не решат откат снять. С интеллектом полный порядок, — добавил он торопливо.
Как бы в ответ на его слова, звякнул замок, послышались шаги и в кухню вошли две девочки — малолетняя ведьмочка Саша и её подруга — зеленоглазая девчушка с копной каштановых волос.
— Привет, пап, привет, дядя Макс. Настя, садись.
Спасибо, — робко произнесла девочка, усаживаясь за стол и испуганно косясь на кости в крови.
— Как дела, Настя? — приветливо спросил Дэн.
— Вчера было три недели, как умер Лёша, — печально сказала она. — К нам приходили из полиции и сказали, что бояться больше нечего.
Макс вопросительно посмотрел на девочку. Её брата, ломовика Лёшу, известного в Мегасети под ником Жак, он не видел, но много слышал об этот талантливом пареньке. Что же с ним случилось?
— Жак сел на колючку и умер, — торопливо сказала Саша. Его какие-то лысые шантажировали, требовали взломать банк, угрожали его маме и Насте.
Макс и Дэн тем временем незаметно успокоили Настю, и она немного расслабилась.
— Мне очень жаль, — произнёс региональный координатор, а сам думал: «Сел на колючку… шипы.. а вдруг это оно? Вдруг этот Лёша-Жак и есть неучтенный фактор?»
Пока кости отмокали в крови, снова хлопнула дверь и появилась Софья. Макс всегда восхищался ею — видный учёный, доктор наук, специалист в нейрофизиологии, физике и лингвистике, Софья была ещё прекрасной женой и матерью трех прекрасных дочек. Трех талантливых шархийских ведьмочек. Только вот Саша… но и с ней всё будет хорошо, Макс это чувствовал.
— Как успехи? — спросил Дэн, и взгляд его засветился.
Софья торжественно достала из сумки маленький приборчик.
— В лаборатории протестировали, теперь будем тестировать его в полевых условиях. Дэн, скажи что-нибудь на… шархийский мы все знаем… Макс, лучше ты. Поговори на каком-нибудь языке Дельты.
Макс улыбнулся, подумал и заговорил на мистралийском.
Соня направила на него прибор и нажала крохотную кнопку. И тут же удивлённо произнесла:
— Макс, да ты стихи читаешь?
— Да.
Это были стихи Диего, на которые он сам сочинил одну из лучших своих песен.
— Прибор воспринимает стихи как… стихи. Ну, наверно, не совсем складно пока получается, но мы доработаем. Прекрасно. Спасибо, Макс.
— Мама, а дай мне попробовать. Вот что я говорю?
На пороге кухни появилась Василиса и произнесла несколько слов на языке, в котором Макс распознал один из скандинавских.
— Погоди, дочка, не торопись, — улыбнулась мать. — Дэн, попробуешь?
Дэн взял приборчик.
— Повтори, Василиса.
И тут же все услышали русскую речь.
— Внимание! На трассе лидирует русская участница под номером семь!
— Это Таня лидирует, — улыбнулась девочка. — Это когда наша юношеская сборная заняла в Норвегии первое место по горным конькам, а мы все были на трибунах, — объяснила она Максу.
— Покажите, — раздался голос, и в кухню вбежала юная светловолосая девушка — старшая дочь Дэна и Софьи, Татьяна. — Мам, это твой лингводекодер, да? А мы на каникулах едем на соревнования в Непал, дашь попробовать?
Софья улыбнулась.
— Вполне возможно.
— Ну мам, это же полезно, чем больше редких языков, тем достовернее результаты.
— Этот прибор очень пригодится на Дельте — заметил Макс.
— Конечно, нам уже предзаказ сделала ваша лавочка, — серьёзно кивнула Софья. И увидела кости в банке на рабочем столе. Её взгляд стал еще более серьёзным, она вопросительно взглянула на Макса. Тот покачал головой.
Дэн тем временем посмотрел на часы.
— Пойдем, Макс. И они направились в кабинет Дэна.
На этот раз гадание отличалось от прежних.
— Он тяжело ранен, но поправится и полностью восстановится, — торопливо сказал шаман. — Но ему придется полностью поменять свою жизнь, голос и лицо.
— Главное — он будет жить, — облегченно вздохнул Макс. И почувствовал вибрацию телефона в кармане.
«Диего на свободе, на нашей базе, но тяжело травмирован и не приходит в себя. Сердце работает хорошо, антибиотики ввёл».
Он почувствовал, как Дэн осторожно забирает из его руки телефон, усаживает в кресло.
Кажется, сердце пропустило удар и тут же заработало снова. Нет, показалось.
— Идём в Лабиринт!
— Не спеши, полчаса надо выждать, иначе мне и тебя доставать придётся, — ответил доктор Рельмо. И не трогай телефон.
— Погоди, — пришёл в себя Макс. — Мне надо ответить.
Пока он составлял ответ, Дэн молча продолжал за ним наблюдать.
Потом приоткрыл дверь и негромко сказал:
— Соня, мы будем в Лабиринте.
И вновь повернулся к двоюродному брату:
— Ну, пошли.

Ваена Прекрасная леди (4 Авг 2019 01:49)

Была уверена, что предыдущая часть последняя. А тут оказывается ещё всё продолжается. Спасибо.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (4 Авг 2019 12:29)

Очень хорошо! Спасибо!

Цитата:
Он тут же бросился в базу и открыл папку номер 8. Там был список известных лавочке дельтийских некромантов.

Зачем - какую-то "папку номер 8": у них же на базе всё - в компьютерах, и в компьютерах папки - под нормальными именами: папка с файлами со сведениями о некромантах называется "Некроманты". И вообще, мэтресса Морриган, скорее всего ж,- и его любовница: вряд ли они друг дружку пропустили, так чего ради - ему других искать?

Lake Прекрасная леди (4 Авг 2019 15:26)

Насчет номеров - кто знает, как у них там папки нумеруются, может, кто-то на базе требует все нумеровать. Морриган действительно быда его любовницей, но к Морриган Макс обратиться не мог. Он ведь в данный период - пропавший без вести и раскрываться ни перед кем не должен.

Карудо Горячий кабальеро (4 Авг 2019 17:11)

Tabiti,
спасибо. Ждём продолжения.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (4 Авг 2019 17:30)

Lake писал(а):
Он ведь в данный период - пропавший без вести и раскрываться ни перед кем не должен.
Строго говоря, он и сексом на Дельте заниматься не должен был, так что инструкции он нарушал. А одной - больше, одной - меньше…

Lake Прекрасная леди (4 Авг 2019 17:42)

Сексом - можно, детей заводить нельзя. Нет, светиться Макс не хотел, он даже с сыном шестнадцать лет не виделся, куда там Морриган. Да и зачем к ней обращаться, когда то, что он хотел узнать, мог сделать другой некромант.
Кстати, Шеллар тоже в свое время к Морриган не обратился, а вызвал мэтра Наргина.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (4 Авг 2019 19:58)

Морриган - некромант более квалифицированный.
*
Морриган для Шеллара - иностранная подданная, к тому же она свои некромантские опыты скрывала, а Шеллар - официальное лицо, а Ольга - просто его подданная, всего лишь подруга семьи, вот он - и выбрал непрактикующего. Вот - кабы Элмара или Мафея прокляли, тогда позвал бы Морриган, потому что - члены королевской семьи. Когда было на него самого покушение, он к Морриган обратился.

Tabiti Прекрасная леди (4 Авг 2019 23:50)

Спасибо за отзывы и дискуссию!

Tabiti Прекрасная леди (18 Авг 2019 23:39)

24.

По городской улице, постепенно превращающейся в лесную дорогу, шли двое — темноволосый с рыжей прядью мальчик лет четырнадцати в чёрных джинсах и куртке, и восемнадцатилетний юноша в старинных шархийских одеждах. Они внимательно всматривались в меняющуюся субреальность, не пропуская ни одного закоулка, ни одного поворота.
— Сосредоточься, Макс, — сказал мальчик с рыжей прядью, — иначе мы тут надолго задержимся.
Юноша кивнул. Сколько помнил Макс, Дэн всегда выглядел в Лабиринте подростком, таким, каким впервые вошёл туда под присмотром матери и дяди Молари. Но за этим обликом скрывался опытнейший врач, спасший уже немало людей и вытащивший из Лабиринта множество эльфийских детей, которые постоянно там терялись. Сам же Макс выглядел так, как во время своего первого сознательного путешествия в Лабиринт. Туда привёл его родной отец, когда привёз сына на Бету.
«А Диего ведь похож на моего отца, — внезапно подумал Рельмо. — И профессию похожую выбрал. Повидаться бы им. О чём это я? Сначала мальчик должен выжить».
Внезапно он почувствовал, что сын рядом. Но где? Макс огляделся. Они с Дэном давно удалились от города, и теперь стояли на поляне около небольшого круглого озера. К нему склонились плакучие ивы, а надо всем этим покоем на тёмно-синем куполе сияли неподвижные звёзды. Не мерцающие, яркие, слишком… неживые, чтобы быть настоящими. Да разве в этом Лабиринте есть что-то настоящее? Разве что мы сами. Диего! Где же он? Макс вскрикнул. У берега лежал его сын, молча уставившись в небо. Нет, он жив. Мёртвых уносит в туннель. А он жив!
Выглядел Диего лет на шестнадцать, столько ему было, когда он впервые блестяще дебютировал в лучшем концертном зале Арборино, незадолго до того, когда отцу пришлось исчезнуть из его жизни.
— Сынок, — позвал отец. Тот не ответил, не пошевелился.
— Диего, это я, ты же меня узнаёшь?
Ресницы юноши дрогнули, он равнодушно посмотрел на отца.
— Папа, что ты здесь делаешь?
— Я пришёл за тобой, помочь тебе выбраться отсюда.
— Не хочу! — упрямо заявил Диего. — Оставь меня в покое, я никуда не пойду.
Отец попытался взять сына за руку, но тот отодвинулся, отвернулся и снова уставился в нереально прекрасное небо Лабиринта.
— Погоди, Макс, — решительно вмешался доктор Рельмо. — Отойди-ка и лучше отвернись.
Макс пропустил Дэна к сыну, но отворачиваться не стал.
Тот сочувственно кивнул, мол, понятно, тебя не заставишь, и обратился к Диего, который, казалось, его совсем не слышал.
— Извини, парень, но… — и он сделал резкое движение руками, как будто раздёргивая занавески.
Диего вскрикнул. Макс охнул. Но тут же в голове начал складываться чёткий план спасения сына.
Дэн прочитал его мысли и, не оборачиваясь, сказал:
— Да, выходи наверх и займись делом. За Диего не беспокойся. Жизни его сейчас ничего не угрожает, я справлюсь.
Макс с усилием отвернулся от сына, обретшего прежний облик, и двинулся к выходу. А Дэн сосредоточился на своём пациенте.
— Прости, что причинил тебе боль, но я должен был понять, что с тобой. Тебе здесь оставаться нельзя.
Диего молча смотрел на незнакомого мальчишку. Что он хочет, зачем заставляет его вспомнить?
— Отстань от меня, а?
— Не отстану. Будешь вот так смотреть на звёзды — скоро умрёшь.
— А может, я хочу умереть?
— Неверное решение, — отозвался мальчишка. — У тебя есть все шансы. И руку тебе отрастят, и лицо сделают. Это я тебе как врач говорю.
— Врач? И когда же ты успел?
— Здесь, в Лабиринте, мы выглядим не так, как в реальности. На самом деле мне уже сорок лет, и моя старшая дочь недавно закончила школу.
— А не врёшь?
— В Лабиринте врать невозможно. И я не просто врач, я психиатр. Вижу, тебе надо поговорить? Надо ведь? Поверь, станет легче.
— Не буду я ничего говорить! — взорвался Диего. — И ничего ты не понимаешь! Ну да! А эти твари! А Блай, мразь, подонок! А палач! Тот переселенец его разорвал, так этого мало! А Патриция! Она же… — внезапно его прорвало, и злые слёзы подступили к горлу, выступили на глазах. — Я же любил её! Она мне тоже… говорила! Встретила, обняла, утешала! И продала за пятьдесят золотых! Тварь! Она мне в лагере снилась! Ну не нужен я ей, так прогнала бы! Найду — убью! — внезапно мрачно закончил он. Слёзы высохли, как и не было. И Дэну на мгновение стало страшно. Вместо красивого лица молодого барда перед ним возникло совсем другое лицо. Тоже красивое, но суровое. А в глазах, где только что плескались обида и боль, теперь виднелась только холодная злость, непримиримость. Да, такой будет убивать.
— Вот что, чтобы найти её, надо выйти отсюда. Давай-ка я выведу тебя в безопасное место, и там ещё поговорим, если захочешь. А пока твой отец организует твоё лечение.
Диего медленно поднялся.
— Ну ладно, идём.
Макс в это время бросился к междугородней Т-кабине. Отдав половину денег со своей карточки, он в то же мгновение оказался в Москве, в здании службы Дельта.
«Ломовика бы хорошего найти, вроде того покойного Жака, да времени нет. Придётся воспользоваться своим ментальным даром».
В офисе программистов было чисто и тихо. Только дежурный, напялив шлем, блуждал в просторах Мегасети, то ли по работе, то ли развлекаясь.
Макс, недолго думая, потряс его за плечо.
— А? Что? — выпал из виртуального пространства увлекшийся сотрудник. — Господин Рельмо?
— Да, Петя, это я, — медленно сказал Макс, аккуратно снимая шлем с головы дежурного и прикладывая руки к его вискам. — Ты очень устал, тебе надо отдохнуть. Открой-ка мне базу, а пока поспи. Петя послушно набрал пароль и закрыл глаза.
Макс придвинул стул, надел шлем и нащупал виртуальную клавиатуру. Несколько минут — и новая запись готова. В агентстве появился новый сотрудник, которого надо, кстати, срочно лечить.
— А теперь проснись, и забудь всё.
Не глядя на Макса, дежурный вновь напялил шлем.
А регионального координатора ждало ещё одно дело. Оформляя медицинскую страховку на Диего, он не стал никому ничего внушать. Достаточно было кое-кого припугнуть, а кое-кому дать приличную взятку — и дело сделано. Теперь остается забрать сына и переправить его на Альфу. И тут особых сложностей Макс не видел — почистить память нескольким людям не составляло особого труда для опытного шархийского менталиста. Другое дело — это всё сомнительно с точки зрения морали. Да что там — сомнительно! Несомненно, он нарушает все возможные шархийские законы и путает лики богов. Откат неизбежен. Но какое это имеет значение по сравнению с жизнью и здоровьем мальчишки?
С этими мыслями региональный координатор Рельмо вышел из Т-кабины сначала на дельтийской базе лавочки, а потом — в маленькой пещерке близ базы партизанской. Светиться там ему не следует. Амарго сам доставит сюда Диего. Сообщение он послал, остаётся ждать.
Нервно шагая туда-сюда по тесному помещению, Макс вспомнил далёкий день более двадцати лет назад.
…Он буквально на несколько часов отлучился из замка, и вот сейчас неспешно верхом возвращается домой, где ждёт его маленький сын. Четырёхлетний Диего впервые гостит в отцовском замке и всё ему, конечно, интересно. Он и сейчас просил папу взять его с собой, получил отказ, но быстро забыл обиду. Макс улыбнулся, оглядываясь вокруг.
Летний мистралийский вечер, солнце медленно опускается в море. Рыбачьи лодки, чьи паруса закат окрасил в розовые тона, приближаются к берегу. Среди зелёной листвы апельсиновых деревьев хорошо видны оранжевые плоды. Скоро время сбора урожая. Как бы мальчишка не полез на дерево, мал он ещё. А кстати, где он?
Навстречу хозяину выбежала испуганная няня — деревенская девчонка, которой он поручил за неплохую плату присматривать за сыном.
— Диего пропал, я только на минутку отвернулась, простите, дон Максимильяно! В глазах девушки стояли слёзы.
— Погоди, — тут же собрался Макс. — где ты последний раз его видела?
— В коридоре на третьем этажеее! — разревелась девчонка.
— Не реви! — воровской нюх и шархийское чутьё подсказали отцу, где надо искать сына. Он бросился к своей лаборатории. Дверь заперта, магический замок надёжен. Но там же есть ещё одна дверь, ведущая в кладовку, а она… Неужели не запер, забыл! Макс ворвался в комнату, ругая себя последними словами. И на секунду замер, задержал дыхание и подскочил к столу, около которого лежал тяжело дышащий малыш. На столе стояла колба, из которой вился почти незаметный дымок.
На стул взобрался, — мелькнуло в голове у отца, пока он, прижимая к себе сына, бежал к Т-кабине.
Мэтр Истран долго колдовал над мальчиком и, наконец, сказал:
— Он будет жить, но чтобы окончательно поправился, нужно обратиться к мистикам. И я боюсь, что он стал стерильным.
— Стерильным? — огорчился было Макс, потом махнул рукой — ничего, лишь бы жив был, по крайней мере не будет бояться за своих детей.
Мэтр Истран сочувственно кивнул. Ему-то это было понятно, как никому другому.
Но обо всём пришлось рассказать Алламе. Она и перепугалась, и рассердилась.
— Ну зачем я отпустила его с тобой!
— Аллама, но ты же понимаешь, что в театре тоже небезопасно, — неуклюже оправдывался Макс.
— Да понимаю… — Аллама вздрогнула, вспомнив, как её малыша однажды снимали с лесов, на которых устанавливали декорации. И простила возлюбленного.
Вскоре Диего стало намного лучше, и отец повёл его к мистику. Тот, поколдовав над малышом, с любопытством следившим за ним, вывел Макса за дверь и подтвердил слова мэтра Истрана. Однако об остром слухе Диего он не имел никакого понятия. И на обратном пути мальчик спросил:
— Папа, а как это у меня детей не будет? Это потому, что я поиграл с цветными порошочками?
— Да, это потому, что ты полез куда не следует. Но не огорчайся, сынок, у тебя будет много другого интересного в жизни.
— Мороженое, да?
— И мороженое, конечно. Давай-ка сходим в зоопарк, там и мороженое поедим.
— И на крокодила посмотрим? — мальчик развеселился и совсем забыл о прогнозах мистиков и магов.
Зато не забыл Макс. И несколько дней спустя, когда он в очередной раз привёл сына к себе домой, там появился Хоулиан.
— Ну, давай познакомимся, мальчик, как-никак мы с тобой родня.
— Родня? — удивился Диего, с восхищением разглядывая настоящего живого эльфа, с острыми ушами, как и положено.
— Да, ты мой правнук. И, говорят, за тобой глаз да глаз нужен. Сейчас глянем…
Диего поморщился: колдовство было ему неприятно. Он попытался удрать, но отец не пустил.
— Потерпи-ка, сынок, совсем чуть-чуть осталось.
Хоулиан закончил осмотр и кивнул:
— Да, боюсь, что ничего сделать не смогу. Но можно показать его врачам с Альфы. Давай-ка я и отвезу вас, чтобы лишних глаз тут не было. Хочешь, малыш, в другой мир?
— Хочу! — обрадовался Диего. — А мороженое там есть? А музыка?
— Есть, — засмеялся эльф и переглянулся с Максом.
Вскоре мальчик с удивлением рассматривал высоченные дома и стремительные экипажи. Прадедушка и папа не обманули: его накормили вкуснющим мороженым и дали послушать совершенно необычную музыку. Довольный и уставший малыш вскоре уснул в машине — так называли этот экипаж. Он не знал, что сон этот искусственный — ведь зачем врачам знать, что мальчик не говорит ни на одном из известных на Альфе языков? Отец просто сказал в частном центре, что ребенок нервный и лучше его не тревожить при обследовании. Диего и не чувствовал, как у него взяли кровь, как просветили насквозь в неведомых устройствах. Проснулся он уже дома у папы, в Арборино. И ничего не помнил ни о своем чудесном путешествии, ни о прадедушке-эльфе. Макс прекрасно умел блокировать участки памяти. Только результаты, которые получил отец, были теми же, что и дельтийских магов — неизлечимое бесплодие. То же сказали и шархийские шаманы, когда Макс позднее водил Диего в Лабиринт. Но о чём это он думает? Сейчас надо спасать мальчика от куда большей беды. И опять, видимо, придётся погружать его в искусственный сон. Да и память потом почистить. На всякий случай.
Послышался звук открываемой двери. Появился Амарго, поддерживающий Диего под руку. Макс бросился к сыну. Да, он уже видел это, но одно дело в Лабиринте, другое — в реальности. Нет, Блаю не жить!
Диего был в сознании и внимательно смотрел на отца. Видимо, Дэн вывел его из Лабиринта, а сам ждёт Макса на Альфе, чтобы помочь переправить в клинику.
— Папа? Где ты был столько лет?
«О небо, мальчик сорвал голос!» — пронеслось у отца в голове. Но он спокойно ответил:
— Да, сынок, мне нужно было уехать, но теперь всё будет хорошо, ты поправишься.
— Мне сказали, что сделают руку и лицо, это правда? Это маги?
— Не совсем, — замялся отец, — но они точно это сделают.
— И тогда я буду сражаться. Я этого так не оставлю.
Макс внимательно посмотрел на сына. Сражаться? А как же его Огонь? Огонь? Где он? Макс его не видел. Но и это сейчас неважно.
— Пойдём, сынок.
Он нажал кнопку Т-кабины. И понял, что для Диего это отнюдь не сюрприз. Амарго кивнул:
— Да, я потом вам всё расскажу подробно.
Макс поддержал Диего и ввёл его в Т-кабину.
— Только ничего там не говори.
Для Макса не было проблем почистить память людям на Дельтийской базе и в офисе лавочки в Москве — на всякий случай. Но скорую для сотрудника службы Дельта вызвали тут же. В машине Макс незаметно для окружающих погрузил Диего в искусственный сон. Пусть мальчик побудет в Лабиринте, Дэн и он, отец, проследят, чтобы всё было хорошо, чтобы он снова не сорвался. А потом он почистит ему память… Да, надо поговорить с Амарго, выяснить, как там всё было, кто спас сына. И пусть он этого тоже не помнит. Не надо ему знать про Т-кабины, про то, кто такой отец… Или надо?
У ворот клиники ждал Дэн, а другие врачи тут же отправили пациента в реанимацию, понимающе выслушали про искусственный сон — шархийских шаманов альфийские медики знали и очень уважали. А потом случился неожиданный казус. После тщательного осмотра Макса позвали в кабинет.
— Чтобы восстановить лицо пациента, нам нужны его фотографии в нескольких ракурсах, надлежащим образом оцифрованные. Здесь их нет.
Макс на мгновение растерялся и едва удержался, чтобы не дёрнуть себя за косу. Фотографий Диего ведь нет. Ни одной. Придётся взять свои, другого выхода нет.
— Да, я сегодня же пришлю.
Он отправился домой, чтобы без помех заняться делом. Нашёл в недрах своего компьютера старую папку. Всмотрелся в фотографии. Вот он, Макс, перед выпуском из МГУ. Вот он с отцом в Калифорнии тем же летом. Вот в компании друзей годом позже, незадолго до отправки на Дельту. Вот его фотография во время первого отпуска на Бете. Здесь он выглядит даже постарше своих двадцати пяти лет. Вот ещё одна, очень удачная фотография… Хотя нет, её нельзя. Она должна быть в базе лавочки. Лучше вот эту. Да, эта подойдёт. Только обрезать их все, да фоны поменять.
Работа заняла несколько часов. Но, наконец, всё было готово, и Макс отправил фотографии на адрес клиники. Получив подтверждение, что всё подходит, немного успокоился. Теперь у Диего будет его лицо. Как-то он к этому отнесётся? И как будет жить без прежнего голоса и Огня? Или… или Огонь к нему вернётся? Но главное — Диего будет жить!

Дмитрий512 Горячий кабальеро (19 Авг 2019 12:54)

Отлично! Спасибо!
*
Макс Рельмо в Лабиринте является "как юный варвар", а не "в традиционных шархийских одеждах". И "Танец огня" можно было бы упомянуть. Или думаете, Макс не знал о портрете сына?

Lake Прекрасная леди (19 Авг 2019 14:38)

Дмитрий512 писал(а):
Макс Рельмо в Лабиринте является "как юный варвар", а не "в традиционных шархийских одеждах".

С точки зрения Диего - как юный варвар. А на самом деле? Это могла как раз быть шархийская одежда.
Дмитрий512 писал(а):
И "Танец огня" можно было бы упомянуть. Или думаете, Макс не знал о портрете сына?

В принципе, можно было. Однако Макс мог и не знать про портрет, а если и знал, то понимал, что он не годится и в этом смысле его не рассматривал.
Цитата:
И когда врачи попросили предоставить трехмерную сканограмму пациента до травмы или, на крайний случай, несколько качественных фотографий в фас и в профиль, надлежащим образом оцифрованных, несчастный отец оказался, мягко говоря, в затруднении. Насколько я знаю, тот знаменитый портрет, что написал маэстро Ферро, был единственным более-менее пристойным изображением Кантора до того, как его изувечили, но и он не годился.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (19 Авг 2019 16:01)

Про портрет вряд ли Макс не знал: Ферро - знаменитый художникк, Эль Драко на тот момент - знаменитый композитор и певец, а Макс - агент службы Дельта. Наверняка слышал.

Карудо Горячий кабальеро (22 Авг 2019 16:40)

Почему не подошёл "Танец огня" маэстро Ферро это понятно.
Меня удивило, как часто Макс "чистит" Диего память.
Буквально через каждые два-три шага.
А ведь в книге, вроде бы, он сделал это один раз, когда уже и рука и лицо были готовы. Перед возвращением на Дельту, то есть.

Lake Прекрасная леди (22 Авг 2019 22:08)

А здесь он это сделал тоже один раз - в детстве, когда предположительно возил его на Альфу для обследования, и это флэшбек. Диего еще не вылечили, и в настоящем времени Макс ему память пока не чистил. Только собирается это сделать.
Цитата:
А потом он почистит ему память…


В этом отрывке Макс чистит память другим людям - сотрудникам службы "Дельта".
Цитата:
Для Макса не было проблем почистить память людям на Дельтийской базе и в офисе лавочки в Москве — на всякий случай.

Tabiti Прекрасная леди (23 Авг 2019 00:56)

Всем спасибо за отзывы! Немножко осталось)

Tabiti Прекрасная леди (31 Авг 2019 23:37)

25.

Диего медленно открыл глаза. Иллюзорная реальность Лабиринта таяла, растворяясь в сознании и исчезая из памяти. Где же он, что с ним случилось? Перед глазами был белёный потолок, где-то слышался шум дождя. А в комнате явно кто-то находился. Он приподнял голову, огляделся.
— Дон Рауль? То есть товарищ Амарго?
— С выздоровлением, Диего. Ну и долго же пришлось тебя лечить!
С выздоровлением? И тут память разом вернулась к нему. Лагерь. Лес. Приморская вилла. Патриция. Блай. Палач. Лохматый переселенец. Обрубок на месте правой кисти. Он опустил взгляд и чуть не вскрикнул от радости: Обе кисти на месте. Пошевелил пальцами, ещё не веря себе. Нет, всё в порядке. А лицо? Вроде ничего не болит. Но дотронуться он не решился.
— Где я? И какое сегодня число? — И тут же его передёрнуло. Голос. Он сорвал голос. Там, в Кастель Милагро, было слишком много боли, чтобы долго думать об этом. А здесь... Но сначала надо понять, где он. И сможет ли сражаться. Сражаться? Он сам удивился холодным, рассудочным мыслям.
— В Даэн-Риссе, в клинике. Две луны тебя лечили.
— Две луны? Но почему я ничего не помню? — поразился Диего.
— Потому что ты рассудка лишился, — проворчал Амарго. — Маги и мистики тобой долго занимались. Ты хоть знаешь, как мне пришлось изворачиваться, чтобы вынуть тебя оттуда?
— Из Кастель Милагро? — Диего вздрогнул. — Там был какой-то парень, переселенец, и… моя рука?
— А что рука? — удивился Амарго. — Пришлось складывать заново. Переломали знатно.
— Как переломали? Не отрезали?
— Ну и галлюцинации у тебя, парень. Руку тебе сломали, а из Кастель Милагро достали без всяких переселенцев. Это у тебя ложная память.
— Ложная? Я его прекрасно помню, лохматый такой. И палача он убил, и стражников, и потом… карта такая была, со светящимися точками.
— Не выдумывай, а то опять с ума сойдёшь. Нечего приплетать ложные воспоминания к истинным. И как тебя достали, не спрашивай. Это военная тайна.
— А что с моим лицом? — прервал его Диего. Это тоже тайна? Дайте зеркало!
— Нет у меня с собой зеркала, — отозвался Амарго. — Лучше скажи, как себя чувствуешь физически?
— Нормально, — ответил Диего, ощущая подступающую злость, — кроме того, что сорвал голос. Вы же слышите? Если мне руку сложили, почему голос не поправили?
— Ты же сам знаешь, какое тонкое дело — связки. Вот если бы ты к врачу сразу попал, может быть, и помогли бы. Понесли же тебя демоны к этой Патриции!
— Ну да, повёл себя как полный болван! Дайте мне только добраться до неё!
Диего и сам злился на себя. Да так, что сам себя не узнавал. Что это с ним? Злость, пустота внутри. Пустота? Звуки, которые он слышал, почему-то вызывали раздражение. Вот торопливые шаги по коридору, вот затихающие, становящиеся всё реже и реже капли дождя, вот скрип стула, с которого поднялся Амарго. Просто звуки и всё. Он потряс головой. Обычно звуки переливались у него в музыку, в ноты. Не всегда, но часто. А сейчас — почему нет? Почему? Внезапно его охватил страх. Он понял, что лишился чего-то, что сопровождало его всю сознательную жизнь. Огня? Он потерял Огонь? Нет!
— Я приглашу мистика, который занимается такими проблемами, как у тебя. Профессионала. Тебе, как сам понимаешь, спасали жизнь, не до голоса было. Подождём его консультации, — смягчился Амарго. — А пока успокойся, а завтра вставай и начинай ходить, — закончил предводитель повстанцев, покидая палату. Его тут же сменила медсестра, предложившая пациенту выпить какие-то лекарства. Он подчинился. Почему-то успокоиться оказалось несложно. Стараясь отогнать дурные мысли, он задумался о другом. Об оружии. Нож, летящий в лицо врагу. Послушное ложе арбалета в руках. Пистолет, который давал ему отец когда-то. Пистолет в руках ненавистного Блая. Пострелять бы, выстрелить… В этого проклятого советника, в министра изящных искусств, в палача. Хотя палача тот переселенец уже прикончил. Но вскоре мысли куда-то ушли и, погружаясь в сон, обычный сон, он подумал, что это из-за лекарств.
На другой день Амарго, как и обещал, вернулся в палату с незнакомым мистиком. Тот внимательно осмотрел пациента и печально покачал головой.
— Увы, маэстро, ничем не могу помочь. Да, верю, что у вас был оперный голос, но связки повреждены необратимо.
— Но говорю я по-прежнему громко! — чуть ли не закричал Диего, всё прекрасно понимая. Он отлично помнил, как у него переломался детский голос, с каким волнением он ждал установления взрослого голоса, и как обрадовался, когда понял, что всё более чем в порядке, что он будет петь те партии, о которых мечтал, что песни, которые он сочинил за это время, как раз ложатся на его взрослый, красивый баритон. Но теперь всё пропало. Да, голос громкий, сильный, но с хрипотцой. Петь таким он не сможет. И что теперь? «А ничего», — снова подумал он, чувствуя пустоту и холод внутри. Лёг на кровать и отвернулся к стене. Но вдруг холод, казалось, отступил, стало легче.
— Добрый вечер, маэстро, — услышал он знакомый голос.
— Плакса? — удивился Диего, узнав своего нерадивого ученика. — Ты что, на меня эмпатией действуешь?
— Ну да, есть немного, — смутился тот.
— Прекрати немедленно! — рассердился Диего. — Ты как меня нашёл?
— Я теперь с товарищем Амарго работаю. Руковожу партией Реставрации. И зовусь товарищ Пассионарио.
— Что?! Ну ты даёшь! Тоже мне вождь!
— Ну, товарищи решили, что моя эмпатия пригодится. И магическая Сила.
— Надо же! — Диего даже отвлёкся от своих переживаний по поводу голоса. Но тут же вспомнил о другой, более серьёзной проблеме.
— Лучше посмотри, что у меня с Огнём. Ты же видишь такие вещи?
— Вижу, — кивнул Плакса.
— Так что, говори!
— Понимаете, маэстро, такое бывает.
— Значит, Огонь действительно пропал.
И Диего снова отвернулся.
— Но если голос удастся вернуть, может быть, и с Огнём всё наладится? Я вам хорошего целителя привёл. Эльфа.
— Здравствуй, малыш, — незнакомый эльф с длинной гривой чёрных волос вошёл в палату и внимательно посмотрел на Диего, казалось бы, чего-то ожидая.
— Здравствуйте, — отозвался он, с любопытством разглядывая гостя. Диего не помнил, чтобы когда-то раньше видел этого эльфа, и вообще эльфов. Тот, видимо, что-то для себя решил и слегка улыбнулся.
— Давай для начала познакомимся. Я Хоулиан. Ты мне приходишься правнуком.
— Будем знакомы, — кивнул Диего. Ничего особо удивительного тут не было. Он помнил своего дедушку-мага, который буквально пару раз появлялся у них с мамой дома и однажды пришёл в театр на спектакль, чтобы по её просьбе помочь со спецэффектами. Дедушка был полуэльф, имел заострённые уши и глаза без белков. Он огорчался, что дочь и внук не унаследовали его Силу. Но когда началась охота на магов, наверное, успел порадоваться этому. Но сам спастись не успел. Аллама и Диего узнали о гибели отца и деда уже в эмиграции. И вот теперь встреча с прадедом.
— Давай-ка, малыш, я тебя осмотрю. Потерпи немного.
Диего почувствовал резкое воздействие классической магии. А вдруг прадедушка поможет ему вернуть и голос, и Огонь?
— Нет, не получится, — с сожалением сказал эльф. — Жаль, ты регенерировать не умеешь… Нет, голос я тебе вернуть не смогу. Да и зачем он тебе, если Огонь ты потерял? Но не унывай, в жизни много других интересных вещей, — подмигнул Хоулиан, взмахнул рукой и исчез в сером облачке телепорта.
Диего же почувствовал, как надежда покидает его. Звуки и краски окружающего мира внезапно поблёкли. Что может быть интересного, что? Получается, что Эль Драко действительно умер в Кастель Милагро. Осталось только умереть окончательно. Потому что нельзя жить без голоса и Огня.
Кто-то кашлянул. Диего с неохотой обернулся.
— Ну что ещё? — недовольно произнёс он.
Амарго и Плакса, тьфу ты, демон, Пассионарио, сидели перед ним и явно не собирались уходить.
— Маэстро, у нас к вам деловое предложение, — начал бывший ученик.
— Какое ещё? И больше не называйте меня так.
— Поработать в отделе пропаганды нашей партии. Ваш подвиг послужит примером для наших товарищей и всего нашего народа. Ваше имя, ваша репутация…
— Что?! — заорал Диего во всю мощь своего голоса. И показал товарищам реставраторам два пальца. — Вот вам пропаганда, агитация, репутация, хренация! Жалеть меня вздумали?! Да ещё на весь континент! Чтоб вас!..
Депрессии как не бывало. Её сменила злость. Диего не очень-то слушал рассуждения Амарго и Пассионарио по поводу того, может ли вернуться к нему Огонь. Он даже не очень этого хотел. Как странно! Он на мгновение почувствовал лёд внутри. Лёд. Руки снова ощутили воображаемое оружие.
— Я хорошо стреляю, — вырвалось у него, — и дерусь неплохо, и ножи метать умею, вы же видели. О пропаганде и речи быть не может, но как боец я вам пригожусь. И дайте мне, наконец, зеркало, за кого вы тут меня держите?
Амарго и Пассионарио переглянулись.
«Не зря они так мнутся, наверное, лицо совсем страшное. Ну, для воина это неважно», — подумал Диего. И нетерпеливо крикнул:
— Да что, в этой клинике зеркал нет? Могу и сам поискать!
— Ладно, — решительно сказал Амарго, поднимаясь.— Всё равно ведь узнаешь.
Он вышел из палаты и через пару минут вернулся с довольно приличным зеркалом.
Диего, однако, несколько мгновений колебался. Потом решительно поднял взгляд. И пришёл в ужас. Ему показалось, что он снова сошёл с ума и попал в Лабиринт. Лицо, которое отражалось в зеркале, было совершенно целое, здоровое, даже симпатичное, но чужое. Впрочем, не совсем чужое. Это было молодое лицо его отца. Но как, откуда?..
— Демоны, что это такое?! — закричал он. — Кто это сделал и как вышло? Объясните же, наконец! Или это тоже тайна?
— Тайна, — кивнул Амарго. — Тебе этого знать не положено. Привыкай к партийной дисциплине.
— Ну ничего себе! — Диего никак не мог успокоиться. — Да ещё и щетина на правой щеке выросла!
Из-за эльфийской наследственности волос на теле и на лице у него никогда не было. Теперь, получается, ему человеческую кожу пересадили? Сукин сын этот Амарго, ведь ничего толком не объяснит!
— И бриться привыкай, — усмехнулся Пассионарио. Он как-то незаметно перешёл на «ты» с бывшим наставником, а теперь товарищем по борьбе.
А Амарго добавил:
— Тебе же лучше. Если не хочешь, чтобы тебя узнавали…
— Вот тут вы правы, — немного успокоился Диего.
— А теперь подумаем, куда тебя пристроить. Да, ножи ты метаешь неплохо. Данные хорошие. Однако чтобы стать профессионалом, придётся поработать.
Диего вспомнил, как примерно то же самое говорил его первый учитель музыки. Он попытался улыбнуться. Судя по тому, как посмотрели на него товарищи, улыбка вышла какая-то не такая. Не такая, как у Эль Драко. И пусть. Он больше не Эль Драко. А кто же он?
— Наверно, мне надо придумать себе новый псевдоним? Или как её — партийную кличку? — вырвалось у него.
— Верно. И как будешь называться?
Диего думал недолго.
— Кантор*, — решительно сказал он.
— Но… — удивился Амарго.
— Нет, всё правильно, — прервал его Пассионарио. — Всё абсолютно верно.
И, не дав новоиспечённому Кантору и слова сказать, продолжил:
— А теперь надо вытащить твои деньги.
— Но их же конфисковали. Ты собираешься президента грабить? Или государственный банк Мистралии? — поднял брови Диего.
— Не президента и не грабить, — ухмыльнулся Пассионарио. — Твои деньги у Пуриша. Он успел снять все два миллиона с твоего счёта в тот же день, когда тебя арестовали.
— Вот пройдоха! — искренне восхитился бывший наставник.
— Так ты на Пуриша не в обиде?
— Какие обиды! Могу себе представить лица Гондрелло, министра изящных искусств и прочей сволочи, когда они обнаружили, что на счёте пусто. Да ради этого никаких миллионов не жалко!
— Ну, с миллионами ты загнул. В общем, сам ты к Пуришу не поедешь, конечно?
Диего на мгновение задумался. Потом покачал головой.
— Нет, не надо ему знать, как я выгляжу. Чем меньше людей об этом знают, тем лучше.
— А маэстрина Аллама?
Диего вздрогнул. Бедная мама!
— Она не знает про Кастель Милагро?
— Пока нет. Она знает только то, что ты жив и на свободе, но тебе пришлось долго лечиться.
— Я напишу ей.
— Лучше бы ты поговорил с ней сам, — заметил Пассионарио.
— Нет, показываться ей я не буду!
Амарго кивнул. Он понимал, почему Диего не хочет открыться и родной матери. Он не потерпит жалости даже от неё. Впрочем, боец партии Реставрации должен быть строго законспирирован. Так что…
— Вот что, Диего, — проговорил он. — Чтобы полностью соблюсти конспирацию, нам нужно запустить версию о твоей гибели. Героической гибели.
— Хотите на жалость давить? — взорвался тот. — И я больше не Диего, а Кантор!
— Вот именно, Кантор, — кивнул лидер сопротивления. — А Кантора никто жалеть не будет. И потом, у нас на базе жалости всё равно не дождёшься. А легенда нужна для дела, и тебе придётся с этим смириться. Научись всё-таки понимать слово «дисциплина», боец.
— Понял, — буркнул Кантор. Да, теперь уже Кантор. Он привыкнет и к новому имени, и к новой жизни. Жизни, в которой у него не будет Огня, но будет ярость воина и оружие в руках.
— Слушаюсь, товарищ Амарго. Когда начнём занятия?
— Завтра, — сказал тот. — Пока напиши записку матери, я передам ей. А ты, Пассионарио, поезжай к Пуришу.
— Только много ему про меня не рассказывай, — вскинулся Кантор.
— Расскажу как надо, — серьёзно ответил бывший ученик.

____________________________
* Кантор — по-испански «певец». Мистралия — аналог Испании и Латинской Америки.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (1 Сен 2019 01:38)

Хорошо! Спасибо!

Tabiti Прекрасная леди (1 Сен 2019 01:54)

Дмитрий512, Smile

Карудо Горячий кабальеро (2 Сен 2019 13:59)

Tabiti,
это завершение истории жизни, сгоревшей в огне, верно?
Эль Драко исчез. Появился Кантор.

Tabiti Прекрасная леди (2 Сен 2019 22:44)

Карудо, нет, это ещё не конец)

Карудо Горячий кабальеро (2 Сен 2019 23:40)

Тогда ждём проду.

Tabiti Прекрасная леди (3 Сен 2019 22:19)

Карудо, скоро будет!

Tabiti Прекрасная леди (9 Сен 2019 23:43)

26.

Пуриш в последнее время был доволен своими делами. После того как Эль Драко всё бросил и вернулся на родину, его продюсер наскоро собрал новую группу. Правда, найти солиста оказалось нелегко. Молодая галлантская певица, имевшая большой успех, через пару лун срочно выскочила замуж и уехала, уплатив немалую неустойку.
Потом сильно выручил Казак, уникальный переселенец, воин, бард, мистик и маг в одном лице. Однако, выступив оговоренные три раза, он заявил:
— Ну, поработал и хватит пока. Надо бы в Мистралию наведаться, поговорить там кое с кем.
— Не с Эль Драко, случайно?
— И с ним тоже, — прищурился переселенец. — Передать ему, чтобы возвращался?
— Передай, а то мне нюх подсказывает, что надо поторопиться.
— Правильно подсказывает, правильно. Только вряд ли этот хлопец меня послушает.
Казак пропал, видимо, убили в очередной раз. А вскоре люди Пуриша, которые имелись во всех странах, принесли плохие вести: Эль Драко уволили из театра за то, что отказался переделывать гимн Мистралии в угоду президенту и министру изящных искусств.
— Все удивляются, — сообщил ему мистралийский агент.
— А ты не понимаешь? Да, Тень у тебя большая, это я знаю, а вот Огня нет. Он бы предал свой Огонь, если бы согласился.
— А вот маэстро Морелли…— протянул агент, — работает на правительство и в ус не дует. Правда, говорят, у него Огня совсем не осталось.
— Вот потому и не осталось, — усмехнулся Пуриш. — Ты Эль Драко видел? Сказал ему, чтобы уезжал немедленно?
— Видел, сказал, а он рукой махнул, говорит, у меня ещё концерты, не могу уехать, и Патрицию не брошу.
— Что за Патриция? — насторожился Пуриш.
— Да есть там одна красотка, слывёт ведьмой.
— Думаешь, она его приворожила?
— Вполне вероятно, — кивнул агент, — ведь обычно в отношениях его надолго не хватало, а тут упёрся!
— Так, чувствую, мне нужно самому туда ехать, — озабоченно сказал Пуриш.
— Будьте осторожны.
— Да уж не учи учёного! Вытащу его оттуда — и назад. Надо только леопардов пристроить.
Однако пристроить леопардов удалось не сразу. Известный дрессировщик маэстро Карас был на гастролях в Лондре, а никому другому Пуриш доверить Тиа и Хона не мог, тем более что собирался отсутствовать не меньше двух недель. А потом пришлось заниматься новым солистом… В общем, прошла луна, прежде чем Пуриш наконец собрался в Мистралию. Сначала телепортом до Крамати, потом ждал дилижанса до Арборино. Выйдя из дилижанса на столичной станции, он тут же увидел большую афишу со знакомым именем. Эль Драко сегодня давал концерт на одной из открытых площадок столицы. Вот и хорошо, сразу увидимся и поговорим, подумал продюсер. Он дошёл до площадки, когда Эль Драко уже закончил петь и принимал поздравления.
… И тут понял, что опоздал. На помост поднялись полицейские. Беспомощно сжав кулаки, Пуриш наблюдал за арестом Диего. За гневом окружающих. Он поспешно выбрался из толпы и оглянулся. Группа студентов быстро направлялась в ближайший переулок, о чём-то возбуждённо разговаривая. Пуриш, в совершенстве знавший мистралийский, отчетливо расслышал слово «Отобьём!» Он на расстоянии последовал за бегущими ребятами, решив разобраться на месте и посмотреть, что из этого выйдет. Нюх подсказывал Пуришу, что ему лично ничего не угрожает.
Когда продюсер, задыхаясь, выбежал на площадь перед тюрьмой, студенты уже столпились поодаль от входа. Заметив подъезжающую чёрную карету, Пуриш отступил в переулок. Когда из кареты вывели Диего, студенты медленно двинулись вперёд. И тут арестованный бард поднял руку и крикнул:
— Не нужно! Идите домой!
Ребята отпрянули от наступающих на них полицейских. А Диего добавил:
— Это будет бессмысленная жертва! Уходите!
Студенты замерли, потом бросились бежать. Пуриш наблюдал, как Диего ввели в ворота тюрьмы, как они захлопнулись за ним. Он постоял немного, горько усмехнулся и направился в банк. «Нельзя оставлять этим очередным спасителям Мистралии состояние Эль Драко. Только бы успеть».
Пуриш не был бы Пуришем, если бы не знал номер счёта Эль Драко, пароль к нему, и если бы не смог воспроизвести его подпись. Не прошло и часа, как два миллиона золотых перешли на счёт хитроумного продюсера. «Если парень выйдет на волю, я верну ему деньги. А пока пусть покрутятся», — думал он, спеша на станцию, к дилижансам. Оставаться в Мистралии было нельзя ни на минуту. Мало ли…
И вот прошло уже полгода, а Эль Драко как в воду канул. Пуриш сделал рискованный шаг — обратился к некроманту и выяснил, что бард всё ещё жив. А сегодня к нему явился друг Диего — Симеон Подгородецкий. Пуриш прекрасно знал этого молодого поморского аристократа, который сейчас искренне недоумевал, почему мистралийские власти не отвечают на запросы. Продюсер посочувствовал наивному поморцу, но ничего объяснять не стал и поспешил распрощаться. Да, бедняга Диего, неужели он так и не выйдет на свободу?
— К вам просится на приём молодой мистралиец, уверяет, что работал у вас, и что вы его знаете как маэстро Плаксу, — сообщил секретарь, косясь на леопардов, которые спокойно повернули к нему головы и тут же снова замерли — свой.
— Плакса? — удивился Пуриш и подумал: — «Что-то друзья Эль Драко зачастили…»
— Что я должен ему сообщить? Вы примете его?
— Проси сейчас, — внезапно решил Пуриш. А вдруг он что-то знает? И добавил: — Если явится маэстро Лион, которому назначено в полдень, извинись и попроси подождать.
Плакса мало изменился: эльфийские глаза из-под бардовской чёлки смотрели внимательно, на губах застыла улыбка, правда, взгляд был печальным, а улыбка — грустной. Продюсер исполнился сочувствия: парень, наверно, опять попал в трудное положение. Хотя с этим раздолбаем надо быть осторожнее, он же эмпат. А, ладно, подумал Пуриш и погладил сидящую справа Тиа. Пятнистая хищница мурлыкнула. Слева приподнял голову Хон, но тут же успокоился: у вошедшего человека был знакомый запах.
— Рад видеть тебя, Плакса, чем могу помочь? — осведомился продюсер. — Ищешь работу? Можно что-нибудь подобрать.
Плакса взглянул на леопардов.
— Добрый день. Нет, у меня сейчас есть работа. А Диего будет рад узнать, что Тиа и Хон в порядке. В последнее время ему радостей было мало.
— Так он жив? — обрадовался Пуриш. — И свободен?
— Да, но можешь себе представить, сколько ему пришлось перенести! И ведь никого не выдал, а как его пытали… И голос сорвал, но Огонь свой не предал.
— Я не сомневался, знаешь ли. Так как он сейчас?
— Ты бы его не узнал. Проклятый Блай, когда же его прибьют! Диего почти до смерти замучили, только чудо его спасло…
Пуриш положил руку на голову Хона. И ведь каким раздолбаем был Эль Драко, а умный продюсер прекрасно видел в нём твёрдость, которая проявляется у человека в самые тяжёлые минуты. И потому не удивился сейчас. Пытки… Бедный парень! Потерять голос! И как Диего может выглядеть после пыток? Он поднял глаза на Плаксу. Тот, казалось, оправдывал своё прозвище. В глазах у весёлого и легкомысленного барда стояли слёзы.
— Ведь это ты спас его состояние от конфискации?
Пуриш насторожился. А вдруг этот раздолбай врёт и хочет заполучить миллионы Эль Драко? Хотя куда ему, Тени-то у него нет. Но если Диего жив, для него он, Пуриш, двух миллионов не пожалеет. Хотя нет, одного. Второй миллион он пока придержит, мало ли. Надо всё же точно убедиться.
— Я переведу для Диего один миллион, но получить его сможет только он сам, собственноручно поставив подпись.
— Подпись будет, не сомневайся, — слегка улыбнулся Плакса, и Пуриш непривычно быстро для себя подписал чек.
Наутро он проснулся в страшной тревоге.
— Что же я наделал? Отдал Плаксе миллион просто так! Если бы сам Диего пришёл, другое дело, а с этим раздолбаем надо было держать ухо востро, — ругал он себя. — Поддался эмпатии, не иначе. Срочно бежать в банк, отозвать подпись!
— Деньги уже переведены, господин Пуриш, — сообщил ему банковский служащий. — Мы получили бумаги за подписью клиента.
Пуриш вгляделся в знакомую подпись. Безусловно, это рука Эль Драко. Ну что ж, по крайней мере, парень получил свои деньги. И он жив и, очевидно, на свободе. А пока надо съездить к Алламе Фуэнтес, обрадовать её, если не знает. Хотя, наверное, ей сообщили, а может, Диего и сам к ней наведался. И Пуриш отправился на телепортационную станцию.

***

Аллама Фуэнтес сидела в номере роскошного отеля в самом центре столицы Ортана. Она приехала сюда на гастроли из Галланта, чтобы выступить в возобновлённом спектакле о сложных отношениях мага и женщины-оборотня. Сегодняшняя премьера прошла с огромным успехом, и публика долго не отпускала любимую актрису. Но радости от этого Аллама не испытывала. Только Бессмертный бард знал, чего ей стоило в последние луны работать, как прежде. Беспокойство за Диего не отпускало. И только когда две луны назад к ней пришёл старый школьный друг Диего Хорхе дель Торрес и сообщил, что её сын жив и на свободе, но встретиться с матерью пока не может, стало немного легче. Больше Хорхе ничего не сказал, но Аллама понимала, что Диего сильно изранен. Поэтому постепенно тревога снова усилилась.
«Надо бы с Пуришем встретиться, — подумала она. — Этот хитрец наверняка что-то знает».
Её размышления прервал негромкий стук в дверь.
— Вам подарок, маэстрина Аллама.
— Входите, — вздохнула она.
Посыльный внёс букет роскошных орхидей, которые она очень любила. Эти прекрасные цветы несколько десятилетий назад привёз с востока Хины какой-то путешественник. Сначала думали, что они не приживутся, но, самое удивительное, впервые по эту сторону Хинского хребта вырастить их сумел один лондриец. В своей туманной и дождливой стране он устроил оранжерею, где теперь цвели розовые, жёлтые, красные цветы с самыми разнообразными узорами. Из Лондры они распространились по всем странам. Теперь их выращивали и в деловой Голдиане, и в весёлом Галланте, и в снежном Поморье, и в обширном Ортане, и, конечно, в жарких Мистралии и Эгине. Аллама хорошо помнила, как когда-то ей вручил такой букет маленький Диего, которому его передал пришедший на спектакль Максимильяно.
Она раскрыла прикреплённое к цветам письмо и чуть не вскрикнула, увидев до боли знакомый почерк: «Всё в порядке, здоров, люблю, целую. Слухам не верь. Увидимся, но не скоро». Подписи не было, но стояла сегодняшняя дата.
— О небо, спасибо, — едва слышно прошептала она. Но почему мальчик не пришёл к ней сам? Что сделали с ним в лагере, в тюрьме? И что за слухи он имеет в виду?
Несколькими неделями позже, когда пошли разговоры о том, что Эль Драко замучен в Кастель Милагро, Аллама поняла, о каких слухах говорилось в письме. На всякий случай она обратилась к подпольному некроманту, и тот подтвердил, что сын жив. А пока она перечитывала коротенькую записку и плакала.
Но тут в дверь снова постучали. Аллама почти вскрикнула:
— Войдите!
Но сразу же разочарованно вздохнула: это был не Диего, а Пуриш.
— Добрый вечер, маэстрина, — поприветствовал её продюсер.
— Рада видеть, — принуждённо улыбнулась Аллама. — У тебя есть новости о Диего?
— Есть, он жив и свободен.
— Ты видел его, разговаривал с ним?
— Нет, но видел его подпись на банковском документе, которую он сделал не далее как вчера.
Аллама молча протянула Пуришу записку Диего. Тот улыбнулся.
— Вот видишь, теперь можешь не беспокоиться за мальчика.
Аллама снова вздохнула.
— Но когда же я его увижу? Хорошо, что написал. Макс, тот вообще пропал без вести, и я думаю, вернётся ли он когда-нибудь со своих островов?

***

Бубен в руках старого Молари говорил с богами. Точнее, с двуликим Диром-Эйдмом. Максу, сидящему в зале Вершений, казалось, что вот-вот в чередовании звуков и пауз он сможет различить человеческую речь. Но нет, слова бога могли услышать только посвящённые в пути Дира-Эйдма, такие, как его родной дядя Молари. Бубен продолжал звучать, и Макс понимал, что сейчас решится, какой ответ он должен дать за то, что спутал лики богов. Шархи, жившие среди людей, иногда должны были так поступать, чтобы выжить в человеческом обществе, но сейчас он преступил грань. Обман, подстава, кража денег — ведь фальшивая страховка это самая настоящая кража. Но разве он мог поступить иначе, когда мальчика надо было спасать? Он и убить бы мог, только бы спасти сына.
Звуки бубна смолкли.
— Ну вот, — огорчённо сказал дядя Молари, — предупреждал же я тебя. Спутал ты лики Ма и Фо, ничего не скажешь. И теперь откат стукнет по вам обоим.
— Что будет с Диего?!
— Его жизни откат не угрожает, хотя рисковать он будет. А больше тебе никто не скажет. Какой получится откат, сможешь увидеть сам.
— Рисковать… Это я знаю. Новый путь он себе уже выбрал. Может быть, это и есть откат? Или нет? — Макс понимал, что покоя теперь ему не видать. Но главное, что мальчик жив и здоров. А там — там будет видно.

Дмитрий512 Горячий кабальеро (10 Сен 2019 01:38)

Фразочки из канона цепляют. А так - хорошо! Спасибо!

Lake Прекрасная леди (10 Сен 2019 01:43)

Это про бубен в руках Молари? Фразочки из канона - это раскавыченные цитата и отсылки к канону). Спасибо за отзыв)

Дмитрий512 Горячий кабальеро (10 Сен 2019 13:45)

Там - не только про бубен.

Lake Прекрасная леди (10 Сен 2019 15:03)

В общем, это раскавыченные цитаты и отсылки) То, что потом повторилось при следующем откате). И пропущенные сцены.

Карудо Горячий кабальеро (10 Сен 2019 21:33)

Ну,да, "раскавыченные цитаты".
В принципе, на этом фанфик и построен.
И на пропущенных сценах, конечно.

Lake Прекрасная леди (10 Сен 2019 22:10)

Макс думал потом, в чем же заключался откат после первого раза. В том, что Диего стал убийцей? Или потерял Огонь?

Tabiti Прекрасная леди (22 Сен 2019 00:31)

А вот и последняя глава)))

27.

Выйдя прогуляться по Даэн-Риссу и сделать покупки для будущей жизни на базе повстанцев, Диего, нет, теперь уже Кантор, чувствовал себя совершенно другим человеком. Не звучали в голове аккорды, и попадавшиеся навстречу красивые девушки не вызывали никаких чувств. Ну вот совсем. Он даже слегка удивился, расстроился, а потом увидел оружейную лавку и ожил. Лондрийские арбалеты, эгинские арбалеты и единственный пистолет. Отец когда-то показывал ему огнестрельное оружие, но больше учил стрелять из арбалета. Пистолеты впервые появились вместе с Небесными Всадниками, а потом, говорят, какой-то переселенец показал другие образцы, с барабанами, которые стали приживаться последние несколько лет. Хозяин магазина, воровским нюхом учуяв платёжеспособного клиента, сразу же предложил:
— Не желаете ли новинку? Мощное оружие, стреляет свинцовыми пулями, заряжается сразу шестью, вот это называется патроны, помещаются вот сюда…
Кантор повертел в руке пистолет. Поднял, прицелился. В нём пробудилась память о том дне, когда отец показал ему это оружие.
— Сколько? — решился он.
— Тысяча шестьсот золотых, — не моргнув глазом, ответил хозяин.
«Накручивает цену», — понял Кантор, эмпатия сработала как по заказу.
— Тысяча, — возразил он. — Больше он вряд ли стоит, хоть и новинка.
— Что вы, сударь, гномы ещё не успели освоить…
— Чтобы гномы да не успели? — усмехнулся Кантор. — Раз пистолеты уже продаются в вашей лавке, значит, гномы уже всё освоили. Неосвоенное они бы людям не продали.
— О многорукий Вор, помоги мне, — вздохнул хозяин. — Лет через пять эти пистолеты будут стоить в два раза меньше, но сейчас могу продать за тысячу двести.
— Хорошо, — кивнул Кантор, расплачиваясь и засовывая покупку за пояс. — Так, теперь я хотел бы взглянуть на арбалеты.
— Могу предложить эгинский… Он не очень дорогой.
— Эгинские арбалеты — дрова, — сказал Кантор, вспомнив слова Джеффри Стоунбриджа из Великолепной Семёрки. Джеффри был выдающимся лучником, но и в арбалетах знал толк.
— Тогда лондрийский. Могу дать в придачу запасную тетиву. Всего за четыреста золотых.
Кантор внимательно осмотрел арбалет. Дерево было прочным, тетива крепкой, блоки в полном порядке. Уроки отца прекрасно сохранились в его памяти.
Хозяин наблюдал за ним с нарастающим уважением.
— Могу ещё двойной комплект болтов добавить, вижу, что вы разбираетесь в оружии.
— Согласен, беру. И набор метательных ножей.
— Прошу вас, выбирайте, вот мистралийские, вот ортанские.
— Мистралийские, — решительно сказал Кантор. Уж что-что, а ножи в Мистралии делали как надо!

***

— Гм, — сказал Амарго, глядя на его покупки. — Для начала сойдёт. Даже вполне. У тебя хороший глаз на оружие.
— Когда начнем заниматься? Говорил же, что завтра, а уже два дня прошло.
— Дела были, — проворчал Амарго. Собирайся, сегодня отправляемся на базу.

***

Диего стоял на ровной площадке перед мишенями, держа в левой руке тяжёлый пистолет.
Амарго говорил:
— Ты неплохо стреляешь с правой руки, но надо, во-первых, всегда выбивать десять из десяти как по неподвижной, так и по движущейся мишени, а во-вторых, научиться стрелять с левой. Для этого первую неделю будешь тренироваться в удержании пистолета. И ещё каждый день пятьдесят отжиманий. После отжиманий постреляешь в мишень с правой руки. А на следующей неделе займёмся арбалетом. Понял?
— Всё понял, — серьёзно кивнул Кантор. Ему, музыканту, не впервой были длительные, монотонные упражнения. Но музыка осталась позади. Он опустил пистолет, отсчитал полминуты и снова поднял оружие. Рука не дрожит, это хорошо.
Подошла Харама, молодая недоученная магичка.
— Тренируешься? А вечером что делаешь?
— Тоже тренируюсь.
¬— А отдохнуть не хочешь?
Кантор вздохнул.
— Харама, ты красивая девушка, но я сейчас по горло занят.
Харама фыркнула:
— Больше заняться нечем? — и отошла.
Кантор продолжал держать пистолет, смотря в направлении выстрела, но услышал, что сзади кто-то есть. Он стремительно оглянулся и увидел Каймана, известного задиру. Поодаль маячил товарищ Торо, в котором Кантор ещё на днях распознал священника.
Кайман хмыкнул:
— Что-то ты на Хараму не ведёшься? Она девка суровая, с каждым не станет. Тебе честь оказала.
— Небось, тебе не дала, а ты теперь выёживаешься? — буркнул Кантор.
— Тебе что, в тюрьме яйца оторвали, или просто так не стои́т? — хохотнул Кайман.
Кантор молча ударил его в челюсть пистолетом, благо что тот не был заряжен. Промычав что-то, противник ударил в ответ. Кантор тут же ногой стукнул Каймана по коленной чашечке, тот упал.
Торо сунулся между ними, подняв увесистую палку, которую на базе прозвали «миротворцем». Диего задохнулся от гнева, но драться с товарищем не стал: к Торо он испытывал уважение. Так же не мог бы он ударить Амарго, несмотря на то, что иногда очень хотелось.
— Сломал, — констатировал Торо.
Кантор выругался, потом добавил:
— Нечего было язык распускать!

***

— Ну что ж, — заявил Амарго, — драться ты умеешь, когда надо и не надо. Но учти, если бы Торо был настоящим противником, и вам бы пришлось драться, ты мог бы и получить. А пока за драку в расположении базы — сегодня ещё одна порция отжиманий. Учиться драться всерьёз с двумя противниками будем после тренировок с арбалетом. Затем будем заниматься метанием предметов. Да знаю, видел, что у тебя получается хорошо. Но ты должен достичь совершенства.

***

Через несколько дней Кантор явился в хижину после серии отжиманий и тренировки в стрельбе. В руках не отпускало напряжение. Он невольно провёл ладонью по лицу. Опять щетина на правой щеке выросла. Пора бриться.
«До чего же это непривычное дело!» — думал Кантор, намыливая щёку и проводя по ней лезвием.
Демоны, опять кровь, ну когда же он научится!
Тукан, прозванный так за длинный нос, захохотал.
— Нет, посмотрите на него! Небось, тебя слуги брили, да? Кабальеро, а как же, у мамы с папой в замке рос! Наверное, думал, что рыбу прямо на рынке делают, а сапоги сами чистятся?
Забыв, что у него в руках лезвие, Кантор бросился на обидчика. Тукан завопил и попытался отобрать опасный предмет. Кантор, недолго думая, ударил его в нос кулаком. Противник сделал ему подножку. Оба повалились на пол, колотя друг друга. Товарищи попытались их растащить, но куда там!
— Вот тебе, будешь знать…Так твою…и перетак! — орал Кантор, прижимая Тукана к полу и выкручивая ему руку.
— Да ты псих! Я ж только пошутил!— прохрипел тот.
— Прекратите немедленно, — раздался голос Амарго.
Оба с трудом поднялись на ноги. Рядом с Амарго стоял Пассионарио, глядя на драчунов своими огромными эльфийскими глазами.
— Ребята, — проникновенно произнёс он, — вы ведь оба неправы, верно? Сейчас вы пожмёте друг другу руки, извинитесь, а завтра вместе отправитесь охранять базу. Нельзя же, чтобы товарищи по борьбе смотрели друг на друга как анкрусы.
— А лучше как плюты? — буркнул Тукан, вытирая кровь с лица. Порез получился немаленький.
— Нет, это уж слишком, — проворчал Кантор, — пусть лучше как рыси.
Но руки пожимать не стал.

***

На другой день они сидели под деревьями недалеко от базы. Потом Кантор подумал, что если бы не эта драка и желание Пассионарио их помирить, Тукан отправился бы на пост один или с кем-то другим, запросто мог погибнуть, и вообще неизвестно что было бы. А так острый слух подсказал Кантору: кто-то приближается, причём человек, умеющий ходить по лесу. Он и так с трудом услышал этот шорох за спиной у товарища и бывшего противника в драке. И не задумываясь, метнул нож. В зарослях вскрикнули, Кантор прыгнул вперёд и вытащил неизвестного на поляну. Тукан только вскочить успел.
— Эй, держи его, вязать надо.
Вдвоём они увязали раненого пленника.
— Тукан, быстро зови наших!
Тукан протяжно свистнул, и через пару минут на поляну выскочили Рико и Торо.
— Попался! — констатировал товарищ Торо, взвешивая в руке своего «миротворца». — Как вы его отловили?
— Услышал, — кратко доложил Кантор.
— Он меня спас, метнул нож прямо в кусты и ведь попал, — с уважением заметил недавний насмешник. И на глазах спокойно улыбнувшегося товарища Торо и ухмыльнувшегося Рико Кантор и Тукан пожали друг другу руки.

***

Две луны спустя, после многочисленных тренировок Кантора с пистолетом, арбалетом, ножами, драками и умением прятаться, Амарго наконец проворчал:
— Ну, похоже, ты готов для первого задания.
— Наконец-то, — буркнул Кантор.
Наставник протянул ему карандашный портрет.
— Полковник Ортега, сотрудник министерства безопасности, известная тварь, лично участвует в пытках, а сейчас, похоже, выходит на нас. Уже двое наших людей арестованы. Расположение базы им неизвестно, но ребята крепкие, никого не выдали. Мы организуем операцию по их спасению, а ты уберёшь Ортегу. Он собирается выехать в Аррехо. Приступай к исполнению.
— Есть приступить к исполнению!

***

Городок Аррехо в двух днях пути от столицы жил обычной жизнью. Двухэтажные дома, узкие мощёные улочки, базарчик на площади… и здание управления безопасности, куда сегодня должен прибыть полковник Ортега. Недалеко от здания — небольшая кофейня, на террасе расположился с самым мирным видом Кантор.
Приближался вечер. Около управления остановилась карета, оттуда вышел человек, похожий на портрет, который показывал Амарго. Кантор благодаря острому слуху услышал, как тот обратился к охраннику:
— Передай, что прибыл полковник Ортега из Арборино.
Кантор проследил за входящим в здание объектом, расплатился, быстро направился на заранее намеченный чердак, приготовил арбалет и принялся ждать. Прошло около двух часов, заметно стемнело. Наконец Ортега вышел на улицу, но в карету садиться не стал и в сопровождении телохранителя направился к одному из ближайших домов. Карета двинулась туда же, перекрывая арбалетчику линию выстрела. Кантор понял, что в этом доме полковник собрался ночевать. Он спустился вниз и стал наблюдать за домом. Ну что ж, стрелять в окно он сейчас не будет, тем более что неизвестно, в какой комнате ночует объект. Кроме того, сегодня прохладно и окна закрыты. Придётся ждать до утра. Кантор забрался на свой чердак и присмотрелся. Место удобное, маршрут полковника окажется точно на линии выстрела, если, конечно, он не станет пользоваться каретой. А после выполнения работы можно будет уйти чёрным ходом через проходные дворы на соседнюю улицу.
Шли часы, а Кантор не спускал глаз с дома. Зрение у него было не таким уникальным, как слух, но тоже очень острым, острее, чем у большинства людей. Спасибо эльфийскому прадедушке! Но вот гнев и чувство мести — явно от людей. Кантор уже не раз убивал, но это было для защиты себя и своих друзей, в драке или в битве, тогда, на дороге к морю. Случалось, он выходил в круг с ножом, защищая свою честь. Но вот так хладнокровно убить человека? В сущности — казнить? Да, он выполнит этот приказ, застрелит Ортегу, пытавшего его товарищей, как когда-то пытали его самого. И будет выполнять другие такие же приказы. Будет делать эту работу. Хладнокровно и спокойно.

***

Наступил рассвет, и Кантор насторожился. Теперь надо быть особенно внимательным. Вскоре хлопнула дверь. Нет, это не тот. Человек пересёк площадь и скрылся в переулке. Так, теперь женщина с корзинкой. Видимо, пошла на рынок. Прошёл ещё час. Наконец появился объект с телохранителем. Оба быстро направились к управлению. Кантор, прекрасно натренировавшийся в стрельбе по движущейся мишени, выпустил арбалетный болт. Ортега упал и не шевелился. Похоже, выстрел оказался смертельным. Телохранитель, проваливший своё задание, перевернул полковника и что-то крикнул. Так далеко Кантор не мог различить слово, но понял, что объект действительно убит. Работа закончена.
Он быстро сложил арбалет, спустился с чердака, вышел во двор, откуда прошел на соседнюю улицу, по которой уже спешили ранние прохожие. Сейчас начнут искать убийцу, но он сможет отвести от себя подозрения. Кантор прогулочным шагом направился вдоль по улице, изобразив самый мирный вид. Хорошо бы где-то отсидеться. О, вот кафе. Уже открыто, как удачно. Заодно он немного расслабится, всё-таки первое задание. Выпьет кофе, а лучше водки. Можно что-нибудь поесть…
В кафе за завтраком сидели несколько человек. У одного из них на столе стояло… Мороженое! Самое настоящее мороженое, залитое абрикосовым сиропом. Как это он сразу не подумал! Ведь он теперь может есть мороженое сколько хочет! Что ж, во всём можно найти что-то хорошее. Кантор и сам потом не помнил, как оказался за столиком.
— Четыре… нет, пять порций мороженого и бутылку водки, — сказал он подошедшему официанту. Тот не смог скрыть удивления, но заказ принял. Когда Кантор запустил ложку в первую вазочку, то понял — жизнь продолжается. Что будет с ним дальше, могут знать только боги. Он же будет выполнять свою работу и… есть мороженое!

Карудо Горячий кабальеро (22 Сен 2019 22:44)

А разве вор у нас многоликий? Он же многорукий, вроде бы, нет?
Последняя фраза: "Он будет делать свою работу и есть мороженое.". Блеск!

Lake Прекрасная леди (22 Сен 2019 23:25)

Многорукий, точно! Спасибо, что заметили, сейчас исправим!

Андрей69 Горячий кабальеро (26 Сен 2019 18:25)

Lake писал(а):
Макс думал потом, в чем же заключался откат после первого раза. В том, что Диего стал убийцей? Или потерял Огонь?

Огонь Диего потерял до Максовых художеств - еще в Кастель Милагро, а откат был в том, что Кантор до встречи с Ольгой был "полным отморозком, мрачным, неразговорчивым типом". Это, если что цитаты из нескольки персонажей.
Соответственно и замечание по тексту, выложенному здесь - он хороший, но не про Кантора. Точнее, он про того Кантора, который с Ольгой, а до нее ему еще пять лет.

Lake Прекрасная леди (26 Сен 2019 23:46)

Да, это я помню, но и здесь он вполне драчливый и не очень болтливый. Кроме того, соратники называли его верным товарищем, когда Артуро искал компромат. Потом он вполне похож на человека еще до встречи с Ольгой, во время путешествия с Саэтой. Даже в самом начале, когда ледяная корка еще не успела потрескаться.
Спасибо за отзыв.
Так, думаете, откат - это изменение характера? Но травмирующие события ведь никуда не делись бы без Максовых художеств. Эти события не подействовали бы на него, если бы Макс не спутал лики?