- «Блок снят, в восемь: ноль-ноль приступаем к сканированию. Очевидно искусственное вмешательство в память испытуемого – скачкообразность, неоднородность, нечеткость, затемнения отдельных фрагментов. Фрагмент первый – испытуемый ведет наблюдение за домом подозреваемого. Необычных деталей не обнаруживает. Двухэтажный коттедж, красный кирпич, магический фон отсутствует. У испытуемого разряжен защитный амулет. Возможно, работает какой-то глушитель магии. По мнению компетентных лиц – широкополосный, типа «завеса» или «буран». Испытуемый принимает решение проникнуть в помещение без поддержки и прикрытия…» Джош, ты идиот! Ты еще больше идиот, чем раньше! Ох, нет, прости… Я бы, наверно, так же поступила.
- Наверно. – Свои ошибки в свете чужих комментариев?
- «… Фрагмент два. Испытуемый обнаруживает дверь в подвальное помещение. Производит вскрытие. Начинает спуск вниз. Дальше – затемнение. Очевидно, утрата сознания. Причины не выяснены. Продолжительность – неясна. Фрагмент три – восприятие исключительно эйдетическое (возможно воздействие наркотика – мнения специалистов разошлись), эмоциональный фон ровный, мыслеформы вялые, неопределенно-неясные. Высокий потолок в трещинах, связан по рукам и ногам, лежит на твердой холодной поверхности. Свет слабый, прыгающий (пламя свечей – обряд?). Монотонно повторяющиеся фразы – в реконструкции слова обряда призвания Силы. Затем – режущая боль. Поочередно запястья и лодыжки (раны от острого, предположительно кинжального типа, предмета залечены при поступлении в лазарет). Процедура похожа на жертвоприношение (в данном случае - кровь Светлого). Лицо подозреваемого и голоса еще как минимум трех человек, испытуемому не знакомых. Действия явно ритуального характера. Фрагмент четыре – вспышка, боль в области сердца и затемнение. Испытуемый демонстрирует максимальную двигательную активность, наблюдаются симптомы буйного бреда. Дальнейшие изыскания бесспорно повлекут летальный исход.»
Джошу внезапно стало страшно, как в первые дни в лазарете. Тогда он в основном бредил, но в минуты просветления, кажется, как сумасшедший вцеплялся в чьи-то руки и умолял его не бросать, не уходить. Постоянная паника и ощущение полной беспомощности, помноженной на внезапную слепоту. Так вот, сейчас Джош обнаружил, что сидит, крепко зажмурившись, хотя теперь в этом нет ровно никакой необходимости, и вцепившись в край кровати ледяными пальцами. Опять возвратился чертов холод первых дней после…
- Джош, ты чего? Тебе нехорошо? Я ж говорила – не нужно это читать.
- Нет, все в порядке. Ничего. Я просто пытался вспомнить, чтобы дополнить… - Заглядываешь в подвал. Вниз, как в колодец. И накрывает чернотой, как ржавой металлической крышкой. Нет, обряда он точно не помнил. – Там в шкафу на третьей полке мой свитер. Не затруднит подать? Похолодало, ты не заметила?
- Нет, не заметила. Сейчас подам. И закончим на сегодня. Уже девятый час.
Страх схлынул, сменившись стыдом. Что за позорная паника? Все нормально, ничего не произошло. Или бывшему оперативнику Джозефу теперь и страшные сказочки читать нельзя – кисейной барышней будет в обморок падать? Нет, не в этом дело. Просто на миг Джошу показалось, что… крышка захлопнулась.
- Да, пожалуй. Сколько листов мы осилили?
- Триста. И все-таки я не пойму – за что с тобой так жестоко? Так даже с преступниками не поступают! Это негуманно!
- Правильно. С преступниками не поступают. Преступников убивают при задержании, и их больше уже ни о чем не спросишь. А так поступают с добровольцами, - через силу, сквозь зубы выдавил Джош. Та крышка продолжала быть где-то рядом – висит над головой. – Думай, Мэва. Ты теперь не эксперт, а детектив.
Женщина долго молчала. Неуверенно начала:
- Они искали нечто очень важное. Настолько важное, что рискнули тобой. А Беккер, кажется, хочется понять, что они искали. Поэтому подсунул нам эти отчеты. Только отчеты неполные - ни одного приложения.
- Я полагаю, приложений нам не дадут.
- Бред какой-то. Беккер не знает, чего Верхние искали. Он подсовывает нам этот отчет, чтобы ты… - и стыдливое молчание.
- Чтобы я вспомнил, очевидно. Кроме меня никто вспомнить не сумеет. А вчера он приходил в кафе, чтобы лично убедиться, что я вменяем.
- Кстати, не обижайся, но то, что ты вменяем – странно в высшей степени. В пятидесяти процентах случаев сходят с ума уже при первом сканировании, а уж при последующих…
- Я и сходил, очевидно. Но меня очень хорошо лечили. Видимо, им было стыдно. Или нет, не так – им было нужно, чтобы… - Кое-что Джозеф все же помнил. Какие-то обрывки, наверно, еще из лаборатории. Что-то вроде… « В лазарет его! И ничего не жалеть! Кшиштоф, ты лично отвечаешь за его выздоровление!» Потом ласковые руки, которые совсем не ласково начинают вдруг хлестать по щекам: «Оставайся в сознании! Терпи! Немного уже! Потом поспишь!». Потом уже почти четко – мама плачет, ее за что-то темпераментно отчитывают. Впрочем, Джозеф не ручался, что из этих обрывков действительно было памятью, а что – клочками бреда. – Так что мне повезло. Меня интересует другое – почему дело подняли именно сейчас. Не слыхала, что-то подобное происходило в последнее время?
- Не слыхала. А у нас с тобой рабочий день закончился. Всё. Об остальном поговорим завтра. Разогреть ужин?
- Да, если не сложно.
- Не сложно. Поедим, и я пойду к себе.
«К себе» - это, как выяснилось, специализированная «халявная» гостиница для командированных в Познань Светлых. Мэва монотонно пояснила – пустынно, чисто, в целом терпимо, жить можно. Гостиница располагалась тоже где-то недалеко от магазинчика-квартирки Джозефа, буквально в паре кварталов. Но женщина категорично предупредила, что во второй раз «топать ножками» не станет, а «прыгнет» в прихожую квартиры Джоша – ровно в десять, и чтобы он уже «изволил поверх трусов натянуть брюки и рубаху», поскольку «почти голого самца» она тоже не потерпит.
И точно – пришла ровно в указанное время, благоухая свежими хвойными ароматами. Второй день в компании Мэвы сенсационных открытий в расследовании не принес, однако наметился определенный план действий. Мэва посчитала, что просто необходимо навестить лабораторию Аниты Марнес (если она еще существует), посмотреть библиотеку и отдел, где работала убитая оперативница. Еще она хотела покопаться в вещах, поговорить с сослуживцами и родственниками убитых. Джош же планировал тихо отсидеться в отделе и надеялся, что на допросы свидетелей Мэва его не потащит. Он знал, что прежде всего должен разобраться с собственной памятью, и только после искать…ну, если так можно выразиться… нечто вне себя. Он ночь не спал толком, все вспоминал. Только и добился, что проснулся с больной головой и в полном душевном смятении. Провал оставался провалом. Очень пригодился бы допрос некроманта, но тот крепко мертв, и тут уж ничего не поделаешь. Самым скверным в этом расследовании моментом был срок – если дело не распутывается в первый месяц, пиши, пропало.
И – навестить логово некроманта. Вот оно точно сохранилось в неизменном виде – «карантин» в таких местах Темной силы вводится минимум лет на десять.
А Мэва пришла с бутылкой хорошего бургундского, тортом (наверняка пошло-розово-кремовым – Джош впервые порадовался, что не видит этого эстетического кошмара), ветчиной и прочими атрибутами скромного застолья. Сообщила, что они не отметили встречу, и необходимо исправить оплошность. После бутылки на двоих темнота вокруг Джоша мягко завибрировала, голос Мэвы сделался тише и интимней, и потянуло на откровенность. Их обоих потянуло – Мэва тоже заметно расслабилась. Рассказывала анекдоты, заразительно смеялась. Потом наклюнулся разговор «за жисть». И Джош и не понял, как в ответ на историю о «хаме и подлеце Николене» принялся долго и нудно рассуждать насчет Луизы. Он давно не пил и никогда особо стоек к воздействию алкоголя не был. Язык слегка заплетался, но он все равно храбро защищал Луизу от нападок Мэвы. В результате чуть не поссорились. А затем вдруг оказалось, что он сидит, уткнувшись носом в теплое мягкое плечо напарницы, его бьет озноб. А Мэва гладит его по голове. Хоть спасибо, обошлись без пьяных слез. Это точно. Но утром все равно было стыдно.
Продолжение от 17ого января.
Очнулся Джош резко, словно от пинка. Рядом поскуливал Цезарь, теребя штанину брюк хозяина, а в нагрудном кармане надрывался телефон. Джош закоченевшими пальцами – лежать на каменной плите в неотапливаемом помещении было весьма зябко – достал трубку. Немножко не успел, но оказалось – голосовая почта.
«Вами получено новое голосовое сообщение» - безразлично-механический голос диспетчера связи. И взволнованный – пана Эрнеста: «Джозеф, ты не отвечал, поэтому рискнул оставить тебе сообщение. Это важно. Я не знаю, что ты задумал, но недавно позвонил Джером, предупредил насчет побочных эффектов того снадобья. Ну, ты понимаешь, о чем я. Пожалуйста, не вздумай его пробовать! Завтра на работе я тебе все объясню!» Осторожный, сердобольный пан Эрнест. Но поздно. Раньше нужно было предупреждать. Интересно, что за побочные эффекты? Хотя Джош и сам начинал догадываться – голова раскалывалась. И Цезарь… Цезарь же должен быть привязан? Неужели так напугался за бессознательного хозяина, что умудрился сорвать поводок с крюка?
- Спокойно, парень, все нормально, живой я, - Джош потрепал пса за длинные уши, позволил понюхать ладонь. - Все в порядке, Цезарь.
Цезарь тявкнул обиженно и испуганно.
- Всё-всё, сейчас пойдем отсюда. Дай только одеться и нацепить на тебя упряжку.
Выяснился и второй побочный эффект – при попытке подняться Джоша опасно шатнуло, словно пьяного. Превозмогая дурноту, он все же поднялся по крутой лестнице и под непрекращающимся дождем добрел до остановки. В автобусе был, вероятно, принят за пьяного, да еще Цезарь все время ворчал. Домой Джош возвратился поздно, только в половине четвертого. Кое-как обтер промокшего и озябшего пса полотенцем и завалился спать. Было так холодно, что позвал к себе в постель Цезаря, хоть тот и был весь грязный, как свиненок.
И проспал. Цезарь, нагулявшийся за ночь, с утра на прогулку не просился, а поставить будильник Джош забыл. Соответственно – проснулся в пятнадцать минут девятого, а на работу к девяти. Проснулся больным, простуженным и, пожалуй, похмельным. Единственный положительный момент джошева бренного существования грелся у парня под боком, но времени разлеживаться не было, как и не было времени (да и не особо хотелось) завтракать. Торопливо накормил Цезаря – тот был свеж, как огурчик, и на здоровье, хвала Свету, не жаловался пока. Вроде бы. Неизвестно, не аукнется ли лабрадору пробежка под ноябрьским ледяным дождем какой-нибудь там пневмонией – Джош почувствовал себя виноватым перед Цезарем. Собака не должна страдать из-за глупости хозяина.
Но Цезарь утолил свой собачий голод и с готовностью подставил спину под шлейку. Дождь кончился, подошел вовремя нужный автобус, не было вчерашнего нищего, так что опоздали всего на пять минут – почти подвиг. И то Мэва с порога недовольно возгласила:
- Джош, ты опоздал! Нам как раз отчетов немерено выдали из архивов, а ты! – это вместо приветствия. – И тебя уже Гауф искал. Хотел, чтобы ты, как придешь, сразу к нему заглянул! Ты не знаешь, чего ему от тебя нужно?
- И тебе привет, Мэв, - вяло откликнулся Джош. Сейчас более всего ему хотелось лечь на офисный диванчик, расслабиться и … умереть. Было хреново. – Гауф меня консультирует по одному вопросу…
- Да, привет. А что за вопрос?
- Не важно. Сейчас схожу к нему, а после займемся отчетами… - голова раскалывалась на части, что кокос под топориком. Гауф, наверно, насчет побочных эффектов звал поговорить. Уже бессмысленно – эффекты во всей красе. Или это простуда?
- Эй, Джош, неважнецки выглядишь. Ты заболел? – соизволила-таки обратить внимание Мэва. Трогательно. - Что случилось?
- Простыл, наверно. Вчера Цезаря под дождем выгуливал. – А что, почти не соврал. – Ничего страшного.
- Надеюсь. А то выглядишь ты, что свежеподнятый зомби. Хочешь, чаю заварю? Тебе бы горяченького хлебнуть. – Как и все прочие женщины мира, своего болящего товарища в покое она никогда не оставит. Залечит и зажалеет до смерти. Зато потом будет за могилкой ухаживать, цветочки носить. Боже, что за чушь в голову лезет…
- Буду благодарен. Я схожу к Гауфу, а ты завари…
- Иди, - Цезарь с готовностью потянул к двери. Каждое движение отдавало в голове дребезжащей болью. – И не свались по дороге.
- Если что, Цезарь притащит, - через силу пошутил Джош.
Мэва чертыхнулась.
Пан Эрнест приметил состояние младшего коллеги не в пример Мэве - еще с порога.
- Никак, болеешь? Надеюсь, это не из-за той дряни из пузырька? – подозрительно поинтересовался Эрнест.
- Нет, конечно. Вчера с Цезарем под дождем гуляли, вот и простыл.
- Понятненько, - без особого доверия в голосе отозвался пан. – А чего трубку вчера не брал? Я тебе весь вечер названивал. Хоть голосовое получил?
- Получил, пан, спасибо за предупреждение. Забыл вчера телефон в рюкзаке, а он в беззвучном режиме стоял. Так о чем вы хотели со мной поговорить?
- Все о том же. Вечером позвонил Джером, сказал, что препарат может быть опасен. Что делирий длится до двадцати четырех часов, и что после могут возникнуть признаки интоксикации - тошнота, рвота, головная боль, удушье… ну, стандартно. Так что я бы посоветовал тебе выбросить эту дрянь к чертовой матери и забыть о ней.
- Так и сделаю. А делирий – это…
- Наркотическое помутнение сознания. В данном случае приступы галлюцинаций.
- Спасибо еще раз. Это все? Тогда я пойду, куча работы….
- Судя по виду, тебе не работать, а отлежаться бы надо.
И этот туда же! Социальная служба сочувствия при Отделении по борьбе с парапреступностью. Наше сочувствие – самое сочувственное сочувствие во всей Службе!
- Уйду сегодня пораньше.
- И то дело.
Делирий-делирий-делирий… Что-то учили по психологии, но было это давно и неправда. Но целых двадцать четыре часа?! Приступами?! Это значит, в любой момент вырубить может?
Крепкий до горечи мэвин чай пришелся кстати – после слов Эрнеста как на заказ затошнило.
- Джош, ты точно способен работать? Может, тебе лучше домой и баиньки?
Искушение было велико, но этих отчетов Джош ждал два дня. И уйти, не узнав, что там? Не зря же Беккер их спрятал сначала? Джош задавил скулящее желание свалиться и спать мертвым сном и покачал головой:
- А работа? Ты лучше давай отчеты…
«Отчет 1-3. Тестирование пси-эм-способностей испытуемого. Тестирование, проведенное Иерархом Делией, показало, что таковые у Джозефа Рагеньского, двадцати четырех лет от роду, находятся в зачаточном состоянии. Категория «А»: телепатия – два балла по шкале Туринского; категория «Б»: эмпатия – три балла; категория «С»: психокинез – четыре с половиной балла. Это данные неоспоримо свидетельствуют, что самостоятельно испытуемый барьеры такого высокого класса установить не мог. Барьеры со всей очевидностью поставлен пси-эм-специалистом уровня 9-10 баллов по универсальной шкале…» Бла-бла-бла… И категория «С»… И тот бледный, в капюшоне, с чашей… Может, это он телепат? Или… Бла-бла-бла… Подготовить к обряду….
- Эй, Джош, ты слушаешь? – булькнула Мэва.
Наверно, не нужно было ложиться на стол лбом, хотя его гладкая поверхность и холодит приятно, чуть-чуть ослабляет боль.
- Слушаю, ага…
- А по-моему, хватит тебе. – Как-то внезапно Мэва оказалась совсем близко и требовательно подсунула руку под многострадальный лоб коллеги. – Ну точно. Температура у тебя. Шагай домой, ложись спать. Хватит издеваться над натурой!
Сердитая женщина – опасное природное явление, не случайно же ураганы женскими именами называют. Один из ураганов когда-нибудь обязательно назовут Мэвой. А сейчас главное – не дать ей разбушеваться.
- Натура – дура…
- Вот что, я сейчас отправлю тебя домой, нечего через весь город переться. А Беккеру скажу, что ты заболел, позвоню Конраду и тренеру из собачьей школы. Помаленьку разберу отчеты, вечером забегу к тебе, сама выгуляю Цезаря. Слышишь? И не вздумай на улицу соваться!
- Слышу, мамочка…
Сделала, как и угрожала - подхватила рюкзак и куртку Джоша, самого Джоша выковыряла из кресла, пса извлекла из-под стола, где тот дремал, согревая ноги хозяина, и умудрилась-таки «прыгнуть» со всей этой оравой напрямик в «пенаты» Джозефа. И умотала, пообещав вернуться, как только освободится.
А Джош «распряг» Цезаря, сходил на кухню попить водички, а недалеко от кровати его «накрыло». Только и успел затуманено подумать, что с наркотиком была плохая идея, да что Цезаря опять напугает.
…- Джозеф, пожалуйста, попытайся вспомнить. Тебе ставили блоки. Кто их ставил? – голос женский, назойливый, как муха.
Джошу было холодно, поверхность под лопатками более всего напоминала стол: ровная, твердая, гладкая. Убедиться, что догадка верна, Джош не мог – в помещении за какой-то надобностью темно было как в гробу.
- Почему так темно? Зажгите свет! – тревожно попросил Джош. Почему-то очень важным казалось увидеть помещение, в котором находишься. Хотя Джош и подозревал, что это лаборатория или что-то в этом роде.
- Это не важно, Джозеф, - строго оборвал голос. - Все же – давай вспоминать…
Женский голос вселял некоторую уверенность, и все же Джош решительно не понимал, отчего нельзя включить свет.
- Джозеф, это очень важно для всех нас. Если ты постараешься вспомнить, мы сумеем тебе помочь. Мы в любом случае должны узнать, кто ставил блоки. Это нужно Свету…, - продолжал уговаривать голос. – И если ты не попытаешься, нам придется выяснять самостоятельно, а это болезненная процедура. А мы не хотели бы причинять тебе боль. Согласишься повспоминать?
- Да, - боли Джошу ой как не хотелось. Темнота, еще и боль? Он немного подумал и пожаловался. – Холодно…
- Так лучше? Ты ничего больше не хочешь? - легло тяжелое одеяло. Джош старательно покачал головой. – Итак, Джозеф, приступим. Давай по порядку, чтобы тебе было проще. Ты отправился к преступнику один. Так?
- Да.
- Что было потом, когда ты взломал дверь?
- Я… не помню, - почему-то темнота из воспоминаний и темнота помещения вместе очень беспокоили. – Я не знаю. Не могу вспомнить…
- А если постараться? Мы можем попробовать сами, но это больно. Понимаешь, тебя почти целиком «выпили», теперь любые манипуляции с твоим ментальным телом будут … весьма неприятны. – Джош изумился, как ловко невидимая собеседница подчеркнула «весьма неприятны». А вот самому Джошу уже сейчас было весьма неприятно - холодно и начинала болеть голова. - Давай подумаем вместе: ты открыл дверь, там должны были быть ступеньки, очевидно? Какие они были?
- Деревянные, скользкие, - с трудом всковырнул память, самый верхний слой, Джош.
- Скользкие, значит. Возможно, ты поскользнулся, упал и потерял сознание? – дотошная женщина не отставала, а парень и так уже устал просто безумно.
– Возможно.
- Или, может, тебя ударили? И пока ты был без сознания, с тобой поработали пси-эм-специалисты? – женщина была умна, гораздо умнее Джоша. Поскольку сам Джош, кажется, совсем разучился мыслить связно. Ну нельзя же мучить человека, когда ему так хочется спать!
- Могли. Но я не помню!
- Ты только не волнуйся, все хорошо. Ага? Пойдем дальше, раз не помнишь, это не так важно. Дежурная группа обнаружила тебя на жертвеннике. Как ты там оказался?
- Не помню.
- Ладно, давай так: это был обряд. Что за обряд? – Джош решил молчать, если не знает, что сказать. Исключительно чтобы экономить силы. Женщина, не дождавшись ответа, продолжила. - Тебе не говорили? - Снова промолчал. - Мог ли это быть обряд получения энергии? Или даже – открытия Источника?
- Панна… Я ничего этого не помню. Наверно, я без сознания был.
- Плохо. Джозеф, речь может идти об открытии источника нейтральной энергии, понимаешь? Это очень, очень серьезно! – Джошу интуитивно начинало представляться, что собеседница – дама небольшого роста, хрупкая, блеклая и стервозная.
- Понимаю, панна. Только я не помню. – Терпеливо повторил Джош. - Лучше скажите, почему так темно. Зачем? Неприятно разговаривать, когда мы друг друга не видим. Можно, я хоть люмо-шар зажгу?
Джоша начинало потрясывать: и от того, насколько собственный голос оказался хриплым и жалким, и оттого, что это ненормально – полное отсутствие света! Ведь как бы ни было в помещении темно, глаза все равно привыкают, начинаешь замечать хотя бы силуэты и тени. А тут…
- Нет, Джозеф, нельзя. У тебя не получится, - в голосе невидимой собеседницы почудились сострадание и жалость. – У тебя сейчас нет способностей, к сожалению. Тебя «выпили», помнишь? То, что ты выжил, само по себе настоящее чудо.
- Как? Я теперь не маг?- шепнул Джош. Он знал, что у него сейчас шок, поэтому утрату осознать целиком не получалось. Но… это же несправедливо! Это получается, оперативник Рагеньский никакой больше не оперативник?!
- Пока нет. Мы постараемся помочь, подпитать твою ауру энергией, но сначала ты должен вспомнить. Нам нужны детали обряда. Если это обряд открытия Источника, то это очень опасно. Сила может оказаться в руках преступников. А если мы узнаем порядок, то Верхнее Сияние сможет стать гораздо могущественней и окончательно закрепить порядок Баланса! Подумай…
- Включите свет… Я так не могу. Пожалуйста, зажгите хоть лампочку…, - взмолился Джош, лихорадочно пытаясь нашарить руку женщины. Не нашел, а темнота вкупе с собачьим холодом становилась абсолютно непереносимой. Стало казаться, что его, живого, замуровали в склепе.
- Джозеф, так нужно. Вспоминай, - женщина явно заволновалась.
- Включите свет. Я не могу больше в темноте!
Джош попытался сесть, хотел слезть с этого стола (стол прозекторский, как у патологоанатома, вот точно!) и сам пошарить по стенам – должны же у них быть включатели! Не дали, удержали за плечи.
- Джозеф, спокойней. Ты же оперативник. – Не женщина, мужчина в возрасте, судя по хриплому, тяжелому баритону. И руки на плече тяжелые. – Ты давал клятву Света. Ты знал, что в случае необходимости должен будешь отдать Балансу свою жизнь. Но сейчас твоя жизнь нам, хвала Свету, не нужна, никто ее с тебя не требует. Нам всего лишь нужны некоторые твои воспоминания. Ты и так уже сделал много – самостоятельно вычислил опасного преступника. Ты герой. Но нам нужна еще самая малость. Балансу угрожает опасность. А свет включен, и яркий – мы в лаборатории. Только ты, Джозеф, этого не видишь. Понимаешь, на что я намекаю?
- Нет…, - беспомощно помотал головой Джош. Свет включен? Лабораторные люмо-шары и белизна стен? Может, повязка на глазах? Отбросив одеяло, Джош принялся лихорадочно ощупывать лицо. Но никакой повязки, конечно, не было. Долго молчали, а потом тот мужчина сжалился:
- Ты ослеп, Джозеф.
- Нет, нет… Нет! Неправда. Я вам не верю. Включите свет, пожалуйста…
- Джозеф, мне жаль. Мы сочувствуем. Но у нас есть специалисты…
- Нет!
- Джозеф…
- Прекратите… Я вам не верю… Этого не может быть.
Джош стряхнул чужие лживо-участливые руки с плеч. Сел. И заплакал в этой своей темноте, когда свет не включишь, как ни старайся. И тогда мягкие пальцы прикоснулись к его вискам и легонько нажали.
- Джозеф, мне очень жаль. Но это очень важно. И это поможет нам всем – и тебе, и Верхнему. Ты сильный, ты выдержишь. А потом будешь долго отдыхать. Мы тебе поможем. Свет любит тебя….
- Джош, господи, что ты на полу-то делаешь? Цезарь, брысь! Не мешай! Джооош! – Мэвин голос с трудом пробился сквозь муть воспоминаний. Джозеф сообразил, что да, действительно лежит на полу. И да, это выглядеть несколько странно.
- Мэв? Ты уже пришла? - совершенно по-глупому поинтересовался Джош, приподнимаясь на локтях. Боевая подруга суетилась рядом, но пока с помощью не лезла – видать, не знала, как подступиться. Цезарь же, вопреки «брысканьям» Мэвы, внес свою лепту в неприятную комичность ситуации. Вот он хозяину решил помочь – со всем старанием. То есть тыкался в ноги, лизал в лицо, вилял хвостом (опять же в лицо – и как он так умудряется?) и порыкивал, намекая на необходимость принять более приличествующую человеку и хозяину позу. Ну и уже встать с пола. А это было сложно.
Но Джош справился. Сложил нелепое, отяжелевшее тело пополам – сел. Кряхтя, как столетний старик, перетек на кровать – каких-то десять сантиметров не дотянул, вот нелепица!
- Что случилось, Мэв?
Цезарь, разумеется, запрыгнул на кровать, под бок, вслед за хозяином. Раз ночью брали в постель, значит, уж днем просто грех не полезть, куда не просят – небось решил, поросенок этакий. Или думает: это его новая обязанность – сопровождать хозяина под одеяло?
- У тебя нужно спросить. Прихожу, с порога ко мне кидается Цезарь, скулит и тянет меня в комнату – всю штанину брюк обслюнявил, паразит! И тут ты, весь такой на полу, меня чуть кондрашка не хватила! Думала, совсем… того. Так что изволь объясниться.
- Прилег отдохнуть, - мрачно отмахнулся парень. А патриций Гай Юлий определенно обнаглел: улегся привольно, без стеснения, привалив Джоша своим, в общем, не маленьким весом. Большие, теплые «глаза». Сталкивать на пол мохнатого оккупанта Джош не стал, вместо этого приобнял и потрепал мягкие уши – потом Кшиштоф будет ругаться и плеваться, что «такого пса спортил», отучил от главной собачьей заповеди – на мебель нельзя!
- Понятненько. Погоди. Ты что, плакал?
- Что? Нет… – Джош растерянно потер глаза – мокро от слез. Те слезы из галлюцинации дробно простучали в висках. – Нет, нормально все.
- Ладно, захочешь, сам расскажешь. А я тебе таблеток принесла. Целую гору, - в такт джошевой мрачности сообщила Мэва. – Сейчас приготовлю ужин, потом тебя подлечу и выгуляю собаку. Да, а ты пока температуру мерь, чтоб нескучно было.
Чем бы женщина не тешилась, лишь бы не скандалила, гласит старинная народная мудрость. Поэтому Джош спорить не стал. Хотя и был кое в чем с Мэвой в корне не согласен – позволять себя «подлечить» он не собирался. А подруга, похоже, надолго. Вот штука будет, если новая волна галлюцинаций накатит при ней. Ладно, авось пронесет.
Джозеф нисколько не скучал, послушно мерил температуру и обдумывал пригрезившееся в наркотическом припадке. Вот так он и ослеп? Открыл глаза, а за ними отныне вечная ночь? Значит, так. Но не о том сейчас – и лучше не задумываться вообще, а то и с ума сойти можно. Нет, здесь о другом нужно продумать.
Обряд открытия источника нейтральной энергии, сказала женщина. Очевидно, Иерарх. Потому что она употребляла «Верхнее Сияние» и «мы» как синонимы, подразумевая, что говорит от имени Верхнего. И ей нужно было выяснить порядок ритуала. Зачем? Что-то насчет: «Верхнее Сияние может стать гораздо сильней». Или что-то около. Значит, Верхних интересуют дешевые шарлатанские рецептики картонного могущества? Нейтральные энергии – легенда, фантастика, красивая сказочка. Любому первокласснику известно, что на энергию накладывает отпечаток личность мага, эту энергию черпающего. Это первое. А второе, Темная и Светлая энергии сильно разнятся. Светлая – силы природы и рождения нового, силы веры, в любом случае силы созидания; Темная энергия черпается из умирания, гниения, разложения. Это тоже природа, но природа-мачеха, злое божество, несущее разруху и тлен. Есть черное и белое, но тertium non datur.. Не может быть ничего нейтрального. Однако Верхние, которые все это должны знать куда получше Джоша, почему-то заинтересовались. Следовательно, они верят в нейтральную Силу. Или допускают ее существование. И, очевидно, от несчастного Джозефа Рагеньского теперь не отстанут. Непонятно только, почему прицепились лишь спустя год после драматических событий ноября две тысячи пятого года. Что произошло примерно месяц или чуть раньше назад? Что их напугало?
- Ну-ка, ну-ка! – Стеклянный столбик термометра бесцеремонно выхватили (в задумчивости шагов подруги Джозеф не заметил) и, прицокнув, возмущенно сообщили. – Тридцать восемь и девять! Тебе нужен врач. Да уж, выгулял собаку, молодец!
Несмотря на тридцать восемь и девять думалось просто замечательно. Джош натянул одеяло посильней - подмерзали не согретые Цезарем ноги - и вдохновенно вопросил:
- Мэв, слушай, ты не знаешь, были в последнее время какие-нибудь громкие дела. Связанные с незаконным открытием Источников?
- Не слыхала, а что?
- Тут одна идея в голову пришла… Поищи, ладно? – А вдохновение сродни поэтическому продолжало стучать в висках вместе с кровью. Сдавшись ему, Джош добавил. – И возьми карты природной энергетической активности. За последних, скажем, пару месяцев. И еще на конец октября – начало ноября прошлого года.
- Что за идея? – подозрительно фыркнула Мэва, складывая холодные пальцы на пылающий жаром и тем же вдохновение лоб напарника. Думает, у оперативника Рагеньского горячечный бред?
- Не сейчас. Сначала нужно проверить. Посмотреть последние дела, связанные с энергиями и найти карты энергий на октябрь – ноябрь две тысячи шестого и две тысячи седьмого. Запомнишь?
- Разумеется. И что, прямо сейчас идти искать, или уж дашь бедной женщине после трудового дня отдохнуть, потерпишь до завтра?
Разумеется, Джошу не терпелось сейчас. Но еще больше ему сейчас не терпелось спать.
- Подожду.
- Вот и хорошо. Завтра ты отлеживаешься дома, а я среди прочего погляжу про твои Источники. А сейчас – пара таблеток и ужин. По-быстрому сварганила тут…
- Не нужно таблеток, - всунулись примолкшие было подозрения. Мэва друг, но в пузырьке с надписью «валиум» плескались опий, ЛСД и еще какая-то дрянь. И от такого букета сейчас трясет, аж зуб на зуб не попадает, и плывет в голове. И все, кончилось вдохновение.
- А чего нужно? Зелий, травок, бабушкиных заговоров? – ехидно поинтересовалась Мэва. А вот зря она так. Мама тоже в своем селе считается «бабушкой Добронегой», знахаркой, короче. И никого не интересует ее коллежский диплом с отличием по классу целительства. И уж она сына на ноги махом бы поставила. Только не следует ее беспокоить, звонить… Она ж примчится, как на крыльях, даже телепорт раздобудет. Только зачем пожилому человеку такие нервные перегрузки?
Если кто и думал, что Джоша оставят в покое после ужина, тот жестоко ошибался. Не только всякие там Атиллы бывают «бичами Божьими». Иные излишне заботливые женщины похлеще «бичей» будут. Мэва приготовила ужин – Джош был благодарен. Выгуляла Цезаря, по исконно женской любви к аккуратности и чистоте вымыла ему лапы, накормила пса – Джош был ей трижды благодарен, поскольку сам всего этого сделать не мог. Напичкала таблетками – аспирином и каким-то средством против простуды. Это Джош стерпел с недовольством и подозрением. Но это мелочь против того, что Мэва вытворила под занавес. Мэва…вознамерилась остаться на ночь.
И осталась ведь. А кровать была всего одна. И на нее кроме Джоша претендовал теперь уже на ней вполне освоившийся Цезарь. И вообще, очень уж это все… неприлично. Не то, чтобы Джош всерьез верил в мэвино желание покуситься на его сомнительные мужские достоинства…
Под напором несокрушимой женской мощи Цезарь, Джош и кровать сдались. Цезарь был изгнан на свой коврик. Где и смущенно затих. Кровать стыдливо скрипнула и, наверно, покраснела, когда на нее опустилось легкое женское тело.
- У тебя лицо как у девственника-анахорета, соблазнять которого явилась сама вавилонская блудница, - хихикнула Мэва. – не волнуйся, я на твое целомудрие не покушаюсь. Просто на стуле не слишком удобно. Поэтому расслабься и спи.
И действительно, скоро Джош расслабился и заснул – в мэвиной близости не обнаружилось ничего интимного или нескромного… И пришел сон. В нем Джош завяз бы окончательно и захлебнулся бы напрочь, если бы не те руки-птицы, что порхали надо лбом, путались в волосах и ощипывали понатыканные всюду иголочки дурноты.
- Ты замечательная женщина, Мэв, - пылко шептал Джош, пытаясь ухватить эти руки, чтобы поцеловать в благодарность, и промахиваясь, конечно. – Зря ты ввязалась в эту историю. Их четверо было…. Трое на свободе… Зря ты…
Потом вспоминалась и брала верх осторожность – вдруг Мэв специально и осталась, чтобы подслушать. А вдруг? Тогда Джош стряхивал птиц и строго требовал:
- Уходи. Ступай домой. Прямо сейчас.
- Глупый. Спи, - в голосе напарницы слышалась ласковая, терпеливая улыбка.
И птицы продолжали свою милосердную работу. Туманные цели подруги начали казаться малозначительной мелочью. Иголочки тоже не беспокоили. Дальше исчезли и сон, и явь. Что осталось, непонятно. А утром забылось и прошло. Утренний просительный лай Цезаря возвестил не только наступление нового дня, но и полную готовность Джоша к активным действиям. Джозеф понял: что бы это ни было - наркотическая интоксикация или простуда – оно закончилось. Кроме вполне естественной слабости ни единого намека на вчерашнюю горячку. Можно и нужно отправляться на работу и копать, копать, копать…. Только сначала доказать «главному блюстителю здоровья» свою полную трудоспособность. Не доказал.
- Сидишь дома. Ну, хорошо, хорошо. Принесу бумажки сюда. Полдня. Мы разберем отчеты. Потом я на курсы. А ты не вздумай куда-нибудь переться. Мне кажется, ночью ты бредил. Или ты так спал? Просил зачем-то свет включить, - протараторила Мэва, ушла за бумагами и по каким-то своим женским делам. Примерно на час, сказала. Очевидно, перышки чистить.
У Джоша на столе валялся диктофон, на какие в Отделе обычно записывают допросы. Для парня он давно стал своеобразной записной книжкой. Правда пользовался Джош диктофоном не так часто – требующих запоминания вещей в его размеренной и скучной до последнего времени жизни находилось не так много. Пока не забылись детали, нужно скорей наговорить вспомненное, чтобы потом поразмыслить над деталями. Джош вздохнул и щелкнул кнопкой начала записи, надеясь, что Мэва задержится достаточно надолго.
«Первый фрагмент. Четыре человека. Один – некромант. Его можно больше не брать в расчет, убит при захвате. Второй - с прозрачными глазами. Худощавый. Очевидно, темноволосый. Брови темные. Остальных не помню. Две жаровни. Тексты… древнеарамейский, пожалуй. Не разобрал ни слова, но обычно древнеарамейский используется. Скорее всего, убитый был главарем, поскольку руководил обрядом именно он. Второй – помощник или заместитель? Или просто согласился сопровождать в обряде? Но все же главным был убитый некромант. Он говорил: «Подготовь его для обряда. Только сначала посмотрю, до чего мальчишка успел докопаться». Значит, пси-эм, поставивший блоки, с наибольшей долей вероятности он. Чаша – человеческий череп. Но она входит в число вещдоков. Или не входит?»
Джош задумчиво примолк. А правда, описана ли ритуальная чаша? По идее, должна быть, поскольку кинжал есть. Нужно будет уточнить. Странно, если черепа не нашли.
«Уточнить полный список вещдоков. Чаша… Если ее нет… Кто-то её утащил раньше, чем вещи описывали? Кто? Зачем? И еще… Четыре участника обряда. Убит при задержании один. Другие с места преступления скрылись. Причем настолько заблаговременно, что Верхние не знают точно, сколько их было. Куда они делись? И если чаши в описи нет, то вопрос – куда они делись с чашей и почему прихватили только ее? Она важна для обряда? Было ли еще что-то? Теперь не узнаешь. Что касается хода обряда – поглядеть ориентировки «север-юг», стандартные мелочи».
Было четверо – четыре тени на потолке, совершенно точно. Убит один. А других будто и в природе не было – при «зачистке» их не видели, их не слышали, об их существовании узнали исключительно по результатам сканирования… Ладно, еще подумаем.
«Фрагмент второй. Лаборатория. Очевидно, Верхнее Сияние. К этому момента … я уже лишился зрения, - самую малость тоскливо. Не важно. Не следует задумываться над тем, чего уже нельзя изменить. Пережили и пошли дальше. – Исключительно аудиальные и осязательные ощущения. Допрос, предваряющий сканирование. Верхних интересует обряд, открывающий источники нейтральной энергии – вот тот вывод, до которого оставалось полшага. Они жаждут еще больше силы и боятся, что кто-то успеет воспользоваться знанием раньше. Собственно, во всей истории Верхних только обряд и интересует. И обряд должен быть достаточно сложен, раз за весь прошедший год так и не проведен. В чем могут заключаться сложности? Необходима жертва? Жертва с определенными Способностями? Подобрать такую легко. С конкретными Способностями? А какие Способности были у предыдущих жертв? Общие, ничем не выделяющие их из сотен других независимцев, оперативников, библиотекарей. Однозначно Светлые. А если раскидать по Стихиям? У независимки, коль скоро она алхимик и практик-экспериментатор – сила изменений, превращений, процессов, все непостоянное. То есть воздух. У архивиста, само собой, покровительство неизменного, накопляющегося, порождаемого временем. Земля. Что там с оперативицей-администратором, неясно. Стихия магов-оперативников вообще… то есть и моя тоже – огонь. Символика?
В любом случае жертву подобрать легко. Не исключено так же, что для проведения обряда необходимы усилия сразу четырех магов. Так ли сложно найти четвертого сообщника взамен убитого? Или убитый обладал специальным, тайным знанием? Весьма похоже. Тогда понятно, почему обряд не повторен. А может, имеет значение дата? Попросить астрологическую раскладку на ноябрь две тысячи шестого?»
Всё, или еще что-то? Пластик диктофона в руках пригрелся, камешком оттягивает руку. Все казалось слишком просто и необычно сложно одновременно. Информации катастрофически не хватало. Не давали покою нестыковки – четвертая жертва приплыла к преступникам в руки по чистой случайности, они не могли знать, когда именно Джош обнаружит адрес логова чернокнижника. Тогда можно смело отметать «кармичность» даты. И … пожалуй, символизм способностей жертв – про Джоша с его стандартным набором «огнеметателя» убийцы точно знать не могли. И еще одно – Джоша «пили», а не зарезали, как того требуют большинство обрядов. Или изъятие Сил – приятное дополнение к обряду, или…
«Не было никаких обрядов! По крайней мере, с участием первой троицы убитых магов. Их попросту «выпили» досуха. «Выпитую» жертву уже не подымешь, от нее не получишь информацию никаким иным способом. Легко и изящно избавлялись от свидетелей, заметали следы? «Ищи мотив» - основной принцип детектива. Что, если Верхние ошиблись в мотиве и следом запутали остальных? Не нейтральные энергии? Тогда что? Мало! Мало информации! Найти: астрокарты по дням, карты энергетических полей, снова перечитать описи вещдоков и сравнить с новыми воспоминаниями. И… нужно … повторить эксперимент. Нужно восстановить порядок ритуала в мельчайших подробностях. И я по-прежнему не могу понять, как я должен искать преступников. Я их не помню. И по-прежнему не понимаю целей».
Глава 3.
Назавтра с утра Джоша вызвал к себе Беккер. Аккуратно так вызвал, не привлекая лишнего внимания - через проходившего мимо Якоба. Встретил ... ласково... по-отечески... почти. Был изумительно внимателен к делам и самочувствию прихворнувшего подчиненного - у Джоша неприятно засосало под ложечкой от такой любезности. А пан Беккер долго расспрашивал о ходе расследования, почти прямым текстом требуя любых (даже незначительных, заметьте) результатов (ну, там, новых воспоминаний, улик...). Джош ответствовал начальству дипломатично - расследование идет полным ходом (маршируем на месте), дела отлично, все устраивает, результатов нет. Особо Беккера интересовал вчерашний разговор Джозефа с оперативником Корчевым. Что еще раз косвенно подтверждало догадки о некоторой доле неискренности коллеги. Беккер примитивно проверяет, а не сболтнул ли подчиненный лишнего, это и ежу понятно. Интересно, что пан Владимир подразумевает под 'лишним'. И интересно, куда приткнуться неумному, неловкому, неаккуратному Джошу Рагеньскому среди всей это кутерьмы....
Следующие два дня проскользнули серыми тенями и нервными окриками обоих инструкторов: за вынужденные прогулы занятий Джош расплачивался семью потами.
- Выше бери! Ты глухой?! Слышишь плохо?! Выше и левее! Где у тебя лево?! - кричал Конрад, совершенно сбивая ученика с толку. А что поделаешь, если иногда правую и левую руки Джош путал? Ещё с детства, какое-то там незначительное нарушение, говорил школьный психолог.
Никак не удавалось прострелить долбанную мишень, хоть тресни. Джош злился и спускал пар, нарезая круги по залу. От Конрада ушла девушка, и парень сделался раздражителен и несдержан на язык. Второй инструктор, Кшиштоф, действительно стенал об испорченной, избалованной собаке, коей сделался Цезарь. Дело ли, когда пса распускают до такой степени, что он даже спит в кровати хозяина и сам выпрашивает угощение?! За каких-то три дня...
И опять моросил дождь. В вольере трава намокла и скользила, пару раз Джош 'целовался' с землей, что никак не способствовало поднятию настроения. Не способствовали поднятию настроения и ехидные комментарии Кшиштофа. Похоже, собачник единственный, кого не смущает и не трогает слепота клиента. Что само по себе неплохо.
У Мэвы второй день раскалывалась голова - реакция на повышенную энергетическую активность в городе, как пояснил отделовский медик. У Джоша вот тоже ныл висок. С Богуславом повторно как бы ненароком встретиться и поговорить 'в неформальной обстановке' не удавалось.
И опять - тупик! Это не расследование, это же путешествие из одного тупика в другой. Из одной за.... Неприличную аналогию Джош решил не продолжать даже мысленно. Что же делать дальше? Хоть снова мэвину отраву заглатывай.
***
Пятница. Вечер. Начало ноября. Надоедливый дождь нескоро еще обернется колючим снегом, нескоро еще перестанет чавкать и хлюпать под ногами грязь грунтовой дороги по пути от кинологической школы на остановку, нескоро тонкая корочка льда заставит неаккуратных пешеходов падать и калечиться, и оглашать окрестности маловразумительными, но исключительно экспрессивными воплями. Да уж, зубодробильные ассоциации.
Но пятница, вечер - время, когда окрыленный грядущими отдыхом рабочий люд спешит по домам, к сухому теплу, вкусному ужину и бормочущему сладкий бред телевизору. Люд торопится, не глядит под ноги и по сторонам, за усталостью забывает об осторожности, за планами на выходные - о том, что рядом такие же погруженные в себя, невнимательные соседи. От улицы Яскольца к Варшавской пришлось пробиваться сквозь не понять с чего образовавшуюся толпу, усиленно работая локтями и полностью положившись на чутье Цезаря. Псу толпа не нравилась. Пес рычал и огрызался.
От Варшавской к Старому рынку добрались без приключений, а вот на перекрестке обдал грязными брызгами неведомый лихач-автомобилист. Но Джош упорно стремился к цели - давненько не захаживал в 'Марну', Гнежка должна уже прилично взволноваться - и достиг ее. Мэва сегодня допоздна на курсах, поэтому на приличный ужин в ее исполнении можно не рассчитывать. Так хоть перекусить и перекинуться парой слов с официантками - чтоб не теряли своего постоянного клиента и не нервничали попусту.
В 'Марне' было шумно и душно, но с порога - обдало уютными ароматами кофе и ванили, милой суетливой деловитостью хорошего кафе.
И привычное с порога:
- Шестой столик! - тут же оборвалось радостным: - Пан Джозеф, как хорошо, что вы к нам наконец заглянули!
Обычно флегматичная Марица облила восторгом и затараторила:
- Вы садитесь! Сейчас обслужу соседний столик и к вам подойду! А песик - ваш? Ему тоже чего-нибудь принести? Ладно, сейчас... Всё расскажите и познакомите. Я мигом!
И убежала, гремя посудой.
- Да, я тоже немного соскучился, Марица... - про себя, в полголоса...
Мигом - так мигом, только бы 'песик' не разнервничался в непривычном месте, полном дразнящих запахов и посторонних людей. Но нет. Что бы там Кшиштоф не говорил насчет избалованности Цезаря, вышколен пес был безукоризненно. И очень понравился Марице, Гнежке, Клариссе... На нового 'клиента' поглазеть сбежался весь наличествующий персонал женского пола.
- Так что будете брать? Как обычно?
- Да, эспрессо и тосты. И еще - чего-нибудь посолидней на ваш вкус...
- Наконец-то пан Джош за ум взялся! Мужчина должен много кушать! - Гнежка в своем репертуаре - провозгласила на все кафе. А потом непривычно склонилась к самому уху посетителя и прошептала таинственно. - Да, кстати. Пан, а вас на днях какой-то человек спрашивал. Хотел вроде поговорить с вами. И про вас вызнавал.
- Что за человек? - кого еще нелегкая принесла? Кого вдруг заинтересовала скромная персона пана Рагеньского?
- Да не знаю. Обычный. Высокий. Блондин. Ну, глаза такие светлые... Ну, обычный.
- А что говорил? - никаких блондинов среди знакомых Джош точно не имел. Разве что с кем познакомился после...
- Да про то, куда вы пропали, и часто ли здесь бываете. Говорит, ваш старый друг. Но я ему ваш адрес давать не стала, мало ли чего...
- Да, спасибо. Вы правильно поступили. Если еще будет спрашивать, снова скажете мне, хорошо?
Действительно, странно. Старый друг? Нет, не может быть. Ладно, завтра теперь уже разбираться будем.
Джош расплатился, перецепил сытому Цезарю шлейку и двинул опять - в морось и приглушенные шорохи позднего вечера. А на улице на удивление потеплело и посвежело. Наконец-то схлынул поток спешащих людей, почти прекратился дождь, только кое-где капало с крыш и деревьев. В воздухе сквозь бензиновые пары и табачный дым проступил прелый запах осени. И, кажется, темно уже, наверняка зажглись тусклые уличные фонарики. И усталость во всем теле - сильная, но приятная, даже мышцы после двух изматывающих тренировок 'гудят' довольно, радостно... Из дел осталось только выгулять Цезаря.
- Молодой человек, извините...
Задумавшись, Джош не сразу понял, что обращаются к нему.
- Молодой человек с собакой, простите... - настойчиво повторили, приближаясь.
- Да... что? - Джош чуть замедлил шаг, сообразив, что идет уже не один. Рядом мягко шлепали по лужам. Дышали несколько тяжеловато, как после бега.
- Еще раз прошу прощения, я тут вас с собакой несколько раз видел, все хотел насчет нее спросить. Можно? - невидимый собеседник говорил приятным баритоном и уже проявил отменную вежливость, извинившись за минуту разговора аж трижды. Поэтому смысла отказывать человеку Джош не видел.
- Да, конечно.
- У меня тут сынишка на рождество собаку выпрашивает уже третий месяц, и, чую, если не куплю - с ума сведет. Лабрадора просит. У вас ведь лабрадор?
Да и Цезарь на собеседника хозяина не реагирует. Значит, счел безопасным.
- Так я хотел узнать - сложно ли такую псину содержать и что для нее нужно. Ну и там, агрессивен ли, как с детьми? А то мой охламон и ангела до белого каления доведет. Не могли бы дать небольшую консультацию?
Внутренне пожав про себя плечами, Джош кивнул:
- Могу, - до дома еще минут семь ходьбы, сейчас еще только первый перекресток будет. - Но я вам вряд ли помогу - Цезарь у меня всего две недели, я не то, чтобы очень уж разбираюсь. Но пока проблем не было.
Ага. Вот и перекресток. Светофора нет, только 'зебра', поэтому нужно остановиться и переждать.
- Цезарь у меня очень умный...
- Позвольте помочь. Вы же, извините за бестактность, совсем ничего не видите?
- Ничего. Так вот, Цезарь... - подхватили под руку, уверенно потянули через дорогу. Ладонь у непрошенного помощника оказалась сухой и горячей. - Кормлю нежирным мясом, кормами специальными. Очень любит бараньи ребрышки...
Будущий собачатник слушал внимательно, задавал дельные вопросы и совершенно очаровал Джоша своим неподдельным интересом к собачьей природе. Опять же - угостил Цезаря заблаговременно припасенной косточкой, что тоже выдавало искреннюю симпатию к собачьему племени.
- Да, и выгуливать не меньше двух раз в день. Один раз маловато будет... - Слева жилые дома, продуктовый супермаркет, магазин, справа - два дома, потом проулочек, и потом уже лавочка, в которой Джош и квартировался. - Вы еще что-то хотели узнать?
- Да, тут вот еще маленькая просьба... - собеседник, как парню показалось, мнется и стесняется. Джош хотел уже подбодрить мужчину... Когда под ребра уперлось острие.
- Что вы...
- Не дергайся. И псину свою не дергай. Без глупостей... - А голос не изменился: такой же спокойно-доброжелательный - контраст между содержанием фразы и интонациями (а в особенности - острие ножа) так Джоша поразил, что он замер на месте, не смея пошевелиться. И сразу же был 'подбодрен' тем же холодным, бритвенно-отточенным лезвием. Но... Человек рядом вроде бы простец? Не маг... Так что же происходит?! - Не останавливайся. Сейчас мы спокойно, не привлекая внимания, дойдем до следующего переулка и там свернем...
И тут только Джоша осенило - нестыковка с самого начала: этот 'собачатник' ну никак не мог видеть 'парня с собакой' у 'Марны' несколько раз: сегодня в кафе Джош в компании Цезаря заглянул впервые. Уже тогда нужно было насторожиться.
- Что вам от меня нужно? - без паники, спокойно... Гнежка говорила - блондин со светлыми глазами. Увидеть бы этого, что тих и ровен, тогда как острие уже пропороло кожу куртки. Расслабился, идиот. Думал, рядом с кафе неопасно. Люди же рядом! А от его кончика, упершегося где-то между нижними ребрами - горячая струйка. Пока только царапина, но всего одно неловкое движение... А еще Джош вспомнил, где видел светлоглазого блондина - и этот человек был одним из последних, кого Джош ВИДЕЛ.
- Дойдем до проулка, и ты все узнаешь.
- Я вызову напарницу, у меня телефон под рукой, - почти наугад попробовал Джош. Медленней идти, медленней. Потому что Джозеф знал, о каком проулке идет речь - не проулок даже, скорее тупик между четвертым и пятым домом по Варшавской. Глухие стены без окон, мусор, грязь. И безлюдно - кричи, не кричи, все равно никто не услышит. В этом тупике только на памяти Джоша грабили дважды. Так что - идти медленно, не позволять довести себя дотуда. И насчет телефона - блеф чистой воды. Телефон далеко, во внутреннем кармане, а защитку с 'полем' пока не выдали.
- Не вызовешь. Не успеешь, - острие чуть сильней вжимается в бок, причиняя уже серьезную боль. Тут же уходит, но общий смысл ясен. - Без фокусов, парень. На свою собачку тоже особо не рассчитывай - на лабрадоров, помнится, снотворное действует не хуже, чем на людей.
Светлоглазый тогда был в капюшоне, поэтому волос видно не было. И было страшно - почти как сейчас, и точно так же меж лопаток бежал холодный пот. Еще был ритуальный кинжал, и был наркотик в чашке. Третьего ноября две тысячи пятого года. Почти год назад.
- Кто вы такой? - наверно, все же маг. Личину натянул, вот и не чувствуется.
- Много будешь знать - скоро состаришься. А, состарившись - умрешь, - усмешка в голосе, а лезвие продолжает 'подбадривать'. Пахнет от неизвестного чем-то крепко-мужским, то ли ядреным 'Визимиром', то ли 'Варшавой', начисто перебивая и табачную вонь, и пошлый ментол жевательной резинки.
- Я закричу.
- Тоже не успеешь. Да и смысл? Мы с тобой сейчас одни в квартале, а из домов, поверь, спасать тебя никто не рванет. Так что в твоих интересах вести себя спокойно. Не хотелось бы тебя убивать. Так, почти дошли. Поворачиваем...Без резких движений...
Земля под ногами смутно вибрировала. Неужели со страху? Ну, про себя Джош давно знал - не герой. Но чтобы так? Да и Цезарь ведет себя необычно - теперь уже не пес ведет хозяина, а хозяину приходится пса почти тащить. Неизвестный с ножом тоже приметил:
- А собака твоя на ходу засыпает. Ничего, почти пришли.
- Куда пришли? Что вам от меня нужно? - по всем законам жанра сейчас должны были долбануть по голове. А потом чтобы очнуться - уже на алтаре или пыточном столе. Не долбанули. А земля - точно дрожит. И в голове плывет. На миг даже - долгий, мучительный, страстно-страшный - показалось, что возвратилось зрение. Потому что так плывет в голове, когда с невообразимой быстротой вертится перед глазами цветная путаница калейдоскопа. Разочарование - не то, не калейдоскоп. Другое - плыло в голове, как после крепленого вина. Плыло, как при магическом трансе. Словно бы...
- Поскольку ты сам не видишь, поясню: тупик между домами. Здесь можешь кричать, сколько влезет.
Магические способности Джош утратил всецело и бесповоротно - это ему сообщили на следующий день после окончательного возвращения к нему в Лазарете трезвого ума и твердой памяти. А вот чувствительность к магии осталась. Рядом бил Источник. Тот самый спонтанный природный, о котором позавчера говорила Мэва. Тот, с которым мог бы интуитивно управиться и простец. Не разберешь, правда, Темный или Светлый Источник. Но рядом, на расстоянии вытянутой руки - без сомнения. Если простец сумеет управиться, то чем хуже Джош - нужно только захотеть и испытывать сильные эмоции. Страх вполне подойдет. А Цезарь окончательно улегся под ноги и уже не шевелится. Только бы действительно снотворное, а не яд.
- А зачем кричать? Вы собираетесь меня пытать? - не то, чтобы Джош сознательно нарывался на неприятности - просто тянул время, необходимое, чтобы сконцентрироваться, сообразить, как с Источником управляться. Нужно попробовать направить эту спонтанную силу на обидчика, а самому извернуться, как учил Конрад, и уйти из-под клинка. И отскочить на безопасное расстояние. Только бы не оглушили и не утащили теперь, когда появился шанс. Напряжение нарастало, тянулось тугой резиной. Иди же, ко мне, Сила. Хоть я и не маг больше. Нужно тебе заклинание? Да пожалуйста, я их тыщу штук знаю... Раньше знал. - Так что вам от меня нужно? Зачем мурыжите?! Обряд закончить?!
Джоша почти трясло: и от близости Источника, и от напряжения. Ответ был неожиданным:
- Парень, ты еще и на голову больной?! Какой обряд?! Кошелек свой давай! И телефон! Кредитные карточки есть? Я в кафе видел деньжат у тебя прилично. Давай-давай, жизнь дороже!
Чего бы преступник ни ожидал - с готовностью протянутого ли кошелька, просьб ли отпустить с миром, но только не этого. Не хохота в ответ на угрозу. Напряжение лопнуло, хлестнуло издевательски по нервам и взвилось в высь. А Джош остался на земле смеяться - смеяться до слез, до истерики, до боязни задохнуться - хоть острие ножа, или что там у грабителя в руке, и впилось болезненно в бок, и там уже все мокро. Ничего, всего лишь царапина.
- Ты чего это?! Прекрати немедленно! Я ж убью тебя! Что, не веришь?! Убью!
А Джош хохотал - всхлипывая и утирая слезы. Он, оперативник Отделения по борьбе с парамагической преступностью Джозеф Рагеньский, потомственный маг, один из лучших выпускников колледжа, с обычной 'простецкой' преступностью за двадцать пять лет жизни так и не столкнулся лично ни разу. Он и забыл, что в жизни магов тоже существуют обычные карманники, грабители, медвежатники и убийцы. После того испуга - обряд, слепота, боль - банальное 'кошелек или жизнь' казалось смешным до колик.
- Эй, кошелек давай!
Сквозь смех Джош понял - Источник, вот он, совсем рядом, стоит только задышать с ним в унисон и... Полилось. Правильно ли лилось, туда ли, куда нужно, Джош не знал. А уходить из-под ножа оказалось больней, чем ожидалось - взрезало кожу, но вроде несерьезно.
Зато целое мгновение Джозеф ощущал себя магом - почти полноценным чародеем-стихийником, НАСТОЯЩИМ, удивительно живым. Нет, всего лишь мгновение - а в следующее Сила схлынула, грубым щелчком по носу напоминая: маг теперь из Джоша, что балерина из свиньи. Такова природа спонтанного Источника - очень уж недолговечен и почти неуправляем.
Но Сила схлынула, вместе с ней ушло и опьянение. Осталось горькое, обидное похмелье беспомощности слепого, выпитого до дна мага. Только пришибленный неудачливый грабитель стонал под ногами, да фыркнул во сне Цезарь. Джош не видел, что с грабителем случилось, и разумно решил не разузнавать. Неловко взвалил на плечо Цезаря, побрел в сторону квартала - если он верно запомнил направление, то сейчас чуть левей и вперед. На ходу нашарил телефон. Первым номером в телефонной книжке - Мэва. А она телепортистка. Долгие гудки. Ну пожалуйста, Мэв, ответь! Ты же должна уже возвратиться с курсов! Наконец сонный, недовольный голос:
- Джош? Чего тебе? Я уже спала, между прочим!
(9 Янв 2009 11:55)
